Чтение 94–й страницы книги ~Долгий путь в лабиринте~

отправилась к Кузьмичу.

2

Они сидели в дальнем от окна углу комнаты. Горел лишь ночник, да
и тот поставили на пол и загородили стулом с висящим на нем пиджаком
Кузьмича, хотя окно было плотно зашторено.

Саша слушала, не прерывая. В полумраке едва проглядывалось лицо
Кузьмича. Он казался спокойным. Говорил неторопливо, голос звучал
обыденно, ровно. А она думала о той огромной работе, которую проделали
Кузьмич и его помощники. Прежде чем удалось выйти на нужный объект,
были изучены многие десятки, других. В основе удачи, если здесь можно
было употребить это слово, лежали долгие годы изучения страны, поиски
противников режима и завязывание связей с ними, отбор наиболее
стойких, надежных, готовых идти до конца в борьбе против нацизма. И
это в условиях свирепого террора, когда, казалось бы, в Германии
разгромлено, сметено, задавлено все сколько-нибудь прогрессивное,
честное...

Саша знала, что у Кузьмича нет семьи. Не нашел подходящей пары?
Не мог отвлечься от трудной работы, которую делал всегда - сперва у
себя в стране, потом за ее пределами? Быть может, боялся причинить
страдания той, которую изберет: туберкулез легких он заполучил еще на
царской каторге, и все эти годы болезнь гнездилась в его организме...

Он закончил рассказ о Теодоре Тилле и его дневнике. Сделал
передышку, зажег новую сигарету.

- Теперь о кузине этого человека. Твой старый знакомый Агамиров
лично занимался ею. Я приехал, и он выложил на стол толстую папку -
документы, фотографии.

- Как ее имя?

- Эрика Хоссбах. По мужу - Назарли. Муж у нее азербайджанец.

- Он и в самом деле большой специалист, как утверждается в
дневнике Теодора Тилле?

- Главный инженер крупного завода. Коммунист.

- Кто еще в семье?

- Мальчик девяти лет. Отец обожает сына и жену. Агамиров сказал:
"По-собачьи глядит ей в глаза".

- Такая красавица?

- Отнюдь. Правда, очень большие глаза. Большие и очень печальные.
Выражение такое, будто только что плакала. Даже когда она смеется...

- Почему она не уехала с отцом?

- Длинная история. Если в двух словах, то отвергла человека,
которого прочили ей в мужья, выбрала другого...

- Своего теперешнего мужа?

- Да. Представляешь: совсем еще девчонка - и вдруг у трапа
парохода расплевалась с родным папашей. Билеты, паспорта - все готово,
чтобы ехать на Запад. И неожиданно: "Я остаюсь!"

- Значит, характер... А сейчас не жалеет?

- Ты о тоске по родине? Но она мало жила в Германии. - Кузьмич
задумался. - Почти не помнит ее, а стены одной из комнат в их квартире
сплошь увешаны репродукциями с картин германских художников. В большом
шкафу Шиллер, Гете, Гейне, Ремарк...

- И не скрывает этого?

- Я бы сказал - гордится, что немка.

- Смелая!..

- Меня это успокоило, как ни странно...

- Чем же она занимается? Служит?

- Окончила местный педагогический институт. Шестой год преподает
в школе немецкий язык.

- Там у нее все нормально?

- Вполне... Погоди, у тебя уже неприязнь к ней?

- Не знаю... Как вы встретились, Кузьмич?

- Видишь ли, еще в Берлине, ознакомившись с дневником Тилле и ее
письмами, я решил, что она должна работать на нас... Позже, уже в
Баку, изучив подготовленные Агамировым документы, почувствовал, что в
ней можно найти союзницу... Кстати, все то, что рассказал тебе, я знал
еще до встречи с ней... Вот и поехал к ним на квартиру - утром, когда
муж был на работе, а сын в школе.

- И она согласилась?

- Без колебаний.

- Слишком уж быстро, - пробормотала Саша.

- Вот и мне так показалось. А она, видимо, прочитала это в моих
глазах. Провожая меня до двери, сказала:

"Хотела бы доверить вам один секрет. Дело в том, что не так давно
я написала письмо в Центральный Комитет ВКП(б). Германский министр
иностранных дел Иоахим фон Риббентроп прибыл в Москву 23 августа, не
так ли? Ну вот, на следующий день я и отправила это письмо. Взяла на
себя смелость предостеречь Москву от сближения с Гитлером".

