Его тайно лечил верный старый друг и сказал на прощание, мол, пить-то ему
уже нельзя, нисколечко, и "вообще жизнь как-то пора упорядочить, паря,
года-годочки".
своего мальчика, вернувшись, определил жену Беллу в алкоголическую больницу,
остатки денег разложил по конвертам, в который -- пятерку, в который --
десятку, разнес их по многим домам, опустил в почтовые ящики, потом вымолил
командировку в местной газете и в единственной районной деревянной
гостинице, в единственном отдельном номере, предоставленном ему по привычке
как корреспонденту и писателю, вынул из спортивного костюма шнурок, привязал
его за прогнутую, но все еще крепкую матицу под потолком...
жалостливый некролог в журнале и в газете с расплывчатой причиной смерти:
"ушел из жизни". Скинувшись на похороны и поминки, местные литераторы
отвезли гроб с его прахом на родину, поместили рядом с матерью и отцом.
знак местного литья.
язык преподавал молодой учитель с памятной фамилией -- Артикуло.
пышный чуб, который все время ниспадал учителю па крупноносое лицо. Нос
слишком широко и вольно вытекал прямо изо лба, несколько искажал симпатичное
лицо учителя. Отращивая чуб, Артикуло загораживал сей изъян. Волосья он все
время отдувал с глаз и при этом раскачивался на стуле. Однажды учащиеся
подпилили ножки стула, Артикуло упал на пол, но не расшибся, рассердился на
нас маленько и раскачиваться перестал.
Небесное, а в ту пору, о которой речь, часто исчезал он из школы на день,
когда и на неделю, занимался военной подготовкой. И тогда являлась в класс
учительница мужицкого роста, с мужицким голосом, в мужицкой белой рубахе с
отложным воротничком, из-под которой на деревянно выпяченную грудь свисал
соленой горбушей блескучий галстук с большим узлом.
роняла: "Встань!", "Отвечай!", "Садись!", "Не корчи рожу!", "Не нюнь",
"Поразговаривай у меня!", "Кто там шевелится?", "Кого клопы едят?..",
"Распустил вас этот Артикуло! Но я подтяну! Я вам покажу, как надо учиться в
советской трудовой школе!.."
плохими отметками, будто старая шуба блохами, и, когда возвращался Артикуло,
мы его встречали чуть ли не аплодисментами.
цингой. "Комиссарша", как мы звали подменную учительницу, читала нам вслух
только что вышедшую и уже начинавшую свой достославный громкий путь книгу
"Как закалялась сталь".
валко, однако книга всех проняла, всем понравилась, и ученики, потрафляя
"комиссарше", говорили о героическом, беспощадном герое книги, пересказывали
особо понравившиеся сцены, а нравилось всем и больше всего, как Павка
Корчагин напал на полоротого белогвардейского конвоира и освободил
большевика Жухрая. "Комиссарша" одобрительно нам кивала головой, классный
журнал начал менять свой лик, полниться положительными отметками, дисциплина
в классе подтягивалась. Как вдруг все это дело чуть не испортила тихая
девчонка Аришка Прокудина из восьмого переселенческого барака.
ходила: стеженый серый бушлат, негнущийся коричневый лоскут вместо шали,
подрубленная иглой на руках серая юбка, латаная байковая кофтенка,
застиранная до того, что цветочков на ней почти не видно было, крупно
подшитые грубой дратвой валенки. Как она училась, я тоже не помню, скорей
всего на "песики", -- таких у нас было большинство и запомнить их невозможно
было.
похвалить его за подвиги и старания, чего-то замыкала, захрюкала, затыкала.
Павка, попу в кесто махорки насыпал... ребята смеются... А чего смеяться? В
третьем годе голод был -- народу скоко вымерло... моя сестра... мой
братик... в зыбке... и мама... и бабушка... А он... махорку в кесто...
Нехорошо так над хлебом галиться... Бог накажет...
не бывала так потрясена и ошарашена. Она чего-то искала, цапала на столе,
взглядывала на дверь. Вдруг заиграла пальцами на губе, будто дранкой
задребезжала -- дыррр, ды-ыррр, ды-ыррр... И это "дыр" да всхлипывания
девчонки, испугавшейся своего поступка, только и слышались в классе. Все
учащиеся тоже начали озираться на дверь -- счас как откроется она, как
войдет товарищ в кожаном пиджаке, да в хромовых сапожках, да в галифе-э...
хныкать! Какая твоя фамилия? Отвечай! Ты из спецпереселенцев? Хотя и так
ясно. И фамилия-то пакостная, к роже и фамилия лепится.
тобой еще побеседуем где надо. И с родителями тоже. Чему они тебя учат,
узнаем. А сейчас продолжим урок. Я хочу, чтоб вы мне, крапивное семя,
открыли идейный пафос романа "Как закалялась сталь". И без
контрреволюционных уклонов! Позатесались, понимаешь, в советскую школу...
Кулачищщи!..
сосланный кулак, умеющий ходить ногами, должен был ежемесячно отмечаться в
комендатуре, и с трудящегося элемента на содержание НКВД и этой самой
комендатуры высчитывали деньги. Ежемесячно. С годами бдительность послабела
и в комендатуру ходил отмечать наличие своего населения староста барака.
Староста же отвечал за санитарное и пожарное состояние вверенного ему
жилища, за наличие поголовья, за выходы и невыходы на работу, за присутствие
и отсутствие ссыльных. Так как никаких выборов или там советов не полагалось
спецпереселенцам -- они были лишены всяких прав, кроме как на труд, всякого
голоса, кроме как на бабу, в старосты шли подневольно, по назначению
комендатуры. Как правило, люди сатанели от должности, за которую никто
ничего не платил, но спрашивали все. Часто старост уводили и никогда почти
обратно не приводили...
лог и переломившегося на костлявой хребтине пополам, ходил в комендатуру с
пухлой истрепанной амбарной книгой. Книга, однако, на сей раз не
понадобилась. Скоро и выяснилось, зачем ходил староста барака на вызов.
дверь в комнату Прокудиных, выйдя обратно, так этой дверью
саданул-тарабахнул, что звякнули стекла во всех перекошенных рамах восьмого
барака.
самолично порол свою дочь смертно, остервенело. Мачеха, сначала в лад порке
вторившая: "Вот! Не распускай язык! Не говори чЕ не следует!..", --
закричала, пробуя вырвать веревку у хозяина, но он и ее той веревкой
опоясал.
забитую девчушку, принесли водки, налили стакан, другой. Прокудин пил и не
хмелел, только скрипел зубами и плевался в таз под умывальником, да поводил
шеей, будто надавило шею что-то, будто воздух каменел в горле.
говорила па уроке литературы:
воля... книга учит любить человека и почитать Советскую власть... а так же
ету. Забыла как? Идею... идею, сталыть, коммунистическую и ста... ишшо...
голос!
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Контровский Владимир
Перумов Ник
Андреев Николай
Майер Стефани