темноте. Опять вспоминаем Задорова.
словно нагретый металл в печи. От загоревшихся снегов все на земле источает
лучи. Прозелень лесная ярче, луговины картинно хороши, зеркально отсвечивает
река. И лес уже не пугает. Мы торопливо завтракаем и едем в сторону
Сулиминой поляны.
второгодка. Потом видим еще четырех быков; голов не подымают от травы. Но
нас чуют за версту и торопливо уходят.
встрече со зверем, находим оленей, шустрых серн, маленьких ланей. Живет
заповедник!
обратно, но едем недолго: решаем заночевать на месте. Все равно темнота
прихватит на полдороге. Спускаемся к реке и обнаруживаем впереди черный
прорез глубокого ущелья. Неужели добрались до Холодной? Гузерипль отсюда
близко.
зачем ему березняк: там проходит тропа, а чуть выше - забытый балаган перед
Тыбгой. Можно провести ночь под крышей.
крутому подъему в поводу. Сюда весна еще не добралась, повсюду длинные
полосы снега.
возле него. Кони незнакомые, дыму из железной трубы не видать.
каменья, а я подлезу и высмотрю...
страховать егеря. Тревожно. Вот балаган передо мной. Кладу поудобнее
винтовку, затаиваюсь. Мне видно, как крадется Алексей Власович.
Выходят трое, подтягивают подпруги и вскакивают в седла. Все в черных
полушубках, ремни крест-накрест, башлыки, винтовки. Отъезжают немного,
оборачиваются и кому-то машут руками. Теперь вижу еще двоих, они у балагана.
смотрим друг на друга.
бело-зеленых.
поехали. А эти двое сторожат тропу, а может, и продукты и все прочее.
Где-нибудь упрятано. В сторону Уруштена подались. А там Сашка и Василий
проживают ноне. Эти двое тоже опасны. Вдруг углядят Шапошникова и
Кожевникова, ежели те подымутся на пастбища? Повезло нам, что на гнездо
нарвались. Давай думать, как дальше. Снять мы их могем запросто. А не лучше
погодить? Через них всю банду выловить можно. В самой середке заповедника
поселились, гады!
конниках, уехавших на восток. Лишь с этими сведениями мы можем спуститься к
Гузериплю, чтобы предупредить друзей и обдумать, как действовать.
вскипятили себе чай на крохотном огне. Немного согрелись. Кони обошлись
скупой порцией овса из седельных сум.
залегли, усмотрев впереди тропу, по которой спускаются за водой. Как
рассвело, слышим, дверь запела, ведро звякнуло. Вдавились в камни, смотрим в
оба. Спускается... Сонный, зевает, полушубок наброшен на плечи, бородат.
Молчком зачерпнул воды, стал было подниматься, но вдруг поставил ведро - и к
нам. Мы носы в землю, замерли. Слышим, остановился, сапоги заскрипели по
камню, полез на обрывчик. Что такое? Глянули, ноги видим, а сам в дыру под
берегом уткнулся, шарит, сопит. Пещера. Вылез, в руках мешок, а в мешке
угловатая поклажа. И к своему ведру, а потом в балаган.
выбитую под берегом на сажень выше от ручья. А в самой пещере битком набито:
ящики, мешки, винтовки.
Суреном начнут выковыривать отсюда бандитов. Мы поможем.
подавайся через Кишу и Хамышки в Майкоп за подмогой. А я возьму лесом и
левей и выйду на Гузерипль предупредить наших. Не ведая беды, под пулю
выйдут! И сами пострадают, и дело сорвут. Отряд веди до Хамышков, я встрену
и проведу дальше.
в седло.
можно - рысью. Тропа каменистая, снег в тени, грязь в низинах. Лошадиные
бока и круп скоро покрылись ошметками грязи, сапоги и полушубок тоже. На
подъемах я соскакивал, бежал сзади, опять запрыгивал в седло - и рысью,
рысью. Пора сражения, час войны... Через два часа хода Кунак дышал загнанно,
бока его взмокли, да и мне все время хотелось скинуть одежду.
очевидным. Желна стучала прямо над домом. Остановился на несколько минут,
дал Кунаку остыть, и дальше, теперь уже низом, по черной, засасывающей
тропе.
очень дороги, и река уже близко, надо дотемна непременно перейти ее, потому
что ночью это во сто раз трудней.
выше по течению, этим шестом упирался, чтобы Кунак не скользил. Вода лизала
стремя, страшно гудела, но все обошлось.
чуть не до земли. Здесь ночуем, а завтра марш еще на семьдесят верст. До
Майкопа.
Ни взад ни вперед.
лихорадочно соображаю, как вывернуться. Темно, не разглядишь, что за люди.
Неужто бело-зеленые проникли и сюда?..
досадно. Вот положение!
светятся. Остановили, взяли коня, винтовку. Слышу:
по крыльцу застучали сапогами, все быстро, бегом. Предлагаю подождать утра,
но Сурен уже решил по-своему: половина бойцов под его командой выходила на
тропу в Гузерипль, с остальными приказал мне идти утром через Кишинский
кордон до балагана.
сказал я Сурену.
Сурен слушал спокойно, но даже в темноте глаза его поблескивали от волнения.
Он присел, устроил тетрадь на колено, боец посветил ему зажигалкой. Исписал
листок и, подозвав трех бойцов, приказал:
коем случае по дороге не зевать. Если опасность, депешу уничтожить. Ну,
учить вас не надо, сами понимаете.
Отрежем Улагаю путь к другим полковникам. Я написал, что надо закрыть дорогу
Преградная - Ахметовская.
Белую. Что могли егеря на привычных лошадях, то было не по силам многим
бойцам. Мы отыскали два каната саженей по семьдесят и укрепили их на обоих
берегах.
пошли бродом меж канатов, держась за них, как за перила. Белая прибавилась
за ночь, выглядела страшно. Кони храпели, скользили по каменистому дну.
Операция прошла благополучно.
тумане, наконец, выход за полосу ненастья, и вот мы у цели, на опушке
березового криволесья. С высотки, куда забрались с командиром, смотрим на
балаган. Труба дымит. Значит, улагаевцы на месте.
Спускаемся. Телеусов и Сурен стоят с конями, оба в грязи, лица усталые, а
кони... Смотреть жалко.
Каргалов Вадим
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Белов Вольф
Зыков Виталий