Чтение 94–й страницы книги ~Флаги на башнях~

Захаров молча выслушвал, круто поворачивался на стуле, опирался руками
на колени: на одну ногу кулаком, на другую ногу локтем, закусывал нижнюю
губу. Воргунов следил за ним и спрашивал:

- Как вы думаете, сколько воришек есть в колонии?

Захаров отвечал, не меняя позы.

- Петр Петрович, воришки есть, конечно, но наши воришки - люди с
чувством и сердцем, они на заводе красть не будут.

- А кто крадет? Кто? Я сплю и дрожу: если будут украдены фрезы, мы
остановимся надолго. Таких фрезов во всем городе нет, они никому не нужны,
кроме нас, а сделать фрез, вы знаете, что это значит?

Говорят, если у человека на лице родимое пятно, то он к этому
привыкает. Кражи в колонии были тоже неприятным родимым пятном, которое
искажало светлое человеческое лицо коллектива, но привыкнуть к нему
колонисты все-таки не могли. Игорь несколько дней искал свое масло, другие
искали свои микрометры и штангены, но думали все уже не о своих
обиженных станках, а о большом всеобщем горе, о всеобщем бессилии
коллектива.

Игорь еще искал свое масло, когда перед обедом в кабинет Захарова
пришел дежурный бригадир Рыжиков и забыл даже стать как следует.

- Алексей Степанович, новая кража: все фрезы с зуборезных, до одного!

- Что?

- Ни одного фреза не осталось - восемнадцать штук!

Захаров снял пенсне, положил на стол, крепко прижал пальцы к глазам,
потом долго натирал ладонями щеки, наконец сказал:

- Есть!

- Обыск нужно, Алексей Степанович.

- Не нужно... обыска.

Рыжиков вздохнул, молча поднял руку и вышел.

20. ВРАГИ

В пять часов вечера Филька и Ваня Гальченко вышли из кабинета Захарова.
Володя Бегунок трубил сбор бригадиров. Рыжиков услышал сигнал и удивился:
почему трубят без ведома дежурного бригадира? Он пошел к Захарову.

- Ах, да, - сказал Захаров, - ты извини, срочно нужно. Я все равно
хотел тебе сказать, ты задержи ужин, потом поужинаем.

Но раньше, чем собрались бригадиры, Игорь Чернявин стал перед
Захаровым:

- Я знаю: масло сперли Филька и Ванька. И я прошу: вы их построже
допросите.

- Но ведь у тебя нет доказательств?

- Если бы были доказательства, я вас не беспокоил, а прямо в совет
бригадиров. А вы их хорошенько допросите. Они работают рядом на "Кейстоне"
и сперли.

В кабинете сидели Воргунов, Соломон Давидович и Надежда Васильевна.
Игорь не стеснялся их присутствия, теперь было все равно, никого нельзя
жалеть и ни с кем считаться. Захаров почему-то улыбался и явно не
сочувствовал Игорю:

- Что же я могу сделать?

- Их нужно в работу взять, Алексей Степанович. Я позову.

- Позови.

Звать было недолго. Игорь открыл дверь в комнату совета и сказал:

- Эй вы, ступайте сюда.

Очевидно, обвиняемые прекрасно догадались, кому нужно "ступать сюда".
Филька и Ваня вошли в кабинет, аккуратно салютнули Захарову. Ваня тихонько
присел на диване и сразу засмотрелся на потолок. Филька стал перед столом,
готовый разговаривать с Захаровым. Захаров поправил пенсне и спросил
голосом средней строгости.

- Чернявин вот... обвиняет вас в том, что вы взяли у него флакон масла.

Филька поднял глаза к Игорю:

- Мы взяли масло? Чудак какой! Ничего мы не брали.

- А я говорю: вы взяли.

У Фильки замечательная мимика: она убедительна, серьезна, пышет
здоровьем.

- Ты посуди, Игорь, для чего нам твое масло? У нас свое есть!

- У меня было особенное, дорогое!

- Ах, особенное? Очень жаль! Где оно у тебя стояло?

- Да чего ты прикидываешься? Где стояло! В станке, в шкафчике!

Филька даже головой помотал от сильной впечатлительности:

- Вооборажаю, как тебе жалко!

