результаты столкновения бывают различны. Эти контакты и есть предмет
этнической истории.
Ясно, что относительная длительность этногенеза различна. Вся фаза подъема
длится примерно 300 лет; процесс роста идет весьма интенсивно. Примерно
такова по длительности и акматическая фаза. Именно в этом периоде
складывается комплексное своеобразие этноса, заканчивается его экспансия и
создаются для формирования суперэтнических культурных образований. Надлом
длится меньше и занимает по времени от 150 до 200 лет. Особенно сильно
варьируют по своей длительности фазы инерции и обскурации. Это зависит как
от интенсивности внутренних процессов разложения этноса, так и от
исторической судьбы, определяемой степенью развития материального базиса,
накопленного за предшествовавший период, физико-географическими условиями
ареала и состоянием смежных этносов. Наконец, положительность фазы
гомеостаза, в которой существуют исторические реликты, уже целиком зависит
от историко-географических особенностей территории, вместившей остаток
разбитого этноса. Если эти условия благоприятны, он становится изолятом и
существует неопределенно долго, т.е. до тех пор, пока на его землю не
позарятся соседи. Таким образом, весь цикл этногенеза занимает от момента
оформления этносоциальной системы до превращения этноса в реликт около 1200
лет, конечно, при отсутствии внешнего смещения, которое может нарушить
процесс этногенеза в любой фазе.
[ebe08.gif (43170 bytes)]
Рис. 6. Динамика этнокультурных систем Евразии I-XV вв.
ИСТОРИЯ И ЭТИОЛОГИЯ
Схема этногенеза наглядна и облегчает изучение этнической истории, но
только как вспомогательный мнемонический прием. Она относится к
историческому повествованию, как каталог библиотеки - к содержанию
книгохранилища или старый план Москвы - к нынешнему городу, где сохранены
переулки, но заменены дома. Жить-то приходится не в плане, а в городе, хотя
наличие плана весьма помогает передвигаться по измененным до неузнаваемости
улицам.
В отличие от науки об этногенезе этническая история - полифакторное
явление. В ней участвуют наряду с географическими и биологическими
социально-политические, историко-психологические и культурологические
факторы как соучастники многообразных фрагментарных процессов.
Исключительное значение пассионарности заключается лишь в том, что она -
мера потенциальных возможностей конкурирующих этнических систем и потому
определяет расстановку сил в данную эпоху, хотя и не детерминирует исхода
событий. Но достоинство этнологии как науки о биосферном феномене - этносе
состоит в том, что она позволяет множество привходящих факторов свести к
небольшому числу поддающихся оценке переменных и превращает неразрешимые
для традиционного исторического подхода задачи в элементарные. Ее методика
относится к традиционной исторической методике, как алгебра - к арифметике.
Она менее трудоемка, а значит, позволяет при равной затрате сил охватить
больший регион и более длинную эпоху, что, в свою очередь, дает возможность
внести ряд уточнений путем сопоставления далеких фактов, на первый взгляд,
не связанных друг с другом. Более того, так же как алгебраическая формула
может быть всегда проверена арифметически, так и этнологические выводы
могут быть проверены традиционными методами исторической науки. Но
этнология отнюдь не замена истории общественной, хотя и использует историю
в широком смысле этого слова, историю как "поиск истины". Ведь история, как
двуликий Янус, гуманитарна лишь там, где предметом изучения являются
творения рук и умов человеческих, т.е. там, где изучаются здания и заводы,
древние книги и записи фольклора, феодальные институты и греческие полисы,
философские системы и мистические ереси, горшки, топоры и расписные вазы
или картины.
Вместе с тем употребление этнологической методики необходимо требует
сознательного отказа от аберраций дальности и близости и связанных с ними
привычных представлений, распространенных настолько, что они сделались
обязательными.
