Чтение 93–й страницы книги ~Мрак~

к тебе приедут не люди, а звери из преисподней?

Додон круто развернулся на троне:

-- Рогдай!

Старый воевода нехотя выступил вперед, поклонился:

-- Здесь я, светлый царь.

-- А ты чего хоронишься в тени? Где твоя отборная дружина?

Рогдай опустил голову:

-- Светлый царь... Они же твои гости.

-- Гости! Убей их всех! Немедля!

Рогдай поднял голову, смотрел исподлобья:

-- Нас проклянут.

-- Не твое дело,-- огрызнулся Додон.-- Брань на вороте не виснет. На
мне будет проклятие, не на тебе и твоем семени. Выполняй!

Рогдай вздохнул так тяжело, что дрогнул воздух по всей палате,
потащился к выходу, будто к ногами были прикованы пудовые гири. Додон
проводил его ненавидящим взором.

Возле дверей у входа в Золотую палату толпились воины. Оттуда волнами
выкатывалась кровь, теплая и пузырящаяся. Рогдай раздвинул стражей, сапоги
по щиколотку тонули в крови.

В зале Мрак, Гонта и Ховрах вышвыривали трупы в окна. Сердце Рогдая
сжалось. Герои освобождали место для новой схватки. Он перешагнул порог,
острие меча Любоцвета уперлось в грудь. Холодные голубые глаза смотрели
пристально. Левая бровь была рассечена, но кровь узкой струйкой стекала,
минуя глаз, и богатырь не обращал на нее внимания.

-- С чем пришел?

Рогдай печально покачал головой:

-- Земля еще не знала такого богатыря, как ты... Зачем пришел на
верную смерть, юноша?

-- Зачем пришел ты? -- потребовал Любоцвет снова.

-- Я?.. Я -- поданный своего царя. И повинуюсь его воле. Нравится мне
или нет, но я принес клятву верности, и моя честь не дозволяет ее
нарушать.

Он попытался продвинуться дальше, но рука Любоцвета была недвижима
как стены дворца. Лезвие вошло в щель между бронзовыми пластинами, пробило
кожаный доспех. Воевода остановился, чувствуя боль, а теплая струя
побежала по животу, остановилась, пережатая тугим поясом.

Гонта оглянулся, крикнул зло:

-- Убей!

Любоцвет потребовал:

-- Уходи.

-- Я хочу молвить слово Мраку.

-- Говори отсюда.

Он поманил другой рукой Мрака. Тот выбросил в окно сразу двоих,
подошел, весь красный, мокрый, со слипшимися волосами. В руках у него не
было оружия, но пол был усеян мечами, топорами, палицами, дротиками.

-- Что ты хочешь, воевода? -- спросил Мрак.

На диво у него голос теперь был попрежнему могучий, мощный. И
держался он ровно, плечи распрямил, в глазах была веселая ярость.

-- Зачем ты явился? -- спросил Рогдай тоскливо.

-- Не знаю,-- ответил Мрак честно.

-- Ты же знал!

Мрак обвел рукой палату, где Ховрах и Гонта, пыхтя, вышвыривали в
окна сраженных, не разбирая мертвых или только раненых:

-- Они тоже знали.

-- Эх, эта воинская честь...

-- Я не воин,-- поправил Мрак.-- Просто мужская честь. Или просто --
честь. А то и не в чести дело, а чем-то еще. Но я не волхв, чтобы копать
до корня. Да и не успею стать им. Если что хотел, говори.

Рогдай прямо взглянул ему в глаза:

-- Додон прислал меня, дабы я велел сложить оружие. Ежели не сложишь,
то я должен убить тебя и твоих людей. Так что видимся в последний раз,
Мрак.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Затем обнялись, застыли
ненадолго в крепком мужском объятии. Любоцвет наблюдал, не опуская меч,
как разом они отодвинулись друг от друга. Рогдай повернулся и пошел
обратно.

-- Хороший воин,-- сказал Любоцвет с сочувствием.-- Мне бы не
хотелось поднимать на него меч.

-- Мне тоже,-- признался Мрак.

-- Оставим его Гонте? Да и Гакону все равно кого крушить...

Мрак ответить не успел, от двери с воинственным воплем бросились
новые с оружием в руках. Это были свежие бойцы, вооружены иначе, от них
пахло зноем и дорожной пылью, словно только что прискакали к детинцу.

Гонта с натугой швырнул тело издалека, промахнулся, с проклятием
подхватил меч и поспешил к друзьям. Воинский клич новоприбывших угас, едва
ноги заскользили по лужам крови, и едва увидели забрызганные стены,
услышали запах смерти, который нельзя не услышать, если в помещении
погибает много людей. А когда увидели мокрых от чужой крови пятерых
бойцов, больше похожих на выходцев из преисподней, по жилам каждого прошел
холодок близкой смерти.