- Смотрите, он еще воображает! Вы на это масло давно зубы точили.

- Мы и не знали, что оно у тебя есть. Правда же, Ваня, не знали?

Ваню этот разговор, кажется, совсем не интересовал. Ваня больше
разглядывал кабинет, это вполне устраивало его, так как избавляло от
необходимости встречаться с разными взглядами Соломона Давидовича,
Воргунова... Так же, рассматривая кабинет, Ваня завертел головой, значит,
действительно они не знали ничего про масло. Игорь закричал:

- Вот распустились! Стоит и брешет: не знали! А сколько вы ко мне
приставали: дай помазать! Приставали?

Филька добродушно согласился:

- Ну... приставали.

- И что же?

- Да... ничего... Что же? Не даешь, и не надо.

- А сколько раз вы просили Соломона Давидовича купить вам такого масла?
Чуть не со слезами: купите, купите! Что ты теперь скажешь?

Действительно, что теперь скажет Филька? Этот вопрос всех
заинтересовал: Захаров даже вперед подался и положил голову на кулаки.
Филька повел носом и руку поднял для более убедительного жеста:

- А что ж тут такого? Просили. Ни с какими слезами только, а просили.

- А вот уже четыре дня не просите и не вякаете! А?

Филька отвернулся и прошептал:

- И не вякаем, а что ж?

- А почему это?

- До каких же пор приставать? Не покупает - и не надо! Тебе купил, а
нам не покупает. Значит, он к тебе особую симпатию имеет!

Блюм не выдержал нейтралитета на своем диване:

- Ах, какой вредный мальчишка!

Ваня не повернул головы, мало ли что могут сказать люди. Но Филька
оглянулся и неожиданно для всех подарил Соломона Давидовича
очаровательной улыбкой. Соломон Давидович пригрозил ему пальцем.

- А мажете вы как? - приставал дальше Игорь.

Этого удара Филька, пожалуй, и не ожидал. Ваня тоже вытянулся на
диване и навострил уши. Пришлось Фильке снова обиженно отворачиваться:

- Обыкновенно, как...

- Я знаю. Встаете, еще вся колония спит, и в цех. Через окно. Филька
мажет, а Ванька на страже стоит. Что, не так?

Захаров теперь не выпускал Филькиных глаз, а это было очень неудобно.
Хоть на кого так смотреть все время... И Филька не стал вдаваться в
подробности, а ответил коротко:

- Мажем, как нам удобнее.

А Ваня Гальченко с дивана поддержал его звонким советом:

- И ты можешь раньше всех вставать и мазать.

Игор беспомощно развел руками. Соломон Давидович подумал, что нужно
зайти с другой стороны:

- Вы такие хорошие мальчики...

Но Захаров перебил его доброе намерение. Ни снимая головы с кулаков, он
сказал медленно: - Убирайтесь вон! Нахалы!

Одновременно Филька и Ваня подняли руки. Салют вышел радостный, и
только на долю Игоря пришлась самая незначительная порция вредного,
дразнящего взгляда. Мальчики, подталкивая друг друга, выбрались из
кабинета. Все захохотали громко, только Игорь был недоволен:

- Ну что ты будешь с ними делать?

Соломон Давидович утешил Игоря:

- Я вам, товарищ Чернявин, еще куплю такого масла. А они пускай уже
мажут. Они же влюблены в свой "Кейстон".

Воргунов посмеивался над Игорем:

- Так вы ничего не выяснили с маслом, товарищ Чернявин?

- С ними выяснишь! У меня с ними хорошие отношения, вот они и
пользуются. Когда вымажут весь флакон, сами скажут, а теперь ни за что! Им
масло отдавать не хочется. И где они его прячут, интересно знать, я у них
уже в спальне смотрел.

- При них?

- А что ж, церемониться с ними буду?

- Да. Это... молодцы! Это... Ах, фрезы мне покою не дают...

В дверь заглянул Баньковский:

- Меня в совет звали, Алексей Степанович?

- Да, очень важный вопрос, прошу.

- О фрезах?

- И о фрезах поговорим.

Баньковский скрылся, Воргунов спросил:

- О фрезах совет?

Захаров вышел из-за стола:

- Надеюсь, что фрезы сегодня будут у вас на столе, Петр Петрович.