Чтение 94–й страницы книги ~Путь меча~

И этот шаг тоже был искусством.

А здесь, в Шулме, в нашем прошлом, ремесло по-прежнему остается
ремеслом, умелое и быстрое убийство остается залогом собственного
выживания, и боевая ярость кипит, не переплавляясь в душах неродившихся
мастеров, и брызги этой лавы солоны и багровы...

Но тогда мы - мы, кабирцы, дети эмирата - неужели волею судьбы мы все
отступили на шаг назад, попросту вернувшись к кровавому ремеслу?

Хороший вопрос.

Есть ли на него хороший ответ?

Я чувствовал, что ответ уже брезжит где-то на краешке моего сознания,
и попытался ухватить его за вихор, не дать ускользнуть - и не дал.

Ответом была стена.

Стена, тупик, в который уперлись мы - и люди, и Блистающие эмирата.
Мы отточили до почти немыслимого совершенства лезвия клинков и Мастерство
Контроля; Беседы наши стали изящны и молниеносны, а мы сами - учтивы и
беззаботны; мы наслаждались жизнью и своим искусством, мы забыли о истоках
- грязных, кровавых, но человеческий ребенок тоже рождается в крови и
стонах, а Блистающий - в огне и грохоте...

И мы действительно разучились убивать. Мы отсекли эту часть бытия - и
я утверждаю, что это плохо, какими бы ужасными не показались мои слова.
Потому что настал день, когда искусство столкнулось с насилием, и не
смогло противостоять ему - мертвый Шамшер в пыли, моя отрубленная рука на
турнирном поле, Друдл и Детский Учитель в проклятом переулке!

Чистое Искусство отвергло Ремесло, из которого когда-то родилось,
потом попросту забыло о существовании предка - и поплатилось за
забывчивость.

Тусклые и батиниты были неправы и правы одновременно; так же,
наверное, как и мы.

А сейчас... сейчас мы умеем убивать. И умеем не убивать. Мы не
всемогущи, и силам нашим есть предел, но мы способны выбирать, и дело не в
ремесле и искусстве, не в жизни и смерти, а в выборе, который наш и только
наш.

В свободном выборе.

В выборе между огнем Масуда и водой Мунира.

- Выбор... - задумчиво произнес Обломок, о котором я совершенно
забыл, как и о том, что поглаживаю его рукоять рукой аль-Мутанабби. -
Сделать шаг вперед, отказаться от ремесла и убийства, обретя искусство и
радость... А если сделать еще шаг? От искусства - куда? Что - там? Там,
где, быть может, все сливается воедино, где нет ни жизни, ни смерти, ни
убийства, ни отказа от него...

Что - там?

Ремесло.

Шаг.

Искусство.

Шаг.

Что дальше?

Сумеем ли мы сделать этот шаг? Или мы уже шагнули, сами того не
сознавая?

Еще один шаг по Пути.

Пути Меча.

- Щепоть сушеной травы чимук, два очищенных корешка-сухороста,
полгорсти толченой желтуницы, топленое масло...

- Ты запомнил все с первого раза? - шаман удивленно глянул на Коса. -
У тебя хорошая память. Почти как у меня.

- Я не запомнил, - в свою очередь удивился ан-Танья. - Я записал.

И продемонстрировал шаману свои записи.

Слово "записал" Кос произнес по-кабирски, поскольку по-шулмусски его
не знал. Как, впрочем, и я. Но шаман догадался.

- Записал? - повторил Куш-тэнгри по-кабирски. - Вот этими значками?
Все, что я говорил? Да?

Кос утвердительно кивнул.

- Говорящие знаки, - задумчиво протянул Неправильный Шаман, почесывая
кончик своего внушительного птичьего носа. - Знаю. У нас тоже есть. Но
другие. Ими нельзя записать то, что я говорил. Только самое простое. Пять
дюжин воинов ушли в поход. Вернулись три дюжины и еще два. Сожгли стойбище
маалев. Вот такое. Ваши знаки разговорчивее наших. Потом научишь.

- Научу, - охотно согласился Кос, а я вдруг обратил внимание, что при
разговоре с шаманом ан-Танья держится особо предупредительно и
безукоризненно-вежливо. Стараясь не смотреть в глаза.

Ну, тут я его понимал...

- Научу, - повторил Кос и помахал в воздухе своим листком. - А вы
что, все это дословно помните? Я имею в виду - вы, шаманы?..

- Конечно, - равнодушно бросил Куш-тэнгри, подумал и уточнил. - Мы,
шаманы. Воины не помнят. У воинов ветер в голове. Все слова выдувает. А
нас с детства учат видеть и помнить. Или помнить и видеть. Вот...