Я не знал, что и думать. Молча смотрел на нее и ждал.

"Осталась ли у вас копия?" - спросил я наконец.

Она покачала головой: "Нет копии". И прибавила: "Я даже не
подписала его. То есть подпись была, но такая: "Женщина, которая
ненавидит фашизм". - "И ничего не сказали супругу?"

Она снова покачала головой.

Я поинтересовался, почему не было подписано письмо, в чем
причины, что его скрыли от супруга?

"Боялась, - сказала она, - боялась, что будут неприятности мужу.
А от вас скрывать не могу". - "Что же вы написали в Москву?"

Она прикрыла глаза и на память повторила десяток фраз,
составлявших содержание письма.

Напоследок я спросил, не изменились ли ее взгляды после
заключения договора с Германией?

"Нет! - выкрикнула она, сжав кулаки. - Не изменились и никогда не
изменятся!"

- Разумеется, ты установил, было ли послано в Москву такое
письмо? - сказала Саша.

- Запрос послал в тот же день. Наутро пришло подтверждение.
Совпало все до последнего слова. Более того, я заказал экспертизу.
Письмо написано ее рукой.

- Ну что же, все это в ее пользу, не так ли?

Кузьмич кивнул.

- Кстати, таких писем немало и в адрес ЦК, и в правительство, и в
редакции газет...

- Есть ли карточка этой женщины?

- И не одна! Имеется многое другое, - практически все документы,
которые могут понадобиться.

- Где они?

- Со мною.

- Привез их сюда? Как же ты рисковал, Кузьмич!

- Документы доставил наш человек, большой специалист в этих
делах. Вручил их мне, когда я уже устроился в пансионе... Сейчас ты
начнешь изучать то, что относится к твоей новой роли давнишней подруги
этой женщины. Задача сильно облегчается тем, что Тилле и его тетка
мало что знают о жизни Эрики Хоссбах, помнят ее девочкой, да и то
смутно... Словом, ты будешь знать о ней куда больше... Итак, в
середине двадцатых годов ты тоже жила в Баку, но, в отличие от
Хоссбах, уехала, когда истек срок контракта твоего мужа. Потом ты
рассталась с ним, чтобы выйти за другого... Учти: есть человек,
который в случае запроса все подтвердит. Он в самом деле инженер и
работал в Баку. И еще: в новой легенде ничто не будет противоречить
сведениям, которые уже собрала о тебе австрийская полиция. Начнем с
фотографий. Вот пленка и лупа. Иди к ночнику и работай. Здесь около
сотни снимков: Эрики Хоссбах в юности и какая она теперь, ее мужа,
сына, их дома, квартиры, комната за комнатой. Где требуются пояснения,
впечатан текст... Иди, я не буду мешать.

- Можно, я займусь этим у себя?

- Ну что же, так даже лучше. Этого тебе хватит до утра. К утру
пленку уничтожь: бросишь ее в воду, она и распустится. Утром поезжай с
Энрико на озеро. Я отыщу вас. Там продолжим...

Кузьмич встал, бесшумно открыл дверь. Прислушавшись, поманил Сашу
рукой. Она выскользнула из комнаты.

3

Завтрак закончился в половине девятого. Бородатый постоялец
первым допил кофе. Подталкивая супругу, он поспешил к выходу. По пути
задержался возле Энрико и Саши.

- Мы отправляемся, приятель. Советую заранее распорядиться
относительно пива.

Энрико встал.

- Слушаюсь! - выкрикнул он, щелкнув каблуками, тараща глаза. - А
вам советую позаботиться насчет денег. Учтите: мы с женой пьем много,
если платят другие.

Присутствовавшая при этой перепалке хозяйка пансиона громко
расхохоталась и шлепнула себя по тощим ляжкам. Кузьмич поднял голову,
оглядел спорщиков и вновь принялся за еду.

- Мы ловим на левой стороне. - Энрико повернулся к окну, за
которым расстилалось озеро, показал рукой: - Вон там. Не маячьте у нас
перед глазами.

Бородач крякнул от негодования, ударом кулака распахнул дверь и
пошел к лодкам. Следом семенила его супруга.