Этот бой был коротким. Ховраха ранили в плечо, разбили щит Гакону, но
все подкрепление легло под ударами пяти. Гонта и Ховрах торопливо добавили
трупов к стенам, нагромоздили горы, чтобы не дать зайти со спины. В
большой палате раздавался зычный голос Рогдая. Воевода выстраивал своих
людей, отдавал последние приказы.

Мрак отбросил палицу, поспешно перевалил через подоконник двух
убитых. Рядом швырял в соседнее окно трупы Любоцвет. Поймал взгляд Мрака,
застенчиво улыбнулся:

-- Пригодились такие широкие окна!.. А у нас -- узкие, не окна, а
бойницы.

Откуда ты, подивился Мрак. теперь уже узнать не успеем. А вслух
сказал сожалеюще:

-- Тебе не стоило в это ввязываться. Молод... Да и не твоя это битва.

Улыбка Любоцвета была странной и печальной:

-- Моя,-- возразил он погасшим голосом.-- Я ведь бьюсь за Додона, а
не против...

-- Как это? -- насторожился Мрак.

Любоцвет заколебался, щеки окрасились румянцем. Похоже, готовился в
чем-то признаться, но от двери послышался воинственный крик. В палату
ворвались новые воины. Гонта и Ховрах загородили дорогу, и Любоцвет, не
успев ответить, с мечом в руке бросился на помощь.

Зазвенели мечи, и нападавшие отхлынули, оставив пятерых убитых. Снова
их погнали вперед, и снова разбились как волны о гранитную стену. Еще
трижды воевода гнал их в бой, но на этот раз даже Ховрах не дал себя
ранить, хотя вынуждено прижался к стене, а за ним отодвинулись и другие.

Трупы лежали один на другом, кровь стекала широкими струями и ручьем
вытекала из палаты. Измученные, залитые потом и кровью, они прижались
спинами к стене, ждали нового приступа. От хриплого дыхания Ховраха и
Гонты Мрак не слышал что кричал из-за спин своих телохранителей Додон.

Наконец на том конце палаты воины расступились. В дверном проходе
появился огромный воин, выше остальных на голову. Весь в бронзе, рогатый
шлем закрывает и лицо, только для глаз осталась узкая щель. Голова как
валун, толстые руки опускались ниже колен. Ноги были короткие, кривые.

-- Руд! -- проревел он страшно. Поигрывая боевым топором, он двинулся
через палату.-- Бей!.. Руби...

-- Моя очередь,-- сказал Ховрах хрипло. Он с усилием отпихнулся от
стены. Ноги его подгибались, а палицу он едва не волочил по земле.-- Моя
пора...

Гонта прошептал что-то. Мрак поддержал, глаза вождя разбойников
закрывались, по лицу пробегала быстрая как ящерица судорога. От середины
зала донеслись злые голоса воина-поединщика и Ховраха, потом должен
страшно зазвенеть металл о металл...

Но почему-то не было ни криков, ни воплей. Когда Мрак повернул голову
в сторону схватки, Ховрах и воин стояли друг против друга, напряженно
разговаривали. Ховрах загибал пальцы, воин сперва следил, потом ругнулся,
сунул меч в ножны, начал загибать пальцы по-своему. Некоторое время
спорили, потом заулыбались с облегчением, внезапно обнялись -- наконец-то
звякнуло металлом,-- разошлись в разные стороны.

Гонта смотрел на Ховраха вытаращенными глазами. Прошептал, когда тот
вернулся:

-- Что ты наплел этому мордовалу?

-- Почему мордовалу,-- сказал Ховрах с неудовольствием.-- Какой-то ты
грубый сегодня! Не с той ноги встал? Вполне достойный витязь.
Вежественный! Родню чтит.. Они все такие мои племянники со стороны
троюродной сестры. Ну, не совсем племянники, но мой дед и его дед в
молодости вместе грабили храм на Хмурой горе, жриц тамошних обрюхатили
всех до единой, даже телицу при храме... ну, словом, мы почти
родственники, сам видишь.

Мрак прохрипел сожалеюще:

-- Да, родня -- это сила. Жаль, что я нездешний.

-- А мне жаль,-- сказал Гонта мрачно,-- что я здешний. Так и не
повидаю твоих лесов.

Мрак едва успел подхватить с пола палицу. Та норовила выскользнуть из
мокрой ладони как большая тяжелая рыба. Воздух был пропитан тяжелым
запахом свежепролитой крови, и люди шли тяжело, словно двигались в воде.
Гонта сказал тоскливо:

-- Боги, все еще не конец! Какие же они...

-- Медленные? -- подсказал Ховрах.

-- Как черепахи.

-- А какие это черепахи? -- полюбопытствовал Ховрах.