красный огонек.- Я сейчас о своем отце подумал. Добрей его человека нету.
И для людей он сделал много хорошего. А чем оделило его небо? Раньше
высоко ценили его работу. Теперь отовсюду понагнали рабов-умельцев. Стрелы
они делают так же, как и отец, а за работу им давать ничего не надо. Скоро
мой отец будет никому не нужен. Если со мной что-нибудь случится, как
будут жить отец, мать, моя жена, мои дети? А вот был у нас такой
Сорган-Шира. Они вместе с моим отцом помогли когда-то нашему хану.
Сорган-Шира умер богатым человеком, Он оставил своим детям и внукам
табуны, стада, белые юрты. За что милостиво к нему небо? Нет, он не был
злым человеком, но и добрым не был...- Вдруг Судуй быстро сел, поплевал во
все стороны.- Тьфу-тьфу! Не услышали бы моих жалоб злые духи... У вас есть
злые духи?
мы тут одинаковые. Я хочу домой, ты хочешь домой, а оба мы здесь и завтра
пойдем в чужую страну. Сколько детей осиротеет? Их и наших... Вот о чем я
думаю.
обойдется.
поднималась луна. Захарий и Судуй еще долго не спали. Всяк думал о своем.
Сначала вскудрявятся вершины барханов, вкрадчиво зашелестит песок под
копытами коня, промчится мутное облако желтой пыли, за ним второе,
третье... Предугадать можно, но остановить - нет.
Хан идет... приближается. Нет силы, которая могла бы остановить его. Горе
нам, правоверные! Потом с края державы, сопредельного с владениями хана,
побежали все, кто мог. Пылили скрипучие арбы, за ними на конях, на
верблюдах, на ослах, а часто и пешком двигались люди. Кричали и плакали
измученные дети, пугливо оглядывались женщины, темны были от грязного пота
лица мужчин. Беглецы не задерживались в Самарканде, шли дальше - в
Гургандж, в Термез, в Балх и Газну. Звери загодя уходят от степных
пожаров, птицы улетают от внезапных холодов, люди бегут от войны... Шах
измучился от тревожных дум. Неужели проклятый хан приведет своих
разбойников под стены Самарканда? Неужели люди, как звери и птицы,
предчувствуют беду?
успокоения и для того, чтобы поубавить страхи подданных, сделал смотр
войску. В чекмене из золотисто-зеленого румийского аксамита с жемчужным
шитьем поднялся он в башню ворот Намазгах, сел на ковер перед узкой
прорезью бойницы, посмотрел вниз, отодвинулся немного в сторону, чтобы не
достала случайная стрела, беспокойно оглянулся. За спиной стояли Джалал
ад-Дин, Тимур-Мелик, туркмены-телохранители. На этих людей он мог
надеяться. Под башней был ров, заполненный вонючей, заплесневелой водой.
Через ров перекинулся горбатый бревенчатый мост, за ним стлалось
молитвенное поле с вытоптанной травой. Поле окружали сады. За деревьями
пропели трубы, ударили барабаны, и в лад им застучали копыта коней.
Всадники, по шесть в ряд, рысью пересекали поле, перемахивали через мост и
исчезали в воротах башни. Первыми шли туркмены в косматых бараньих шапках
и узких чапанах. Лоснились на солнце крупы поджарых, несравненных по
резвости коней. За ними - кыпчаки. У них лошади степные, ростом пониже, не
так резвы и легки, но выносливы. И сами кыпчаки плотнее рослых,
подбористых туркменов. Но те и другие - воины. Никто не устоит перед ними.
Сокрушат, опрокинут, раздавят любого врага. А вот идут смуглолицые гурцы.
В строю держатся слишком вольно. Непочтительны к нему. Всего три года
назад у них был свой султан, они наводили страх на соседей, теперь - его
воины, он принудил их стать под свою руку. Им это не по нраву...
воителя за веру,- проплывали бунчуки хаджибов, взблескивало оружие,
бумкали большие барабаны, сыпали частую дробь малые. Отлегло у шаха от
сердца, он повеселел, высунул в бойницу руку, помахал воинам. Они ответили
ему разноголосыми криками.
