просвещенному мнению) шулмуса, извлек из складок своего одеяния несколько
кожаных мешочков и принялся сыпать в котелок по щепотке-другой из каждого,
бормоча себе под нос и помешивая варево деревянной лопаточкой, возникшей
непонятно откуда.
плова в большом общем котле - и мой желудок одобрительно забурчал.
Впрочем, шаман не собирался угощать ни меня, ни кого другого - он снял
котелок с огня и приступил к трапезе в одиночестве, уплетая еду той же
деревянной лопаточкой с завидным усердием, как делал бы на его месте любой
проголодавшийся человек - а не таинственный шаман Безликого Ур-калахая.
что после того, как котлы опустели, а животы наполнились, к Неправильному
Шаману, не сговариваясь, подсели с двух сторон ан-Танья и Матушка Ци, и
начали у него что-то выспрашивать, тыча пальцами в котелок. Куш-тэнгри
охотно стал вытаскивать свои мешочки и показывать их этой любопытствующей
парочке - полагаю, тайна съедобных приправ не была сокровенной тайной
Безликого - и Кос немедленно вооружился костяным каламом, походной
чернильницей и листом пергамента, намереваясь записать все услышанное.
в зубах длинной колючкой и подтрунивал над новоиспеченным нойоном Кулаем,
а потом стал говорить на темы более общие и даже, можно сказать,
возвышенные.
смысл беседы.
шулмусы дружно кивали головами. - Убивать - очень плохо. Сперва вы друг
друга, после мы друг друга, потом вы - нас, мы - вас... И что? Разве в
этом доблесть? Не лучше ли уменье воинское без крови проявить,
по-дружески, а затем вместе пойти араку пить?!
бурдюком, поняв Асахиро слишком буквально.
недовольно сощурился, почмокал губами и повернулся к Асахиро.
отчетливо увидел, как в глазках старого лиса забегали хитрые огоньки.
Эцэгэ - оно, конечно, эцэгэ, и скоро все мои приятели в "отцы" шулмусские
выбьются, а некоторые даже и в матери... так вот, вряд ли Тохтар хоть
слово без подковырки скажет, да и само "эцэгэ" для кабирского уха - нож
острый...
хотят... Убивать - плохо. Помню я - года два тому назад в племени аруданов
у одного охотника младшая жена пропала. Ну, пропала - и пропала. Украли,
небось. Бывает. Потом еще одной женщины не досчитались. И снова.
Заволновались аруданы - враг женщин ворует, скоро всех украдет! Не злой ли
мангус объявился?! Потом в степи жену охотника нашли. Мертвую. Кто убил?
За что убил? Если мангус - почему не съел?! Если человек - зачем убил?
Украсть - понятно, а убивать - глупо! Что с мертвой женщиной делать?!
Позвали шамана. Пришел шаман Безликого, воинам в глаза посмотрел и на
хромого табунщика указал. Вот он, говорит, женщин крадет. Глумится не
по-мужски, а после убивает. Чтоб молчали, чтоб не сказали никому. Аруданы
хромого табунщика к двум жеребцам привязали, жеребцов в степь погнали,
кровавыми клочьями степь засеяли. Не пропадали больше женщины у аруданов.
А я сейчас Асахиро-эцэгэ слушаю, уши радую, сердце радую, думаю: "Убивать
- плохо. Лучше араку пить. Зря тогда аруданы хромого табунщика убили,
совсем зря... араку с ним пить надо было..."
табунщика трижды убить надо было!..
нас в Кабире убийства - я имею в виду, раньше? Насилие? Вооруженные
грабежи? Нет. Не было. Не слышал о таком - по крайней мере, до появления
беглецов из Шулмы. Кражи, мошенничества, подлоги, взятки - были. Грешны
люди, один Творец безгрешен... Но не казнить же человека за кражу?! Вот и
обходились без смертной казни. Плетей всыпать - это да. Затем тюрьма есть,
рудники, в конце концов!.. Но казнь?!
Нет, мы не лучше...
