Чтение 94–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

трогательным зрелищем с неизменным интересом, Питу подозвал: к себе сержанта
Клода Телье и лейтенанта Дезире Манике и приказал им собрать своих людей и
пригласить их от имени его самого, то есть Питу, а также от имени доктора
Жильбера, генерала Лафайета и, наконец, самого короля зайти к мэтру Дюлоруа,
портному Виллер-Котре, который; должен сообщить им нечто весьма важное.

Барабанщик подал сигнал построиться. Сержант и лейтенант, понимавшие
ничуть не больше своих подчиненных, передали им слова капитана, затем
раздался звучный крик Питу: "Разойдись!" Спустя пять минут тридцать один
солдат Национальной гвардии Арамона, а также сержант Клод Телье и лейтенант
Дезире Манике бежали сломя голову по дороге в Виллер-Котре.

Вечером оба арамонских музыканта пели капитану серенаду, в небе
разрывались петарды, ракеты и фейерверки, а подгулявшие крестьяне кричали
время от времени:

- Да здравствует Анж Питу! Слава отцу народа!

Глава 24

ГЛАВА, В КОТОРОЙ АББАТ ФОРТЬЕ ЕЩЕ РАЗ ДОКАЗЫВАЕТ СВОЮ ВРАЖДЕБНОСТЬ ПО ОТНОШЕНИЮ К РЕВОЛЮЦИИ

В следующее воскресенье жители Виллер-Котре были разбужены барабанщиком,
с пяти утра выбивавшим сигнал к общему сбору.

По мнению автора, нет ничего бесцеремоннее, как будить таким вот способом
население, большая часть которого предпочла бы провести остаток ночи
спокойно, прибавив лишние минуты сна к тем семи часам, столь необходимым,
следуя народной мудрости, для того, чтобы сохранять бодрость и здоровье.

Но так уж заведено, что во все времена в эпоху революций, когда общество
переживает период бурного развития, людям приходится стоически отказываться
от сна во имя неисчислимых жертв на благо отчизны.

Удовлетворенные или недовольные, патриоты или аристократы, жители
Виллер-Котре были разбужены в воскресенье 18 октября 1789 года в пять часов
утра.

Начало церемонии было назначено лишь на два часа пополудни, однако
оставалось еще слишком много неотложных дел и потому встать надо было
пораньше.

Большой, наподобие театрального, помост был подготовлен еще дней за
десять до того и высился в центре площади. Однако этот помост, быстрое
возведение которого свидетельствовало об усердии плотников, был, так
сказать, лишь остовом сооружения.

Оно представлялось создателям в виде престола, и за две недели до
торжественного мероприятия аббат Фортье был приглашен для проведения
воскресной службы 18 октября в этом алтаре отечества, а не в своей церкви.

Чтобы сооружение было достойным местом для осуществления двойной цели -
религиозной и общественной, - необходимо было использовать все богатства
коммуны.

Мы должны заметить, что для столь торжественного случая каждый щедро
предлагал все, что мог: тот - ковер, этот - покрывало для престола; один -
шелковые занавески, другой - картину религиозного содержания.

Но так как в октябре погода неустойчива, и редко случалось, чтобы под
знаком Скорпиона барометр долго показывал хорошую погоду, то никто и не
подумал отнести свои вещи заранее: все дожидались, когда наступит
назначенный день, чтобы внести свою лепту в общий праздник.

Солнце поднялось в половине седьмого, как и обычно в это время года,
обещая яркими и горячими лучами один из тех прекрасных осенних дней,
сравнимых, пожалуй, лишь с не менее погожими днями весны.

С девяти утра престол уже был украшен великолепным ковром Обюссона,
покрыт кружевной скатертью, увенчан представлявшей проповедь Иоанна
Крестителя в пустыне картиной, защищенной бархатным балдахином с золотыми
кольцами, на которых крепились восхитительные парчовые занавески.

Необходимую для службы утварь должна была, разумеется, поставить церковь,
и потому об этом никто не беспокоился.

Помимо этого все жители, как в праздник Тела Господня, обтянули дверь или
фасад своего дома простынями, увитыми плющом, или гобеленами, расшитыми
цветами или человеческими фигурками.

Все девушки Виллер-Котре и окрестностей должны были одеться в белое,
перехватив талию трехцветным поясом, и держать в руках зеленые ветви. В
таком виде они и должны были стоять вокруг престола.

После службы мужчины должны были дать клятву Конституции.

Национальная гвардия Виллер-Котре была поставлена под ружье с восьми
часов утра в ожидании гвардейцев из близлежащих деревень и браталась с ними
по мере их прибытия.

Надо ли говорить, что из всех отрядов народной милиции с наибольшим
нетерпением ожидалась Национальная гвардия Арамона?

Уже распространился слух о том, что благодаря влиятельности Анжа Питу
тридцать три гвардейца под предводительством своего капитана прибудут в
униформе, сшитой с истинно королевской роскошью.

