чувствовалась какая-то опасность, не правда ли? Что-то слишком дикое? Что-то
в его глазах.., ну, дионисиево.
приносят их в жертву; они просто передают их своим младшим братьям и
сестрам. Смертно само детство: человек способен любить, но любовь проходит.
И мы не только Паффа, Железного Дровосека и Питера Пена бросаем в погоне за
водительскими правами, школьным и университетским дипломом, в стремлении
приобрести "хорошие манеры". Каждый из нас изгнал Зубную фею (или, может,
она изгнала нас, когда мы уже стали не в состоянии поставлять необходимые ей
молочные зубы), убил Санта Клауса (только чтобы оживить труп для своих
собственных детей), прикончил великана, который гонялся за Джеком по
бобовому стволу. А бедное привидение! Снова и снова оно высмеивается до
смерти, как мистер Мрак в финале "Что-то страшное грядет".
возраст ограничений на выпивку в вашем штате? - очень неприятно, когда у
тебя требуют документы. Приходится рыться в карманах в поисках водительских
прав, или карточки на алкоголь, или даже фотокопии свидетельства о рождении,
чтобы получить право на порцию пива. Но проходит лет десять, вам уже под
тридцать, и что-то удивительно лестное есть в том, что у вас требуют
документы при входе в заведение. Это означает, что вы по-прежнему выглядите
настолько молодо, что, может быть, еще не имеет права заказывать выпивку. Вы
все еще немного похожи на молокососа. У вас юный вид.
"Бенджаменз" в Бангоре и уже приятно нагрузился. Начал разглядывать лица
заходящих посетителей. Вышибала, незаметно стоявший у двери, пропустил
одного, другого, третьего. И вдруг - бах! - остановил парня в футболке
Мичиганского университета и потребовал у него карточку. И будь я проклят,
если парень тут же не слинял. Тогда в Мэне разрешалось покупать выпивку с
восемнадцати лет (многочисленные инциденты с пьяными водителями на дорогах
заставили законодателей с тех пор поднять эту планку до двадцати), и все
заходящие выглядели, на мой взгляд, примерно на восемнадцать. Поэтому я
подошел к вышибале и спросил, откуда он узнал, что тому парню еще нет
восемнадцати. Тот пожал плечами. "Просто знал. Это у них в глазах".
взрослых и пытаться определить, что именно делает их "лицами взрослых". У
тридцатилетнего лицо здоровое, гладкое - без морщин, оно не больше лица
семнадцатилетнего. Но вы знаете, что перед вами не ребенок; вы просто
знаете. Как будто существует какая-то незаметная, но ясная всем черточка,
которая заставляет всех признать: это Лицо Взрослого. Дело не только в
одежде и осанке, дело не в том, что у тридцатилетнего брифкейс, а у
семнадцатилетнего рюкзачок; если вставить лицо в те ярмарочные фигуры,
которые изображают моряков или борцов, вы все равно в десяти случаях из
десяти отличите тридцатилетнего от семнадцатилетнего.
там нет.
когда начинается вторая великая эпоха детства, гибкость постепенно
утрачивается. Мы двигаемся дальше, и границы мысли и зрения сужаются,
образуя туннель. Наконец, уже неспособные извлекать какую-нибудь выгоду из
Невероятной Земли, мы поступаем в младшую лигу местного клуба диско.., или
смиряемся с февральскими или мартовскими поездками в Диснейленд.
сожалению, недолговечен. У детей этот глаз способен на стопроцентное зрение.
Но по мере того как мы растем, этот глаз слабеет.., и однажды вышибала
впускает вас в бар, не спрашивая никаких документов. Это в ваших глазах.
Поглядите в зеркало и скажите, ошибаюсь ли я?
этого туннеля, ограничивающего зрение, представить возможность
воспользоваться третьим глазом. Иными словами, задача писателя - на какое-то
время вернуть вас в детство.
маленькой мисс Никто (я ведь обещал, что мы к ней вернемся. Вот она,
по-прежнему не опознанная и загадочная, как парижский мальчишка-волчонок),
скажет: "Надо же!" - и займется чем-то другим. Но фантаст начинает играть с
ней, словно ребенок, начинает думать о детях из других измерений, о
духах-двойниках и бог знает о чем еще. Это детская игрушка, что-то яркое,
сверкающее и незнакомое. Попробуем нажать на рычаг и посмотреть, что она
сделает, попробуем протащить ее по полу. Получится тр-тр-тр или бах-бах-бах?
Перевернем ее, может, она волшебным образом вернется в прежнее положение.