Обыватель привык считать, что древний человек был настолько бездарнее
современных жителей промышленных городов, что лишь постепенно - путем смены
десятков поколений - накапливал способности и внедрял изобретения. На этом
весьма зыбком основании возникло представление, разделяющееся и учеными,
что время, т.е. развитие в прошлом, шло медленнее, чем сейчас, и поэтому
палеолит, например, кажется для историков единой эпохой, вроде затянувшейся
эпохи Ренессанса. Это - аберрация дальности, такая же, как уверенность
ребенка в том, что Солнце - не больше кулака. Однако предки современных
полинезийцев, хотя и не имели железных орудий, смогли пересечь Тихий океан
на бальсовых плотах в те же сроки, что и Т. Хейердал. Предки майя, не зная
современной селекции и генетики, вывели культурный вид хлопчатника, удвоив
количество его хромосом, чего нельзя сделать постепенно, а
североамериканские индейцы, пользуясь обсидиановыми наконечниками для
стрел, приручили одичавших испанских мустангов и освоили прерии меньше чем
за 60 лет.
Дилетантам кажется, что этническая история - это "жизнь без начала и
конца", а калейдоскоп "случайностей" ни в какую схему не укладывается хотя
бы уже потому, что разные наблюдатели видят разные стороны любого явления.
Да, современники никогда не замечали пассионарного толчка. Все происходящее
казалось им естественным, бывшим всегда. Древние римляне триста лет не
замечали, что республика сменилась империей, и лишь когда Диоклетиан
изменил придворный этикет, обнаружили, что у них - монархия. Таковы
последствия аберрации близости, усугубляемые игнорированием параллельных
процессов, например истории ландшафта или климата. Последние вообще
воспринимаются как нечто постоянное, хотя изменяются иной раз быстрее, чем
политические формы власти.
Но этнолог, находясь в должном отдалении от сюжета, видит смену "цвета"
времени, даже делая поправку на плавность перехода одной эпохи в другую.
Однако при этом он отходит от привычного приема - пересказа источников,
потому что вместо живых рассказов летописцев он получает цепочки сухих
сведений о событиях. Ему предстоит обнаружить логику событий, как
палеобиологу или геологу, только иных процессов и в иных временных
масштабах. Но ведь это отход от методов гуманитарных наук. Допустимо ли
такое нарушение закона, когда речь идет об изучении человека? Да! Не только
допустимо, но и необходимо. Принято думать, что гуманитарные науки - это
те, которые изучают человека и его деяния, а естественные науки изучают
природу: живую, мертвую и косную, т.е. ту, которая никогда не была живой.
Таблица 3. Последовательные приближения к предмету при изучении процессов
этногенеза
Степень приближения Наблюдения от... Видим... Проблематика и
[ebe09.gif (8129 bytes)] Биосферы Этносферу Географическая
Но это банальное деление неконструктивно и полно противоречий, делающих его
бессмысленным. Медицина, физиология и антропология изучают человека, но не
являются гуманитарными науками. Древние каналы и развалины городов,
превратившиеся в холмы - антропогенный метаморфизированный рельеф,
находятся в сфере геоморфологии, науки естественной. И наоборот, география
до XVI в., основанная на легендарных, часто фантастических рассказах
путешественников, переданных через десятые руки, была наукой гуманитарной,
так же как геология, основанная на рассказах о Всемирном потопе и
Атлантиде. Даже астрономия до Коперника была наукой гуманитарной,
основанной на изучении текстов Аристотеля, Птолемея, а то и Косьмы
Индикоплова. Люди предпочитали жить на плоской Земле, окруженной Океаном,
нежели на шарике, висящем в бесконечном пространстве - Бездне. Эти мнения
бытуют еще и ныне, несмотря на всеобщее среднее образование.
Исходя из сказанного, легко заключить, что деление образов мышления, а тем
самым - наук, по предмету изучения неправомерно. Гораздо удобнее деление по
способу получения первичной информации. Тут возможны два подхода: чтение,
выслушивание и сообщение плодов свободной мысли - мифотворчество, или
Конюшевский Владислав
Белов Вольф
Андреев Николай
Шилова Юлия
Корнев Павел
Самойлова Елена