ваша и наша цивилизации уцелели. Все. - И Гладстон углубилась в
разложенные на столе бумаги.
исчез.
лазарета ДП и поднялась с кресла. Но буквально за миг до соприкосновения с
непрозрачной поверхностью энергетического прямоугольника замешкалась.
Впервые в жизни испугалась портала.
убить? Или...
жизнью и смертью любого гражданина Сети, пользующегося нуль-сетью - только
привычный взгляд на порталы как на безопасное транспортное средство
вселяет уверенность в том, что они обязательно должны куда-то вести. Хента
и Северна могли перенести просто в никуда. Прямиком в сингулярность.
Разумеется, порталы не телепортировали людей и предметы - смешно думать об
этом. Но куда смешнее и страшнее довериться устройству, которое пробивает
ткань пространства-времени и пропускает своих клиентов сквозь люки черных
дыр. Разве не величайшая глупость доверяться сейчас Техно-Центру в
надежде, что он благополучно перенесет ее в лазарет?
постоянно функционирующими прозрачными порталами. Господи! Эти три зала
отделены друг от друга тысячами парсеков реального пространства и
десятилетиями во времени. Каждый раз, когда Морпурго или Сингх отходили от
голографической карты к графикам, они перешагивали огромные, уму
непостижимые пропасти пространства и времени. Стало быть, Техно-Центру
достаточно слегка разрегулировать порталы, чтобы любой из граждан Сети и
сама Гегемония перестали существовать, словно их никогда и не было.
в портал, чтобы навестить Поля Дюре в лазарете Дома Правительства.
Площади Испании погружены в сумрак, который не в силах рассеять тусклые
лампы - видимо, зажженные привидениями-хозяевами в честь
привидений-гостей. Моя кровать находится в комнате поменьше - той, что
выходит на площадь. Правда сейчас за окнами царит тьма, прочерченная
глубокими тенями, да раздается нескончаемый плеск воды - голос невидимого
фонтана Бернини.
словно толстая рыжая кошка, притаилась в темноте, колокола отбивают время.
Всякий раз, когда я слышу в ночи эти звуки, мне представляются руки
призраков, дергающие за сгнившие веревки. А иногда - сгнившие руки,
дергающие за призрачные веревки. Не знаю, какой образ лучше соответствует
мрачным мыслям, которым я предаюсь этой бесконечной ночью.
проходит, кожа липка от пота. Дважды меня схватывали приступы кашля. Когда
начался первый, прибежал Хент (он спит в соседней комнате на диване).
Увидев, как у меня из горла хлещет кровь, он отпрянул, и его глаза
округлились от ужаса. Со вторым приступом я справился сам (Хент не
проснулся): дотащился до письменного стола, на котором стоит тазик, и
долго сплевывал темные сгустки.
комнаты, это скорбное ложе. Смутно припоминаю, как проснулся здесь,
чудесным образом "исцелившийся". В соседней комнате хлопотали доктор
Кларк, коренастая синьора Анджелетти и "настоящий" Северн. Потом я
"выздоравливал" от смерти и осознавал, что я не Китс и нахожусь не на
Земле, что давно миновал тот год и век, когда в последнюю свою ночь я
сомкнул глаза... что я вообще не человек.
Подобных кошмаров у меня еще не было. Я лечу по киберпространству и
инфосфере, потом через мегасферу... все выше и выше. И наконец попадаю
куда-то. Я здесь не был - ни наяву, ни во сне. Бесконечное пространство,
размытые текучие краски. Здесь нет ни горизонта; ни земли, ни неба. Вообще
ни единого кусочка, который можно было бы назвать твердью. Мысленно я
называю это место "метасферой", мгновенно ощутив, что новый уровень
реальности включает в себя бесконечное разнообразие чувственного опыта
моей жизни на Земле, все бинарные инфопотоки и все интеллектуальные
наслаждения, испытанные мною в Техно-Центре. И все это перекрывает
чувство... чего? Неудержимости? Свободы? Наверное, тут подошло бы слово
"возможность".
иногда расплываясь в пастельные туманы или в фантастические облака, а
иногда - гораздо реже - сгущаясь в какие-то объекты, странные,
разнообразные, похожие на человеческие фигуры - и совсем не похожие на
них. Я любуюсь ими, как ребенок, которому чудятся в облаках то слоны, то
нильские крокодилы, то огромные канонерки, плывущие с запада на восток.
журчание шедевра Бернини, шелест крыльев и воркование голубей на карнизе,
слабые стоны спящего Хента. И еще что-то. Не слухом, а, скорее,
подсознанием, я улавливаю голос чего-то незримого, почти нереального, но
от этого еще более пугающего.
пастельно-ватным сумраком. Оно совсем рядом: еще немного, и я разгляжу
его. Оно знает мое имя. В одной руке у него моя жизнь, а в другой -
смерть.
бежать я не могу. Из мира, который я покинул, по-прежнему доносится
сладкозвучная песнь боли: обычной боли обычных людей, боли жертв только
что начавшейся войны, сфокусированной на мне немыслимой боли тех, кто
висит на ужасном дереве Шрайка, и - что самое страшное - боли паломников и
других людей, чьи жизни и мысли я отныне разделяю.
тени судьбы. Как знать, может, она избавит меня от этой песни.
комнате я взывал по ночам к Джозефу Северну, когда боль и лихорадка
становились невыносимыми. И он всегда прибегал - увалень с озабоченным
кротким лицом и виноватой улыбкой. Порой меня так и подмывало содрать эту
улыбку с его губ какой-нибудь мелкой пакостью или едким замечанием.
Умирая, трудно оставаться великодушным. Всю жизнь я старался быть добрым,
доброжелательным... но к чему мне это теперь, на пороге смерти, когда беда
настигла меня самого и я судорожно выхаркиваю ошметки собственных легких в
окровавленные носовые платки?
уверен, что это мое настоящее имя. Я отталкиваю его и снопа падаю на
подушки.
лампой, оглядывает тесное помещение. - Какая ужасная квартира, Северн.
ежемесячно. Семь скуди. Просто грабеж среди бела дня.
прорезавшие его лицо.
воссозданная личность поэта Китса. Его кибрид. Теперь ясно, что все это...
- он жестом обводит комнату, черные прямоугольники окон, наши тени,
высокую кровать, - каким-то образом связано с вашей истинной природой. Но
как? Что за игру затеял с нами Техно-Центр?
участие располагают к откровенности.
его недолгой, богатой на горести жизни, о смерти в 1821 году от чахотки, в
Риме, вдали от друзей и возлюбленной. Рассказываю о моем инсценированном
"исцелении" в этой самой комнате, о решении взять имя художника Джозефа
Северна - случайного знакомого, не покидавшего Китса до самой его смерти.
И, наконец, о кратком пребывании в Сети в качестве наблюдателя,
обреченного видеть в своих снах паломников к Шрайку и многое другое.
видите сны о событиях, происходящих в Сети?
гибелью Небесных Врат и Рощи Богов, непонятными событиями на Гиперионе.
длинной тенью голые стены.
Роллинс Джеймс
Зыков Виталий
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Посняков Андрей