полной тишине к воротам двинулись боевые слоны. Двадцать тяжелых,
медлительных животных, опустив хоботы, лениво переставляя морщинистые
ноги-столбы, шагали один за другим. Позванивала медь чеканных украшений,
на спинах, в узких башнях, горделиво восседали погонщики-индусы. В шествии
слонов было величие, несокрушимость, неодолимость... Они - лицо его
державы, знак его могущества.
персов-земледельцев. Эти, как гурцы, держались очень уж вольно. В
полосатых халатах, опоясанных скрученными кушаками, положив копья на
плечи, будто кетмени, они валили, переговариваясь,- как в поле, ковыряться
в земле. Эти тоже не любят его. Вечно стонут: велики налоги. А как без
налогов содержать воинов?
возвратился к началу и стал читать слово за словом. Задрожали руки,
зазвенело в висках. Его эмиры, блудливые собаки, сносились с ханом.
Сначала они хотели его убить, теперь готовятся предать врагу. О прибежище
порока, о двоедушные! Если бы знать, кто это написал, кто готовит черную
измену,- задушил бы своими руками. Но подписи под письмом не было.
голоса.
полетели на головы воинов. Недавняя радость померкла. Глупая была радость.
Войско в руках эмиров, а они - предатели. И чем лучше, сильнее будет
войско, тем хуже для него, хорезмшаха Мухаммеда.
вскочил на коня, поехал во дворец. По обеим сторонам улицы к стенам жались
горожане, молча смотрели на войско, молча провожали его взглядами.
предать его? Кыпчаки? Гурцы? Персы? Могли н те и другие, и третьи. Даже
его туркмены. Нет веры никому! Все они друг друга стоят. Все! О аллах
всемогущий, помоги верному рабу твоему погасить огонь коварства, дай сил
одолеть врагов державы...
могущество неверного, поставим его на колени! Чем сильнее враг, тем громче
слава победителей.
слова. Но он не знал этих слов. И замолчал, собираясь с мыслями. Кто-то
негромко проговорил:
тут же, при всех, отрезать поганый язык. Эмиры смотрели на него без
страха, словно чего-то ждали. Может быть, как раз того, что он сорвется:
будет причина открыто выказать свое неповиновение. На него разом налегла
безмерная усталость. Аксамитовый чекмень теснил грудь, воротник врезался в
шею.
крика не вышло, голос осел.- Я собрал вас для того, чтобы узнать, как вы
думаете встречать врага.
навстречу хану. Перехватив в дороге его войско, утомленное походом, мы
принудим хана сражаться там, где нам выгодно. И мы разобьем его!
Гургандж, к матери?.. Там сразу же отрешат от власти или убьют. Но скорей
всего и бежать не придется. Во время битвы сунут копье в спину - и все...
Однако то, что думает Тимур-Мелик, верно. Самое лучшее - перехватить хана
в пути, навалиться всеми силами...>
слова Тимур-Мелика.
паши поля. Надо идти навстречу хану. Надо перехватить его в степи, где
можно развернуть сотни тысяч наших воинов.
Мухаммеду.
Хумар-тегин. У него было круглое лицо, заплывшие глазки, под маленьким
носом торчали в стороны два клочка волос - усы, третий прилепился к нижней
тубе - борода. Не мужчина и воин - жирный, ленивый евнух. А спесив,
заносчив, родством с матерью кичится больше других.
загоним его воинов в пески, перебьем, будто джейранов. Величайший, пусть
все твои эмиры ведут воинов сюда!
высовывался вот так, вперед. Обычно сидел, слушал всех, ловя каждое слово
оттопыренными ушами. Когда видел, куда дело клонится, повторял чужие мысли
с таким видом, будто на него снизошло божье откровение. А тут вылез. Чьи
же слова он повторяет сейчас, кому сильно хочется собрать все войско
вместе? Может быть, тем предателям, которые писали хану письмо? А не с
ними ли и Тимур-Мелик? Чем он лучше других?..
Херберт Фрэнк
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Каменистый Артем
Шилова Юлия
Сертаков Виталий