оглядывался на бегу, искал глазами рыцаря, но тот почти не отставал: Олег
нет-нет, да и застревал в переплетении веток, а Томас, хотя бежал тяжелее,
но любые препятствия сокрушал, как разгневанный носорог. За ним оставалась
широкая вытоптанная дорога, устланная сломанными деревцами, ветками и
развороченными муравейниками.
преследования, и даже волчьего или другого звериного воя, нигде сзади не
хрустнул сучок или веточка. Лишь однажды сверху мелькнула широкая тень, но
между землей и небом был надежный заслон в три этажа ветвей, и потому
птица, если птица бывает такой величины, ни черта не углядела. Тень
сдвинулась в ту сторону, откуда бежали, Томасу показалось, что калика
малость просветлел, перестал втягивать голову в плечи, как заяц при виде
коршуна.
бег. Остатки горного меда выветрились, Томаса уже бросало от ствола к
стволу, во рту стало солоно, тело кричало от боли. Вдобавок сухая земля
сменилась толстым одеялом зеленого мха, ноги проваливались в мокрый
чавкающий слой, стали тяжелые, словно тумбы, за которые привязывают
корабли в портах.
его рядом, тот ухватил за плечо, тащил, орал, чуть ли не бил. Томас с
усилием переставлял ноги, ничего больше не желая, как только упасть и
спокойно умереть, даже не стряхивал со лба соленый пот.
поднял голову, не понимающе уставился на огромные мрачные стволы, особенно
темные и мрачные, потому что за ними блестел яркий свет!
несколько шагов, протиснулся между исполинскими стволами, что здесь на
краю леса, стояли плотно один к другому -- как рыцарский доспех, защищая
нежные внутренности Леса от знойного дыхания бескрайней степи.
кустика или деревца. Лишь невысокая трава, чахлая и жесткая, победившая в
борьбе за выживание под немилосердными лучами палящего солнца!
тяжелого яростного жара. В синем небе кое-где плыли белые, как овечки,
облака, но нещадное солнце выжигало землю без помех, под доспехами сразу
побежали гладкие струйки пота. Олег со страхом оглянулся на Лес:
казался таким страшным. Калика сказал неохотно:
гораздо ближе к Руси, чем к Британии.
головой с трудом осмыслил слова калики:
каких королевств она зажата!
расспросами, но гневное солнце накалило доспехи, он варился в собственном
поту, чувствуя себя раком в железном котелке. Ноги тащил по сухой желтой
траве, мечтая дожить до привала.
рухнул, словно из-под него вышибли землю, потом лишь повернулся на бок,
расправляя гудящие ноги. Взглянув сквозь стебли травы, Томас вскрикнул и
привстал на колени.
оранжевых глыб, при виде которого у Томаса сердце застучало чаще. Олег
проследил за взглядом рыцаря, безучастно указал в другую сторону. Там
блестел такой же кольцевой вал. Внутри поместился бы огромный рыцарский
замок, но Томас видел только сверкающую на солнце высокую стену, а что за
нею внутри, сказать трудно.
отвращением косился на двух толстых ящериц, их прибил камнями калика. Есть
хотелось до колик в животе, но какая-то уж очень не христианская еда!
медведь, будешь лапу сосать?
крокодилы-переростки. А так порода одна.
еще двух дур, что вылезли из норок греться на таком диком солнцепеке. Одну
съел еще сырой, показывая калике, как равнодушны одухотворенные воины
Христа к плотоядным утехам, а калика съел свою тоже сырой, явно потакая
звериным языческим привычкам, либо угождая языческим богам.
Легкий ветерок спасительно охлаждал красное, как свежесваренное мясо,
тело, над ним поднимались струйки перегретого воздуха. Олег закинул руки
за голову, смотрел в небо. В зубах трепыхалась сухая травинка, по ней
растерянно ползала божья коровка.
потом -- Руиной, а пока что просто Степь. Котел, из которого век за веком
уже несчетные тысячелетия выплескиваются странные народы, которым несть
числа. Дикие, лютые кровожадные. Сеющие смерть, пожары, разрушение, ничего
не создающие. Народы, живущие только грабежами...
девают молоко, шкуры, мясо?
каналы, не сажают деревья, не пишут книги. Захватив город, сжигают вместе
с храмами, библиотеками. Разбивают великолепные статуи, но не создали ни
одной. Немногих уцелевших жителей уводят в полон. Мы, Русь, держим щит
между Степью и Европой!
кочевниками.
подступили к Киеву. Но дни печенегов сочтены, рассыпятся как между молотом
и наковальней, а русичам придется вести изнурительную борьбу с
половцами... Боюсь, вот-вот увидим их шатры. Еще раньше должны увидеть
несметные стада коней... Впрочем, раньше всего услышим свист летящих
стрел. Половцы сперва стреляют, потом задают вопросы.
считая странных оранжевых колец. Примостившись, Томас заметил еще два
таких же блестящих вала на грани видимости.
черепаха:
слов: "Авось", "С гаком", "Надо идти"!
вопросительно оглянулся на калику. Тот кивнул, еще через несколько шагов
запах стал резким; странно подбадривающим, как в жару глоток холодной
воды. Олег внимательно посматривал по сторонам, внезапно упал на руки,
потерся животом о землю, перевернулся и поерзал спиной. Томас вытаращил
глаза, а калика сделал приглашающий жест:
по запахам.
участка. Метят их, чтобы чужие знали. Медведь на своих границах обдирает
липу, лось рубит копытами валежины, а эти, как ты правильно сказал,
поступают как собаки...
жидкости -- хорошо, в доспехах, калике хуже. Двинулись через степь, держа
на северо-запад. За горами, за долами лежит Русь, за ней цивилизованные
королевства, а от Германии уже рукой подать до родимой Британии...
обнаружил в выемке уцелевшие капельки, бережно собрал в баклажку на поясе.
Томас аристократически морщил нос, но терпел: в многотрудном крестовом
походе навидался всякого, бывал на коне и под конем!
не повел ухом, меч оставался за спиной как и лук с оперенными стрелами,
Томас расслабил мышцы, начал успокаиваться, хотя сердце колотилось
часто-часто, словно уже чуяло смертельную опасность.
темную точку. Вскоре Томас рассмотрел убитого оленя, которого нес в
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Афанасьев Роман