Чтение 94–й страницы книги ~Солнечные стрелы~

маленькую принцессу в постель, бережно укутал в меха и прилег рядом. Ее
не надо было баюкать, как Вэньи или Зиану, она всегда засыпала мгновенно
и крепко.

Он сам, кажется, только на миг смежил веки, и тут же потянуло
холодом, приближался рассвет. Галия убежала, явились слуги. Они держали
в руках траурные одежды, светильники и погребальные свечи.

Он был спокоен, одеваясь в ночной полумгле.

Благодарение богу, он был готов встретить все испытания, которые
уготовил ему рок.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ЗАМОК СОЛНЦА
Глава 47

Темнота и молчание сопутствовали богине, которой поклонялась леди
Мирейн. Однако солнечный свет императрица тоже любила. Ее сын был соткан
из небесных лучей, а какая же мать не боготворит своего ребенка?

В этот день - горький и светлый - он одарил мать всеми почестями,
достойными ее положения и сана. Тяжелое золото сияло на мертвом теле,
холодном как лед, это мерцание не грело души, не веселило зрения. Он мог
бы отправить императрицу в Пылающий мир, но знал, что ей будет лучше
пребывать в темноте и покое, в Эндросе, в склепе под Зачарованным
Замком, рядом с останками своего супруга, возле которых она положила
камень в знак того, что когда-нибудь вернется к ним. Траурные носилки
были уже готовы и ожидали скорбной поклажи, чтобы отправиться в долгий
путь к Городу Солнца.

Он попадет туда раньше нее. Сегодня вечером на закате, когда мир
озарится светом Большой Луны, Врата распахнутся, и, если бог и богиня
будут милостивы к нему, он свершит то, что должен свершить.

Он держался спокойно, не плакал и не выказывал никаких признаков
горя. Люди, возможно, думают, что он оглушен вином, ибо его пристрастие
к этому напитку приобрело довольно скандальную известность, но он ничего
не ел и не пил сегодня, он позволил себе сделать только глоток воды,
отправляясь на печальную службу. Он подкрепится позже, перед дорогой,
хотя не видит в том особой нужды, его питают солнечные лучи, скудно
проникающие в зал сквозь узкие окна в толстых каменных стенах.

Сущности жрецов и пришедших проститься с императрицей людей
переливались в поле его магии. Это было красиво, и это было гораздо
приятнее, чем наблюдать их глазами плоти в скудном свете масляных ламп и
ритуальных свеч. Они все перемешались здесь - и асаниане, и варьянцы,
они как бы составляли единое целое, хотя он прекрасно понимал, что это
не так.

Хор жрецов затянул великую прощальную песнь - гимн духу, уходящему на
покой, сливающемуся в космической мгле с породившей его тонкой материей.
Он не присоединил свой голос к общему песнопению. Он размышлял.

Кем он был и чего он добился в конце своего нелегкого пути? Он
пытался способствовать делу своих предков и вынужден с горечью
констатировать, что его усилия не принесли результатов. Вот стоят они
рядом - орлы империи Солнца и львы Золотой империи - и никак не могут
объединиться, ибо ненавидят друг друга. Керуварион с презрением смотрит
на покоренный Асаниан. Взгляды асаниан полны негодования и обиды. Они не
принимают его - варвара, чужака, дикаря, - завоевателя, ниспровергающего
тысячелетние традиции и устои.

Они должны быть едины. Он может сказать или выкрикнуть это, но никто
не услышит его. Ясные резкие голоса жриц парят над глубокими басами
жрецов, в их общем хоре заглохнет любой посторонний звук, любой выкрик
пропадет втуне. Все, что он снова и снова повторяет себе, тонет в бездне
его собственной сущности.

Они должны быть едины. Что бы ни выросло из семян, посеянных мною,
вернусь ли я обратно живым или обращусь в один из камней Зачарованного
Замка, империи должны слиться в одну державу. Иначе обе страны падут, и
мрак и хаос поглотят их разлетающиеся осколки.

Не должно быть Золотого дворца, не должно быть дворца Белого в Сердце
Девяти Городов. Кундри'дж-Асан и Эндрос не должны противостоять друг
другу. Нужно выстроить новый град на границе бывших империй, где на
равных правах будут жить и асаниане и варьянцы, не подчиняясь Трону
Солнца, не поклоняясь Семейству Льва, но благословляя их сведенные
воедино мощные и плодоносные ветви. Так и только так следует поступить
ему... или тому, кто придет после.

Хватит ли у него сил, чтобы свершить задуманное?

Возможно, уже завтра он умрет или станет хуже, чем мертвый, и
обратятся в прах все его надежды, чаяния и мечты. Возможно.

Но будет жить его сын, которому бог или богиня внушат его мысли, а
мать расскажет о том, каким был отец, и постарается вырастить малыша
похожим на того, кто оплодотворил ее лоно. Что бы там ни было, жизнь
продолжается, и солнечная стрела. сияя, приближается к цели...

