- Наконечник! От отравленной желтой стрелы! "Наркоз" действовал на него
необычно: у лейтенанта начинался пьяный бред. Однако Зимогор продолжал
говорить с ним, интуитивно понимая, что это поможет ему перетерпеть боль,
когда начнется операция. И одновременно хотел незаметно вынуть пистолет у
него из-под руки.
- Ты постарайся заснуть. Может, еще спирта дать?
- Не трогай! - мгновенно среагировал он и схватил пистолет. - Это гарантия,
что не повезешь в больницу. Иначе застрелюсь, понял?..
В дверях показался Ячменный, из-за его плеча выглядывал санинструктор.
- Ну что тут у вас?..
- Пошел вон! - рыкнул Олег, захлопнул дверь и пригрозил лейтенанту. - А ты
замолчи! Иначе отвезу в больницу и на пистолет не посмотрю!
- Нет, теперь не отвезешь! - уверенно заявил Перцев. - Потому что тебе
интересно!
- Все, приступаем! - скомандовал он и стал мыть руки спиртом. - Лежи
спокойно. И убери пистолет!
Тот как-то сразу подчинился, спрятал пистолет под матрац, вцепился руками в
раскладушку.
- Давай! И не бойся, сейчас мне больнее...
Операция заняла полминуты. Зимогор облил тем же спиртом бедро больного,
потом захватил мышцу, из которой торчал желвак, и, помогая коленом, резко
надавил. Перцев вел себя мужественно, не крикнул, не застонал - разве что
вытянулся в струнку и остановил дыхание.
Желтая кожа на головке нарыва беззвучно лопнула, вытекло немного крови,
затем, словно пробка из бутылки, буквально вылетело что-то кроваво-красное
и с тупым стуком ударилось о пол. И сразу же из раны заструилась кровь.
Лейтенант облегченно перевел дух и сам стал руководить операцией.
- Пусть кровь стечет... Дай выйти яду.
Зимогор подождал минуту, затем еще раз омыл ногу спиртом, разорвал упаковку
стерильного бинта и стал заматывать бедро.
Лейтенант окончательно расслабился, открыл глаза и, словно роженица,
спросил:
- Ну что там? Что это?
- Погоди, еще не смотрел! - напряженно откликнулся Олег. - Похоже, стержень
вылетел. У чирьев всегда бывает стержень.
- Я тебе сказал, это не чирей! - прикрикнул Перцев.
- Хорошо, забинтую и посмотрю.
Перцев понаблюдал за руками Зимогора, сказал удовлетворенно:
- Ничего, у тебя получается... Главное, ты хладнокровный.
- Ты тоже молодец. Не пикнул, - скрывая подрагивание рук, похвалил Олег.
- Посмотри, посмотри, что там было? - поторопил лейтенант.
Зимогор брезгливо захватил куском бинта то, что вышло из бедра, обмыл
спиртом - что-то продолговатое, обросшее белой толстой пленкой.
- Что? Ну-ка, покажи? - приподнимался лейтенант, стараясь заглянуть то
через плечо, то из-под руки Олега. - Дай посмотреть!
- Да погоди ты! - закричал тот, чувствуя раздражение, поскольку угадывал,
что может быть скрыто под пленкой.
Отыскав ножницы в санинструкторской сумке, Зимогор разрезал и содрал пленку
с предмета...
Это был настоящий костяной наконечник стрелы: длинная, широкая и хорошо
отшлифованная пластинка с острым концом и кромками, с плоским хвостиком для
крепления к древку...
Он сел, утер рукавом мгновенно вспотевший лоб.
- Каким же образом эта штука попала в тебя? - спросил, рассматривая
наконечник.
- По наследству, - серьезно проговорил он. - Достался мне по наследству..
- Неплохое наследство... Значит, ему по крайней мере шестьсот лет. Когда
порох-то изобрели?
- Ему четырнадцать тысяч лет...
- Ого!
- А я не первый раз на свете живу, - серьезно заметил лейтенант. - И не
первый раз в этих местах... Как только приехали сюда, сразу же узнал. Я был
здесь, тогда, в другой жизни. Иначе откуда бы мне знать, что есть в этой
котловине? Закрою глаза и все вижу... Растительность немного другая, горы
вокруг были чуть повыше, речка текла не тут, под самой горой, а по лугу,
где сейчас курганы и высокие травы...
Взгляд его сосредоточился на гвозде, торчащем из стены, и Зимогору
показалось, что еще минута, и он заснет, однако неподвижные немигающие
глаза его остекленели и лишь двигались искусанные, запекшиеся губы.
- Поэтому как увидел этот хоровод, людей - все будто вернулось! Они узнали
меня, и я многих узнал. Оказывается, не только дух возрождается и живет
много раз, но и тело, облик человека. Все повторяется с поразительной
точностью! Мы узнавали друг друга! Узнавали, понимаешь?! Это было ощущение
счастья. И такая радость!.. Я снова стал равным среди гоев. Да!.. Там все
друг друга так называли, царские гои, древний род... Наверное, странно
звучит, да? - спохватился и привстал лейтенант.
- Нет, я все хорошо понимаю, - успокоил Зимогор и снова уложил больного. -
Закрой глаза и помолчи.
- Скажи, у тебя бывает иногда такое чувство, будто ты уже жил когда-то? -
вдруг спросил он, и пристальный, проникающий, как радиация, взгляд
остановился на лбу Олега.
- Бывает, - признался Олег, - иногда...
- У меня раньше тоже иногда было. Какие-то неясные воспоминания,
ощущения... Это значит, утрачена внешняя связь... Но ничего, поживи тут, и
все вспомнишь. Я пока здесь не очутился, ничего не помнил. Потом
началось... Мы вообще ничего не знаем ни о себе, ни о мире. Совсем ничего.
А что знаем, такой примитив, но это пока не увидишь и не почувствуешь
другого... Я хоть и был на празднике, но его показалось так мало! Да что
там... Только раздразнили. Жить все равно придется в этом. Потому что так
устроено. Надо жить в мире, в котором родился. И так, чтобы избавиться от
проклятия.
Его речь начинала завораживать, вернее, втягивать в иную систему понятий, в
иное состояние - безумство и страсть. Зная, что отвечать ему не нужно, ибо
любое соучастие повлечет за собой еще больше несуразных фантазий, Зимогор,
однако, ответил непроизвольно:
- Какого проклятия? Ты же еще молод, кто тебя проклял?
- А наконечник в бедре?!.. Откуда?
- Он сидел в тебе как проклятие?
Перцев взглянул на Олега, и у того ознобило спину: теперь уж было не
понять, то ли вусмерть пьян, то ли сошел с ума.
- Среди гоев я увидел своего... брата, - доверительно сообщил он. - Нет, не
кровного брата, в общем, напарника, которому в битве должен бы прикрывать
спину от удара. Он был старше меня, и сейчас много старше, и потому его в
Эриксон Стивен
Прозоров Александр
Гюго Виктор
Орловский Гай Юлий
Распопов Дмитрий
Сертаков Виталий