ближним тылам осколочными бомбами и просто ручными гранатами.
история все-таки перевела стрелку.
крупному полководцу. Без лишних нервов, без паники, без надрыва и
суматошно-бессмысленных выездов в войска. Как это отличалось от того, что
было на самом деле - когда несчастный Павлов находил тень успокоения,
метаясь по тем корпусам и дивизиям, куда мог прорваться, и окончательно
теряя управление остальными.
Высокие готические окна, столетние липы за ними, зеленый полумрак и тишина
создавали атмосферу отстраненности от шары, дыма и крови, что царили
сейчас за пределами двухметровых стен, на западе самого западного из
округов.
потому что работала связь, операторы штаба исправно наносили на карты
обстановку, Минск не превращали в щебенку армады "юнкерсов" и начальник
ВВС не застрелился от нестерпимого чувства вины и отчаяния, как сделал это
в иной реальности полковник Колец. И сам Берестин, командующий теперь уже
не округом, а фронтом, мог руководить войной - тяжелой, конечно, на
которой ежеминутно сгорали сотни жизней, однако - нормальной войной.
Правильной, если брать это слово в научном, а не нравственном смысле.
делать того, что готовился и хотел. Не было прорывов фронта в первые же
часы, потому что не было линии фронта в том смысле, как его рассчитывали
видеть немцы. Одно дело, когда подвижные соединения уходят на оперативный
простор, как хотят рубят незащищенные тылы, оставляя позади растрепанные и
неуправляемые массы людей, и совсем другое, если танковые клинья на
главных направлениях обязательно натыкаются на хорошо подготовленную и
эшелонированную оборону, а прорывы, если и происходят, то в пустоту,
словно с разбегу в отпертую дверь, а пока встаешь - сзади поленом по
затылку.
стратегическую инициативу, в отдельных местах они продвинулись на
пятнадцать-двадцать километров, но это и предполагалось, зато в других
точках фланги атакующих соединений подвергались непрерывным ударам и
потери вражеских вторых эшелонов были тяжелыми.
немецкая пехота вынуждена была развернуть боевые порядки в полном
соответствии со своими уставами, то и дело натыкаясь на плотный
заградительный огонь артиллерии, залегая и местами даме окапываясь. Тем
самым все графики выполнения ближайших и последующих задач оказались
сорванными в самом начале.
темпы продвижения и потери, соотнес их с расстоянием до Москвы или хотя бы
Смоленска, то, возможно, пришел бы к оптимальному решению оттянуть, пока
не поздно, армию вторжения назад, за линию границы и выдать все
случившееся за крупный пограничный конфликт. Как это сделали японцы при
Халхин-Голе. Пожалуй, так было бы лучше для всех.
усилия, все же прорвать фронт, в надежде, что дальше все пойдет, как
задумано.
прослушать по радио речь Сталина, в которой тот с совершенно новиковскими
интонациями сообщил народу о фашистской агрессии, глубоко проанализировал
предысторию и перспективы, не скрыл допущенных в подготовке к войне
просчетов и ошибок, признал свою долю вины и призвал все народы Советского
Союза временно забыть обо всем, что было раньше, и мобилизовать все силы
на отпер врагу. Обратился в своей речи Новиков и к Русской православной
церкви, и ко всем иным церквам, и к соотечественникам за границей, и ко
всему свободолюбивому человечеству. Говорил он почти два часа. Берестин
слушал, стоя у окна, иногда восхищенно хмыкая и крутя головой. Андрей
превзошел самого себя, и впечатление от его речи, конечно, у народа было
огромное. Он мог судить об этом по лицам людей, слушавших речь из уличных
громкоговорителей. Такого они не слышали никогда, но, наверное, именно это
и мечтали когда-нибудь услышать от родного и любимого.
будет разбит, победа будет за нами!"