насилия не приемлем... во всяком случае, раньше. Попробуй грабитель с
голыми руками напасть на Придатка с Блистающим, да еще в Кабире - что
выйдет? А если ты и сам вместе с Блистающим - так и не станете вы ни на
кого нападать! Ну а бумагу поддельную написать или стянуть что - это
мелочи, люди и без нас управятся, мы о том и знать не будем... Зато когда
у ребенка человеческого с детства к Блистающему уважение, так он и
взрослый его на дурное дело не поднимет. И себя замарать побоится, и
клинок родовой...
насилия нужно оружие, или хотя бы понимание того, что насилие - уже само
по себе оружие... а Блистающие - это не оружие.
Блистающие, отличаемся от шулмусов и Диких Лезвий? Тем, что они убивают, а
мы - нет? Так и мы способны на насилие... Ты слушаешь меня?
делает горшок. Это его ремесло - делать горшки. Оно его кормит, ремесло
это, да и от горшка польза несомненная - можно продать, можно воды налить,
можно еще что-нибудь. Ремесло гончара - горшки делать, ремесло садовника -
выращивать айву и персики, ремесло ткача - полотно ткать... а ремесло
воина? Шулмуса или Дикого Лезвия?! Что делает воин?
убитого, или его женщину, или его коня - но не это главное. Главное -
чтобы выжить самому. И поэтому сколько ни называй это убийство доблестью,
умением, подвигом или подлостью, или еще чем - важно, что это тоже
ремесло. Ему учат, им сохраняют жизнь, им отнимают жизнь, оно приносит
пользу, им можно торговать, у него свои тонкости и навыки...
Единственную в своем роде? Каких до него не делал никто и никогда?! Если
он неделями ломает себе голову над формой завитка на середине ручки этой
вазы - хотя житейской пользы от этого завитка никакой?!
радость.
ярости, а есть он сам и его меч, и отблески движущегося просто так, без
житейской цели и пользы клинка чертят в ночном небе диковинный узор, и
ноги танцуют, не касаясь земли, а кисточка на рукояти описывает спираль,
ведущую в бесконечность, и нет пользы, а есть радость, и ты - это меч, а
меч - это ты, это мир, это небо и перехлестывающее через край бренной
плоти сознание бессмертия...
Творцу. Это шаг от ремесла к искусству, это два берега одного ручья -
умная ярость воина-ремесленника и мудрая радость воина-творца. Это шаг от
Дикого Лезвия к Блистающему, от пользы к красоте, от тела к душе!
и со-Беседник. Ярость схватки и радость творчества. Бушующее пламя и
невозмутимая водная гладь. Гордый Масуд и мудрый Мунир, огонь и вода... И
когда мы творим Танец Меча - мы впитываем в себя чужую ярость и гнев этого
мира, но переплавляем их в себе, как руду в горне, и удары наши быстры,
они кажутся смертоносными, и торжествующий крик решающего движения
заставляет зрителей вздрогнуть и затаить дыхание...
внутри мы спокойны и радостны, мы невозмутимы, и смерч наш никому не
приносит вреда, ибо нет в нас злобы и гнева, они расплавлены и отлиты
заново в форме Блистающего, и зрители...
способны со-чувствовать, со-переживать, быть со-Беседниками! А если нет...
помыслы убить нас умирают в них, не родившись... потому что огненные ручьи
их злобы, их гнева и ярости влились в наше море, впитались в нашу душу, и
бесследно растворились в нашем спокойствии...
злоба, и страх, и ярость - все это с рождения свойственно и человеку, и
Блистающему, но нас с малолетства учат обуздывать эти чувства,
перемалывать их на внутренней мельнице спокойствия, проходить путь от
ремесла к искусству и, минуя кровавую битву, творить Беседу. А если мы
молоды и еще не способны до конца постичь тайну сотворения воинского
искусства - нам помогают другие, более мудрые, более спокойные, дальше
прошедшие по Пути Меча. Все вместе, мы сделали этот шаг от орд Диких
Лезвий и диких завоевателей к Блистающим и людям.