В мастерских мэтра Дюлоруа всю неделю кипела работа. Любопытные
заглядывали с улицы и заходили внутрь поглазеть на десятерых работников,
выполнявших не разгибая спины этот огромный заказ, не имевший себе равных во
всей истории Виллер-Котре.

Последний комплект обмундирования, предназначавшийся для капитана - так
как Питу потребовал, чтобы для него костюм шили в последнюю очередь, - был
готов, как и было условленно, в субботу вечером за минуту до того, как часы
пробили полночь.

Питу, верный данному слову, отсчитал г-ну Дюлоруа ровнешенько двадцать
пять луидоров.

Все это вызвало немало разговоров в главном городе кантона; неудивительно
поэтому, что в вышеозначенный день все с огромным нетерпением поджидали
Национальную гвардию Арамона.

Ровно в девять в конце улицы Ларни раздались барабанный бой и звуки
флейты. Послышались радостные крики и восхищенные возгласы, а вскоре
показался Питу верхом на своем белом коне, вернее, на коне лейтенанта Дезире
Манике.

Национальная гвардия Арамона оправдала все ожидания, что, по правде
говоря, редко случается с теми, кого долго ждут.

Читатели помнят триумф арамонцев, когда униформу им заменили
всего-навсего одинаковые шапки, а Питу, как предводитель, выделялся лишь
каской да саблей простого драгуна.

Вообразите теперь, какой бравый вид должны были иметь тридцать три
солдата Питу, одетые в униформу, и как привлекательно выглядел их командир в
кокетливо сдвинутой набок шляпе, в металлическом нагруднике, с эполетами на
плечах и шпагой в руке.

Восхищенные крики зрителей провожали гвардейцев вдоль всей улицы Ларни до
площади Фонтен.

Тетушка Анжелика упорно не желала первой узнавать племянника. На нее едва
не наехал белый конь Манике, а она его словно не видела.

Питу величественно взмахнул шпагой, приветствуя тетушку, и прокричал так,
что его было слышно на двадцать футов вокруг, решив, по-видимому, отомстить
ей таким образом:

- Здравствуйте, госпожа Анжелика!

Старая дева, потрясенная его почтительным обращением, отступила на три
шага, подняла руки кверху, будто призывая Бога в свидетели, и воскликнула:

- О несчастный! Успех вскружил ему голову! Он не узнает родную тетку!

Питу величаво проехал мимо, не отвечая на ее выходку, и, подъехав к
подножию престола, занял почетное место, определенное ему как командиру
Национальной гвардии Арамона.

Прибыв на место, Питу спешился и поручил своего коня мальчугану,
получившему за это шесть су от блестящего капитана.

Узнав об этом спустя пять минут, тетушка Анжелика вскричала:

- Ох, несчастный! Он что, миллионер?! И прибавила вполголоса:

- Зря я с ним разругалась: теткам обычно перепадает от племянников...

Питу не слыхал ни ее восклицания, ни размышлений вслух: он был на седьмом
небе от счастья.

Среди одетых в белое девушек, перепоясанных трехцветными лентами и с
зелеными ветвями в руках, он узнал Катрин.

Она еще была бледна после недавней болезни, однако бледность шла ей
более, чем любой другой девушке - здоровый румянец.

Катрин была бледна, но глаза ее светились счастьем благодаря тому, что
еще утром она не без участия Питу обнаружила в дупле ивы письмо!

Как мы уже говорили, бедный Питу успевал делать все.

В семь часов утра он выбрал время, чтобы зайти к тетушке Коломбе; в
четверть восьмого он опустил письмо в дупло; в восемь он был уже в форме и
стоял во главе тридцати трех человек.

Он еще не видел Катрин с того дня, как оставил ее на ферме, и, повторяем,
она показалась ему такой красивой и счастливой, что, глядя на нее, он
позабыл обо всем на свете.

Она знаком подозвала его к себе.

Питу огляделся, чтобы убедиться в том, что это относилось именно к нему.

Катрин улыбнулась и повторила приглашение.

Ошибки быть не могло.

Питу вложил шпагу в ножны, галантно снял шляпу и с обнаженной головой
подошел к девушке.

Даже перед генералом де Лафайетом Питу не стал бы снимать шляпу, а просто
приложился бы к ней рукой.

- А-а, господин Питу! - молвила Катрин. - Вас не узнать... Боже мой!
Форма вам к лицу!

Снизив голос до шепота, она продолжала:

- Спасибо, спасибо, дорогой Питу! Как вы добры! Я вас очень люблю!

Она взяла руку капитана Национальной гвардии и пожала ее.

У Питу все поплыло перед глазами. Он выронил шляпу. Возможно, бедный
влюбленный и сам бы рухнул возле нее, если бы в эту самую минуту не раздался