усилились, и к ним присоединились новые. Так, на Запад е римская церковь
хотя утратила свою внешнюю власть, но духовный ее авторитет значительно
окреп, во многом очистился от грубых средневековых злоупотреблений и свой
ущерб, заслуженно понесенный от реформации, вознаграждает другими духовными
завоеваниями.
обхвата возникло могущественное братство франкмасонов, в котором все
загадочно, кроме его международного, общечеловеческого характера. Другого
рода связи установились в небывалых размерах в области экономической -
явился всемирный рынок, - нет ни одной страны, которая ныне была бы
самодовлеющею в экономическом отношении, которая бы все нужное для себя сама
производила, не получая от других и не давая им взамен, так что
представление об о тдельном государстве как "совершенном теле", т.е.
безусловно независимом общественном организме, оказывается с этой основной
стороны чистейшим вымыслом. Далее, постоянное сотрудничество всех
образованных стран в научной и технической работе, плоды которо й сейчас же
делаются общим достоянием; изобретения, которыми упраздняются расстояния;
ежедневная печать с ее непрерывными известиями отовсюду; наконец,
поразительно возрастающий международный "обмен веществ" по новым путям
сообщения - все это делает из к ультурного человечества одно целое, которое
действительно, хотя бы и невольно, живет одною общею жизнью.
человечеством. После того как с начала новых веков европейцы во все стороны
расширили область своего действия, захватив Америку на западе, Индию на
юго-востоке и Сибирь на северо-востоке, уж е большая часть земного шара с
его населением оказалась в их власти. Теперь можно сказать, что эта власть
охватила уже весь земной шар. Мусульманский мир кругом опутан и насквозь
пронизан нитями европейской культуры и только в тропических пустынях Судана
еще может, и то без всякой надежды успеха, отстаивать свою дикую
самобытность (царство дервишей). Вся береговая окружность Африки уже
поделена между европейскими державами, а теперь и средина черного материка
стала ареной их соперничества. За чертой евр опейского воздействия
оставалась еще монгольская Азия, - Китай и Япония, - на наших глазах
снимается и эта последняя перегородка в человечестве. С удивительною
поспешностью и успешностью японцы в четверть века усвоили всю вещественную и
положительно-науч ную сторону европейской образованности и затем прежде
всего постарались самым убедительным образом доказать необходимость такого
усвоения своему монгольскому собрату. Китайцы, уже поколебленные в своей
самоуверенности англичанами, но еще туго понимавшие
пресловутая китайская стена не есть уже символ продолжающегося обособления,
а только памятник невозвратно минувшего.
"собирания земли" посредством единой материальной культуры? С одной стороны,
война играет в нем деятельную роль. Известно, как революционные и
наполеоновские войны могущественно способств овали тому движению и
распространению общеевропейских идей, которыми обусловлен научный,
технический и экономический прогресс XIX века, материально объединивший
человечество. И точно так же окончательный акт этого объединения
(распространение его на посл еднюю твердыню обособленного варварства, Китай)
начал совершаться в наших глазах не мирною проповедью, а войною. С другой
стороны, всеобщность материальной культуры, осуществляемая отчасти
посредством войны, сама становится могучим средством и основанием мира. В
настоящее время огромное большинство населения земного шара составляет одно
реально связанное тело, солидарное (если еще пока не нравственно, то уже
физически) в своих частях. Эта солидарность обнаруживается именно в той
сфере, из которой никто
в Нью-Йорке чувствительно отражается сразу в Москве и Калькутте.
Выработалось в теле человечества общее чувствилище (sensorium commune),
вследствие чего каждый частный толчок ощути тельно производит всеобщее
действие. Между тем всякая серьезная и продолжительная война неизбежно
сопровождается величайшими экономическими потрясениями, которые, при
теперешней связи частей всего земного шара, будут потрясениями всемирными.
Такое положе ние, вырабатывавшееся в течение девятнадцатого века, но
выяснившееся для всех только к его концу, есть достаточное основание для
того совершенно неведомого прежним временам страха пред войной, который
обуял ныне все образованные народы. Уже в первой поло вине века войны
становятся и короче и реже: между Ватерлоо и Севастополем Европа видела
сорокалетний период мира - случай небывалый в ее прежней истории. Затем
особые исторические причины вызвали несколько сравнительно коротких
европейских войн в 1859, 1 864, 1866 и 1870 гг.194; русско-турецкую войну
1877 - 8 гг. не удалось превратить в европейскую, но характерный пример
представляет самая важная из этих войн - франко-прусская: хотя она оставила
в передовом народе Европы горькое сознание национальной оби ды и жажду
мщения, однако эти чувства вот уже 28 лет не имеют силы перейти в дело из
одного страха перед войною! Можно ли даже представить себе такое воздержание
хотя бы в XVIII или XVII в., не говоря уже о временах более старых? И все
эти чудовищные воо ружения европейских государств, о чем же они
свидетельствуют, как не о том великом всеодолевающем страхе перед войной и,
следовательно, о близком конце войн?170
близкий конец уже наступил. Хотя общее экономическое чувствилище и соединяет
ныне все части земного населения ощутительною для них самих связью, однако
эта связь далеко не везде одинако во крепка и не все эти части равномерно
чувствительны. Есть еще народы, которые в случае всемирной войны рискуют
немногим, а есть и такие, которые готовы рисковать даже очень многим.
