продавливается заостренная, как пуля, клеть. Достигнув дна, она шипит,
скрипит и останавливается.
фартук и каска. Второй, высокий седовласый старик, одет в черный фрак, его
блестящий цилиндр обвязан черным шелковым крепом, черный атласный галстук
заколот крупным, с голубиное яйцо, бриллиантом или - тусклый красноватый
свет не позволяет сказать уверенно - рубином. Старик освещает себе путь
латунным фонарем, его брюки, так же как и брюки бригадира, заправлены в
высокие, по колено, резиновые сапоги.
ноги. Подмастерье Уоллер следует его примеру.
туннелю к вгрызающейся в грунт ?торпеде?. Великий Мастер их не замечает,
разговаривает только с бригадиром, холодно и властно. Он освещает узким
лучом света недавно уложенные тюбинги, проверяет крепежные болты, уплотнение
швов. У фонаря нет обычной ручки - Великий Мастер несет его, зацепив
блестящим стальным крючком, высовывающимся из пустого рукава.
друзьях. И лорда Бэббиджа, и его он тоже знал. Еще со смутных времен, когда
все они прятались от веллингтоновской полиции. Они ж тогда и лордами-то не
были - ну там, если и были, то не такими, как потом, настоящими радикальными
лордами - так просто, мятежники и подстрекатели, и за поимку их была
награда. Так Великий Мастер, он спрятал их в шахте - это был прямо настоящий
партийный штаб. Радикальные лорды не забыли этой помощи, какую он им оказал,
вот почему мы и есть считай что главный радикальный профсоюз.
взорвать - он во всем самый лучший. Таких больше бабы не рожают...
него поближе? Может, я даже пожму этот его знаменитый крюк?
ругательных слов.
изменение тембра чаще всего грозит неприятностями, на пути попался либо
плавун, либо подземная река, либо еще какая гадость. Пирсон и подмастерье со
всех ног несутся в забой.
грязи, они ложатся в вагонетки откатчиков жирными, быстро оплывающими
комками. Время от времени звучат вялые, приглушенные хлопки - вскрываются
газовые карманы. Но все вроде бы обошлось - в туннель не рвется, сметая все
на своем пути, вода, не ползет вязкая, неудержимая масса плавуна. Рабочие
осторожно двигаются вперед, поближе к Великому Мастеру; яркий, резко
очерченный луч его фонаря медленно двигается по фронтальной поверхности
забоя.
утоптанный снег.
гнилостного запаха. - Ископаемые какие-то...
сопротивления массу, кости летят в забой сплошным потоком.
кости, перепутанные, как сучья в буреломе, и не зря к гнилостной вони
примешивается острый запах серы и извести.
оступаясь и падая.
и замирает.
земли, подцепляет за глазницу череп, вытаскивает его, осматривает.
жил...
АЗАРТНАЯ ЛЕДИ ПРИНОСИТ НЕСЧАСТЬЕ
машины вытряхнут ее сумочку, она тайком относит свои драгоценности на
Ломбард-стрит, чтобы вновь и вновь искушать фортуну суммами, полученными от
ростовщиков! Потом, к огорчению горничных, она распродает свой гардероб; она
превышает кредит у тех, с кем ведет дела, отдает свою честь на откуп друзьям
в призрачной надежде отыграться.
Насколько горячечны, нездоровы надежда и страх, радость и гнев, сожаление и
досада, вспыхивающие в тот момент, когда переворачивается карта, срываются с
места сверкающие машины, выбрасываются игральные кости! Кто не вспыхнет
негодованием от одной уже мысли, что женские чувства, из века посвящаемые
детям и мужу, извращаются столь мерзостным образом. Глубочайшая скорбь, вот,
что испытываю я, когда смотрю, как мучительно бьется Азартная Леди в тисках
своей недостойной, греховной страсти, когда вижу ангельское лицо, пылающее
бесовской одержимостью!
разлагает также и плоть. Запавшие глаза, осунувшееся лицо, мертвенная
бледность - вот они, непременные признаки играющей женщины. Ее утренний сон
не в силах возместить низменные полночные бдения. Я долго и пристально
вглядывался в лицо Азартной Леди. Да, я внимательно наблюдал за ней. Я
видел, как в два часа ночи ее, полумертвую, силой уводили из ее
крокфордского игорного ада, призраком казалась она в нечистом сиянии газовых
ламп...
понимать ваши слова как угрозу, сэр? Да как вы смеете! Мрачные времена
наступили, поистине черные времена! Я говорю вам, сэр, как говорю всем
собравшимся здесь прихожанам, как скажу всему свету, что я все это видел, я
многажды наблюдал, как ваша королева машин предается этим мерзейшим
беспутствам...
Убивают! Неужели никто не может его остановить?!
ВЫБОР ЗА ВАМИ, ДЖЕНТЛЬМЕНЫ
кабинет министров и обратился к нему с речью. Выступление премьер-министра
записано его личным секретарем в стенографической системе Бэббиджа.)
представитель партии или кабинета министров вступился бы - пусть даже
случайно - за меня в стенах парламента. Я не обижался, не жаловался и
терпеливо ждал, делая то малое, что было в моих силах, чтобы защитить и
расширить мудрое наследие покойного лорда Байрона, залечить безрассудные
раны, нанесенные нашей партии чрезмерным усердием молодых ее членов.
относитесь ко мне вы, уважаемые джентльмены, так и не последовало. Напротив,
последние два дня в Парламенте оживленно обсуждается постановка на
голосование вопроса о недоверии, с особым упором на недоверие к главе
правительства. Эта дискуссия была отмечена более чем обычными нападками в
мой адрес, и ни один из вас, членов моего кабинета, не сказал ни слова в мою
защиту.
убийстве преподобного Алистера Роузберри? Постыдное, атавистическое
преступление, злодейски совершенное в стенах христианской церкви, запятнало
репутацию партии и правительства, а также возбудило серьезнейшие сомнения
относительно наших намерений и нашей честности. И как же сможем мы
искоренить преступные тайные общества, чья сила и дерзость возрастают день
ото дня?
поста. Более того, я сделал бы все, что угодно, совместимое с моей честью,
чтобы его избежать. Но я должен либо быть хозяином в парламенте, либо уйти в
отставку - предоставив нацию так называемому руководству людей, чьи
намерения стали за последнее время абсолютно ясными. Выбор за вами,
джентльмены.
СМЕРТЬ МАРКИЗА ГАСТИНГСА
у нас установлены патентованные табельные часы ?Кольт и Максвелл?.
Дождь, подумал я, только это меня и встревожило, сэр, - мысль, что
сухопутный левиафан пострадает от сырости, поэтому я посветил фонарем вверх,
и там висел этот бессчастный негодяй, и все шейные позвонки левиафана были в
крови, и вся, как она там, арматура, которая поддерживает этого зверюгу,
тоже. А голова его вся была расшиблена, сэр, да там, считай, и не было уже
никакой головы. Он висел там, запутавшись ногами в каких-то ремнях, и я
увидел блоки и веревки, туго натянутые, и они уходили во тьму огромного