Он мельком покосился на кучку ориджитов, отправившихся под
предводительством Коблана обустраивать походную кузницу; покосился и тут
же отвернулся.

- Сколько человек? - резко спросил шаман.

Как кнутом хлестнул.

Кос, тоже сперва глянувший в ту сторону, а потом снова воззрившийся
на Неправильного Шамана, задумался, стараясь не поворачивать головы к
ориджитам.

- Восемь, - неуверенно заявил ан-Танья. - И Коблан с Тохтаром.

- Семь, - отрезал шаман. - Семь ориджитов, ваш кузнец и хитрец
Тохтар. Кто из них в шапках, кто - без?

Кос замялся.

- Ладно, - смилостивился шаман. - Пусть будет не кто. Пусть будет -
сколько. Сколько шапок на девятерых людях?

- Пять, - буркнул Кос.

По-моему, наобум.

- Три, - подытожил шаман, и мне даже не захотелось его проверять. - У
кого из девятерых волосы на уши падают, а у кого назад зачесаны?

Ан-Танья только руками развел.

- У кузнеца вашего волос курчавый, уши наружу торчат, - начал
Куш-тэнгри, - у Тохтара волос мало, а вот уши закрыты; трое детей Ориджа
конские гривы отрастили, скоро не то что ушей - глаз видно не будет... еще
трое волосы ремешком повязали и назад забросили; один - плешивый. Совсем.
Дальше будем или хватит? Да?

- Хватит, - в один голос сказали я и Кос.

- Шаман должен не смотреть, а видеть, - наставительно заметил
Куш-тэнгри. - Шаман не запоминать должен, а помнить. Иначе он - плохой
шаман. Жизнь понять не сможет. Пропажу найти не сможет. Судьбу узнать не
сможет. Предсказать ее не сможет. Ничего не сможет. Такой шаман - и не
шаман вовсе.

Кос понимающе кивнул, а Я-Единорог подумал: "Предсказывать. Судьбу
узнавать. Гуси, камешки, волосы... глаза твои ненасытные. И вообще - как
он узнал о моем прибытии? Как в степи нашел?"

Похоже, Куш-тэнгри мог многое такое, о чем мы понятия не имели. И это
в Шулме, в дикой Шулме, где жизнь не стоит и треснувшей чашки! Крылось в
уменьи шаманском нечто, связанное с шагом от ремесла к искусству, с
яростью и радостью, с выбором между Масудом и Муниром...

И Я-Единорог еще подумал, что дело, наверное, не в памяти, остроте
зрения или каких-то особых навыках (хотя и в них тоже), а в состоянии
души, позволяющем сливаться с происходящим. Мы ведь тоже в состоянии
Беседы успеваем многое, чего в обыденной жизни и заметить-то не успели!

- Будем говорить, Куш-тэнгри? - спросил я.

- Будем, - еле заметно улыбнулся Неправильный Шаман. - Только завтра.
С утра. Да?

- Да, - ответил Я-Единорог, и двинулся к Коблану, громыхавшему языком
почище молота - отчего ориджиты работали если не лучше, то значительно
быстрее.

Завтра - значит, завтра.

А завтра оказалось совсем рядом.

И таким же, как вчера - шатер, шаман, и я с Единорогом и Обломком.

- Ты позволишь мне взглянуть на твое прошлое, Асмохат-та? - чуть ли
не торжественно спросил Куш-тэнгри, усаживаясь напротив.

Нет, я не брал под сомнение возможности шамана. На его лице было
написано, что он хочет не рассказ мой выслушать - а именно взглянуть.
Самому.

Но стоит ли ему показывать?

- Стоит, - решительно заявил Единорог.

- Стоит, - согласился Обломок, злорадно сверкнув. - Нам скрывать
нечего.

Я вслушался в это "нам", и мне стал ясен замысел Блистающих.

- Ну что ж, шаман, смотри, - я и сам внутренне усмехнулся, освобождая
Единорога от ножен и протягивая его острием к Неправильному Шаману. - Так,
что ли, это делается?

Куш-тэнгри, не поднимая глаз, протянул руку и неспешно сомкнул пальцы
на клинке Единорога. Некоторое время ничего не происходило, я расслабился
и пропустил тот момент, когда пытливо-мрачный взор шамана сверкнул
навстречу мне подобно вороненой стали, и, проваливаясь во тьму, я успел
крепче ухватиться за рукоять Единорога, и... и стать им.