Введение монгольской расы в круг материальной европейской культуры есть факт
с обоюдным значением. Эта раса, которой главный представитель, китайский
народ, исчисляется по крайней мере в 200 миллионов душ, при величайшей
племенной гордости отличается и крайним презрением к жизни, не только чужой,
но и своей. Более нежели ве роятно, что неизбежное отныне усвоение западной
культурной техники всею желтою расой будет для нее только средством, чтобы в
решительной борьбе доказать превосходство своих духовных начал над
европейскими. Эта предстоящая вооруженная борьба между Европою и монгольскою
Азией будет, конечно, последнею, но тем более ужасною, действительно
всемирною войною, и не безразлично для судеб человечества, какая сторона
останется в ней победительницею.
представляет удивительное единство и стройность. В туманно-розовых
воспоминаниях исторического детства возникает прежде всего ясный, хотя и
полуфантастический образ троянской войны - этого первого великого
столкновения Запада с Востоком, Европы с Азией. Так смотрит на троянскую
войну и с нее начинает свою историю еще Геродот, и с нею же, конечно, не
напрасно, связан первый вдохновенный памятник чисто человеческой поэзии
(Илиада). Де йствительно, эта война есть начало земной, мирской истории
человечества, которая во все свое продолжение вращается вокруг роковой
борьбы между Востоком и Западом при все более и более расширяющейся арене.
Теперь эта арена достигла своей предельной широты - всей поверхности земного
шара: вместо пустынного Скамандра - Тихий океан, вместо дымящегося
Пергама195 - зловещая громада Китая, а борьба все та же между враждебными
началами Востока и Запада. Была в этом процессе минута перелома и остановки,
когда вс лед за внешним объединением тогдашнего исторического Востока с
Западом в Римской империи - под властью потомка троянского Энея - свет
христианства внутренно упразднил древнюю вражду.
духовное ждет еще своего окончательного осуществления. Правда, вместо
политического единства Римской империи современное человечество выработало
другое единство - экономическое, которое, как и первое, полагает великие
внешние препятствия для вооруженной борьбы, но эти препятствия, благодаря
которым мы избавлены за последнее время от европейской войны, не в состоянии
предотвратить последней и величайшей распри этих двух миров - европейск ого
и азиатского, - которые теперь являются уже не в лице своих представителей,
какими были ахейцы и трояне или даже греки и персы, а во всем своем
действительном объеме, как две великие половины, на которые враждебно
делится все человечество. Победа той или другой стороны даст мир
действительно всему миру. Борьбы государств больше не будет, но этот
политический мир, это установление международного единства в виде всемирного
государства (монархического или какого иного) - будет ли оно настоящим и
вечным миром, прекратит ли оно борьбу, даже вооруженную, между другими,
неполитическими элементами человечества? Не повторится ли здесь в огромном
объеме то, что на наших глазах произошло в более тесных размерах? Германия
некогда состояла из многих государств, которые воевали между собою,
национальное тело страдало от отсутствия реального единства, и создание
такого единства сделалось заветною мечтою патриотов. Посредством нескольких
войн этот идеал осуществился и тем самым оказался недостаточным. Немцы, коне
чно, никогда не откажутся от своего политического единства, но они ясно
видят, что это был только один необходимый шаг вперед, а никак не достижение
высшей цели. Политическая борьба мелких государств заменилась во всей
империи более глубокою борьбою - ре лигиозною и экономическою, ультрамонтаны
и социал-демократы оказываются страшнее австрийцев и французов. Когда все
человечество объединится политически - в форме ли всемирной монархии или же
всемирного международного союза, - прекратится ли от этого борь ба
франкмасонов с клерикалами, укротится ли вражда социализма против имущих
классов и анархизма - против всякой общественной и государственной
Маккэфри Энн
Сертаков Виталий
Круз Андрей
Володихин Дмитрий
Куликов Роман
Лукин Евгений