Короче, мы хотим получить свой дождь из лягушек или людей, загадочно
сгорающих в креслах. Нам нужны свои вампиры и оборотни. Пусть у нас будет
маленькая мисс Никто, которая, возможно, проникла в нашу реальность через
какую-то щель и была затоптана насмерть в панике во время пожара в цирке.
мечтательные глаза ребенка. И у Джека Финнея тоже - за толстыми линзами его
очков.
взгляда, особенно на этом узком, худом и каком-то вечном новоанглийском
лице. Такие же глаза у Харлана Эллисона, вопреки его стремительной болтовне
и нервной, стреляю-с-бедра, манере разговора (иногда разговаривать с
Харланом все равно что с коммивояжером, только что принявшим три таблетки
бензедрина). Время от времени Харлан замолкает и смотрит куда-то, на что-то,
и вы понимается, что он в эту минуту как раз заглядывает за угол. Такой же
взгляд у Питера Страуба, который всегда безупречно одевается и производит
впечатление удачливого менеджера большой компании. Это выражение трудно
определить, но оно есть.
какой когда-либо доставался мальчишке"; то же самое можно сказать о
писательстве. Это возможность расширить границы суженного зрения, раскидать
кирпичи стены, и тогда хотя бы на мгновение страна чудес и ужасов откроется
с четкостью и яркостью первого колеса обозрения, которое вы увидели в
детстве, и колесо это все вращается, вращается на фоне неба. Чей-то покойный
сын просто ушел на последней сеанс в кино. Где-то бредет плохой человек -
привидение! - бредет снежной ночью, и его желтые глаза сверкают. В четыре
утра мальчишки бегут домой по опавшей листве мимо библиотеки, и где-то там,
в ином мире, в тот момент, когда я пишу эти слова, Фродо и Сэм пробираются в
Мордор. Я в этом совершенно уверен.
дне это - танец мечты. Это способ пробудить спящего внутри нас ребенка,
который никогда не умирает, только все глубже погружается в сон.
высоты на поля Канзаса, Джеймс Дики создает метафору жизни всякого разумного
существа, которое как можно крепче держится за свою мораль. Мы падаем из
чрева матери в могилу, из одной тьмы в другую, мы почти ничего не помним о
первом и ничего не знаем о второй.., мы можем только верить. То, что перед
лицом этой простой, но ослепительной тайны нам удается сохранить разум, -
почти божественное чудо. Чудо, что мы можем направить на них мощную интуицию
своего воображения и разглядывать их в зеркале снов, можем, пусть робко,
вложить руки в отверстие, которое открывается в самом центре истины.., все
это магия, не правда ли?
инстинктивно уважают, слово, истинность которого взрослые могут постичь
только в наших историях.., и в наших снах.
бесчисленную толпу сестер, братьев, тетушек, дядюшек и миллионов детей. Жена
целую неделю провела за стряпней, и, конечно, произошло то, что всегда
происходит на таких сборищах. Все принесли с собой картофельную запеканку.
Много еды было съедено в тот солнечный летний день на берегу озера
Лонг-Лейк, много банок с пивом выпито. И когда толпа Спрюсов, Этвудов,
Лабри, Грейвсов и всех прочих разъехалась, у нас осталось еды достаточно для
целого полка.
или шестой раз остатки индейки (мы уже ели суп из индейки, жаркое из
индейки, индейку с лапшой; в тот день было попроще - сандвичи с индейкой),
мой пятилетний сын Джо посмотрел на них и воскликнул: "Нам опять есть это
дерьмо?"
поймут, что здесь, в этой книге, мы порой имели дело с остатками. Много
материала взято из моего предисловия к "Ночной смене", из моего предисловия
к изданию в одном томе в "Новой американской библиотеке" "Франкенштейна",
"Дракулы" и "Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда", из статьи
"Отчет о страхе" (The Fright Report), напечатанной в журнале "Куй" (Qui), из
статьи "Третий глаз" (The Third Eye) в "Райтере" (The Wrighter); материалы о
Рэмси Кэмпбелле первоначально печатались в журнале Стюарта Шифта "Шепоты"
(Whispers).
опять есть это дерьмо?" - позвольте сказать вам то, что сказала моему сыну
моя жена в тот день: существуют сотни рецептов блюд из индейки, но все эти
блюда имеют вкус индейки. К тому же, добавила она, нельзя, чтобы добро
пропадало.
что мои рассуждения о Рэмси Кэмпбелле бессмертны - настолько, что их нужно
Маккарти Кормак
Жюль Верн
Эриксон Стивен
Каменистый Артем
Лукьяненко Сергей
Посняков Андрей