повторяла ту, что прозвучала и в прошлой реальности. Почти на всем
протяжении госграницы наши войска успешно дают отпер агрессору, имеются
незначительные вклинения противника на советскую территорию, полевые части
Красной Армии выдвигаются навстречу врагу, чтобы разгромить и уничтожить,
Единственным отличием этой сводки от той была степень достоверности
информации. Там была сплошная ложь, здесь - чистая правда.
тоже достаточно удовлетворительное.
предприятие первого дня.
армий "Центр" охватом на Минск. Но на вершине белостокского выступа войск
у них практически не было, да они там были и не нужны по любым канонам.
Это вполне подтвердилось прошлый раз. Но сейчас у них все пошло не так, и
пока наступление с флангов хоть как-то, но развивалось, в мягкое, как у
развернувшегося ежа, подбрюшье группы армий вонзился клинок. С
наступлением темноты через восточно-польские леса рванула вперед
конно-механизированная группа генерала Доватора: две кавдивизии усиленного
состава, три польских полка и дивизия легких танков "БТ-7", самых новых,
что были в округе.
чем снаружи, и дождь не достает, а все же - не совсем приятно. Глухая
темнота вокруг, и все время кажется, что враг может подобраться по лесу
вплотную. Пусть и неоткуда взяться немцам за десяток километров от фронта,
а все же... Снаружи как-то спокойнее.
брезентовый тент между двумя елями, закрепил оттяжки, бросил под тент на
толстый слой спавшей хвои подушку сиденья.
Выключил фары. Светящиеся стрелки часов показывали половину третьего.
думал Воронцов, глядя на огонь. Все события словно удваиваются, повторяют
сами себя, пусть и на другом уровне. Вернее, каждый из нас, ввязавшись,
обречен на повторение похожих событий. Как в болезненном сне.
Просыпаешься, стряхиваешь с себя утомительный и липкий кошмар, таращишь
глаза в потолок, успокаиваешься, начинаешь задремывать - и все начинается
снова. Чуть-чуть иначе, но то же самое... Думал, с чем уж там, а с войной
кончено. И пожалуйста - снова тот же броневик, тот же год и та же война...
И Берестин опять в прошлом, только поглубже, чем пришлось в первый раз, а
Новиков продолжает разыгрывать гамбиты, будто других комбинаций не
существует. Как в болоте. Чем сильнее барахтаешься, тем глубже засасывает.
выбор был сделан им совершенно добровольно, еще при первой встрече с
Антоном. А потом вступила в свои права неумолимая логика событий...
сорок первого года, было логически обоснованно и даже неизбежно при данном
раскладе карт (каких угодно - и военно-стратегических, и пасьянсных, если
предположить, что судьба имеет обыкновение раскладывать пасьянсы).
состоявшегося с Антоном в Замке, стало наконец ясно, в чем заключался его
замысел и какая роль отводилась каждому из землян. Антон, конечно, получил
по морде за дело, Воронцов и сам с удовольствием повторил бы Сашкин
демарш. Однако, отвлекаясь от эмоций, нельзя было не признать, что
операцию Антон задумал и провел красиво.
событию, вроде бы не имевшему вообще никакого отношения к конечной цели.
Антон просчитал, предвосхитил и упредил все самые потаенные планы и
замыслы противника, нашел контрходы, которые до последнего момента не
могли ему внушить и тени беспокойства. В общем, партия выглядела
выигранной безусловно, если бы... Если бы ее завершение снова не ложилось
бы целиком на плечи Воронцова, Шульгина и иже с ними.
трехмерных экранах анализаторов он продемонстрировал варианты, доказывая
безопасность предстоящих действий для их участников.
мушкетерско-ковбойскими эскападами нет и быть не может. У нас не тот
уровень. Стрельба, мордобой... - он выразительно глянул на Шульгина, -
гонки на мотоциклах и прыжки с вертолета на плохо натянутый канат
Черепнин Владимир
Лондон Джек
Конюшевский Владислав
Володихин Дмитрий
Володихин Дмитрий
Конан-Дойль Артур