Голоса жрецов и жриц достигли крещендо и стали опадать. Он должен был
подхватить мелодию и пропеть заключительные слова молитвы. К своему
ужасу, он ощутил, что память подводит его, что усталый мозг не может
породить ни одной подходящей концу ритуала фразы.

Через миг он вновь был исполнен легкости, и уже не он сам, а мелодия
подхватила его и вознесла ввысь, туда, где словам тесно и они просто
шумят, как листва на ветру, - Черная леди, леди Молчания, леди Ночь,
приди и возьми свою дщерь, подари ей покой и отдых. Солнечный свет, будь
ласков с нею, сильные ветры, не волнуйте ее останков, неумолимое время,
сохрани ее прах.

***

Вэньи слышала его пение сердцем, но сама не была с ним. Она совершала
свою работу во имя этого царственного кретина. Она всегда что-то делала
для него, даже в ущерб себе, даже роняя себя в его глупых глазах. Так
получилось и тогда, когда уходил Айбуран. А этот капризный тип имел еще
наглость возмущаться тем, что ее нет в толпе опечаленных жрецов. Как
мало он все-таки знал ее и как несправедливо судил!

Ей хотелось избавиться от раздражения, но оно почему-то не проходило.
Не потому ли, что в собственных рассуждениях ей чудилась скрытая фальшь?

Не по ее ли вине он очутился здесь? Если бы она в свое время потверже
вела себя, он наверняка остался бы в Эндросе. И не было бы в его жизни
ни Кундри'дж-Асана, ни желтокожих женщин. И маленькая принцесса Галия не
носила бы сейчас под сердцем его плод. И не стояла бы теперь возле гроба
леди Мирейн, смиренно опустив свои круглые, словно пуговицы, глазки,
слушая, как ее господин заливается соловьем. Смерть черной императрицы
только сыграла на руку этой плутовке.

Вэньи мысленно выругала себя. Конечно же, она знает, что маленькая
принцесса вовсе не собирается править огромной страной. Женщины Асаниана
просто не созданы для великих деяний. И все же, если сегодняшняя затея с
Вратами потерпит крах, винигарке волей-неволей придется стать регентшей
при маленьком императоре и... чем тогда все обернется, ведают одни
Небеса.

- Она не так уж плоха.

Голос Саревадин привел Вэньи в чувство.

Маленькое помещение полузаброшенной часовни усиленно охранялось.
Новорожденные Врата мерцали, но тускло. Щупальца слоящихся там сил вяло
барахтались.

Саревадин пристроилась прямо напротив блуждающих огоньков, бросив на
колени руки и внимательно глядя на Вэньи. Отблески потустороннего
пламени выхватывали из полумрака шрамы на шее Скиталицы, образовавшиеся
от длительного ношения жреческого ожерелья.

- Она, конечно, еще ребенок, но гораздо умнее, чем кажется, и много
сильнее, чем можно себе представить на первый взгляд. Он избрал ее по
наитию, однако его суждения тем вернее, чем меньше он пытается
размышлять.

- Ты хочешь сказать, что неспособность к здравому размышлению есть
отличительная черта Солнечных лордов?

- Пожалуй, что так, - усмехнулась Саревадин. - Если высший разум
все-таки существует и пытается управлять нами, можно сказать, что наш
клан является одной из грандиознейших его шуток. Мой отец, например,
искренне полагал, что он послан на землю лишь затем, чтобы заковать в
цепи богиню тьмы и вытащить Керуварион из мрака. В конце концов я
разобралась в алогизме этой доктрины, растеряв по дороге свою магию и
лучшую часть себя. Однако мой собственный алогизм все еще застил мне
глаза. Я решила, что нам - мне и моему супругу - удастся слить обе
империи в одну. Я честно считала, что это нам удалось, до тех пор, пока
мой муж не погиб, а я не утратила свое имя. Стань безымянной вещью,
стань листком, трепещущим на ветру, и ты постигнешь размеры собственной
глупости... Я стала никем и ничем. И жила позабытой и позаброшенной
долгое время, такое долгое, что нормальный человек успел бы родиться,
состариться и умереть. Потом мне вздумалось прогуляться по нашей дивной
стране. На берегу одной живописной речки я увидела рыбака, очень
похожего на подобных ему молодых бездельников. Снасть, которую он
забрасывал в воду, могла быть известна только островитянам; это
всколыхнуло во мне память: ведь именно я когда-то присоединила к империи
Острова.

Скиталица задумчиво покачала горбатым носом. Вэньи с возрастающим
недоумением разглядывала ее.

- Молодой бездельник повернулся ко мне. У меня все еще не было имени.
Но он посмотрел на меня, и память вернулась. Он просто очаровал меня,
точно так же как мой отец очаровывал тех, кого собирался завоевать,
точно так же как я завлекала лордов в свои сети, чтобы затем бросить их