Чтение 94–й страницы книги ~На восток от Эдема~

вернулся и повел гостя в столовую.

Это была просторная комната, голые стены и панели выкрашены белой
краской. В центре комнаты - прямоугольный длинный стол, на белой клеенке
расставлены приборы-тарелки, блюда, чашки на блюдцах повернуты донышком
вверх.

Кейт одиноко сидела во главе стола; перед ней лежала раскрытая
счетоводная книга. Платье строгое. Глаза защищены зеленым козырьком; Кейт
нервно вертела в пальцах желтый карандаш. Холодно поглядела на Адама,
стоящего в дверях. Спросила:

- Что тебе на сей раз нужно?

Финн встал за спиной у Адама.

Адам не ответил. Подошел к столу, положил на счетоводную книгу письмо.

- Что это?- спросила Кейт и, не дожидаясь ответа, быстро прочла письмо.
- Выйди и закрой за собой дверь, велела она финну.

Адам сел за стол рядом с Кейт. Отодвинул тарелки, положил шляпу.

Когда дверь затворилась, Кейт сказала:

- Это что - шутка? Да нет, где тебе шутить шутки...- Немного подумала.
- Но, может быть, брат шутит? Ты уверен, что он умер?

- Не имею никаких известий, кроме этого письма, - сказал Адам.

- Ну, и что ты хочешь, чтобы я сделала?

Адам пожал плечами.

- Надеешься, что подпишу что-нибудь? Зря надеешься. Чего тебе надо?

Адам не спеша провел пальцем по черной ленте на шляпе.

- Ты вот что - запиши адрес этих юристов и свяжись с ними сама, -
сказал он.

- Что ты им обо мне писал?

- Ничего. Я написал Карлу, сообщил, что ты живешь в другом городе - и
больше ничего. Карл умер, письмо получить не успел. Письмо передали
адвокатам. Они об этом пишут.

- Из приписки видно, что писавший - твой приятель. Что ты ему ответил?

- Я еще не отвечал.

- А что собираешься написать?

- То же самое - что ты живешь в другом городе.

- Написать, что мы в разводе, ты не можешь. Мы не разведены.

- Я и не собираюсь так писать.

- Хочешь знать, сколько я возьму с тебя отступного? Сорок пять тысяч
наличными.

- Нет.

- То есть как - нет? Торговаться тебе не с руки.

- Я не торгуюсь. Ты прочла письмо и знаешь столько же, сколько и я.
Поступай как хочешь.

- С чего это ты такой хладнокровный?

- А с чего бы мне нервничать?

Она вгляделась в него из-под зеленого прозрачного козырька. Кудряшки
окаймляли козырек, как плющ зеленую крышу.

- Адам, ты идиот. Тебе надо было молчать в тряпочку, и никто бы никогда
не узнал, что я жива.

- Я знаю.

- Знаешь? И рассчитывал на то, что я побоюсь истребовать эти деньги? В
таком случае ты просто набитый дурак.

- Мне все равно, как ты поступишь, - терпеливо отвечал Адам.

- Все равно?- Она саркастически усмехнулась. А если я тебе скажу, что у
шерифа лежит в столе бессрочный ордер, оставленный прежним шерифом? На
высылку меня из округа и штата, как только я для чего либо сошлюсь на тебя
разглашу, что я твоя жена. Соблазняет тебя эта новость?

- Соблазняет на что?

- На то, чтоб выдворить меня из Калифорнии и забрать все наследство
себе.

- Я же принес тебе письмо, - сказал Адам так же терпеливо.

- Я хочу знать, почему.

- Мне все равно, что ты думаешь я кем меня считаешь, - продолжал Адам
спокойно. - Карл оставил тебе деньги в завещании. Оставил без всяких
оговорок. Я завещания не видел, но деньги он оставил тебе.

- Ты затеял с этими деньгами какую-то замысловатую игру. Но ты меня не
проведешь. Не знаю, в чем твоя игра, но я дознаюсь.- И, помолчав, сказала: -
Но о чем я? Будто ты, простофиля, сам додумался. Кто у тебя в советчиках?

- Никто.

- А этот китаец? Он умен.

- Он мне советов не давал.

Адаму было самому странно, до какой степени он равнодушен. Он как бы
отсутствует, хотя говорит с ней. Взглянув пристальней на Кейт, он удивился
никогда прежде не видел у нее такого выражения. Кейт боится - боится его. Но
почему?

Усилием воли Кейт согнала с лица страх.

- Ты такой честненький, да? Такой уж ангельски безгрешный, только
крылышек не хватает.

- Крылышки тут ни при чем, - сказал Адам.- Деньги - твои, а я не вор.
Мне все равно, что ты об этом думаешь.

Кейт сдвинула козырек кверху.

- Ты хочешь убедить меня, что принес мне эти деньги на блюдечке. Ну да
ладно, я доберусь до подоплеки. Будь уверен, я сумею себя защитить. Думал, я
клюну на такую глупую приманку?

- На какой адрес тебе пишут? - спросил он терпеливо.

- А тебе зачем?

- Я сообщу его тем адвокатам, чтобы связались с тобой.

- Не смей! - крикнула она. Положила письмо на счетоводную книгу и
захлопнула ее. - Оно останется у меня. Я обращусь к юристу, будь уверен.
Можешь больше не притворяться невинным ягненком.

- Да, конечно, сходи к юристу. Я хочу, чтоб ты получила завещанные
деньги. Карл оставил их тебе. Они не мои.

- Я твою игру раскрою. Я докопаюсь.

- Ты, я вижу, не понимаешь, - сказал Адам.- Но мне в общем-то все
равно. Я сам в тебе многого не понимаю. Не понимаю, как ты могла выстрелить
в меня и бросить своих сыновей. Не понимаю, как ты и другие можете так
жить.- Он указал рукой вокруг себя.

- А кто просит, чтобы ты понимал?

Адам поднялся, взял со стола шляпу.

- Ну вот, пожалуй, и все, - сказал он.- Прощай. И пошел к двери.

- А вы переменились, мистер Мышонок, - бросила Кейт ему
вслед.Наконец-то завели себе женщину?

Адам остановился, обернулся не спеша, поглядел раздумчиво.

- Меня сейчас лишь осенило, - сказал он и подошел к ней близко, так что
ей пришлось задрать голову, чтобы глядеть в высящееся над ней лицо Адама. -
Я сказал, что не могу разобраться в тебе, - продолжал он медленно. Но вот
сейчас мне стало ясно, в чем твое непонимание.

- В чем же оно, мистер Мышонок?

- Ты сведуща в людской мерзости. Ты мне снимки показывала. Ты играешь
на всех слабых, постыдных струнках мужчины, а их у него, видит Бог,
достаточно.

- У каждого, у каждого...

- Но ты не знаешь, - продолжал Адам, поражаясь собственным мыслям, - ты
не ощущаешь всего другого, что есть в нем. Ты не веришь, что я принес письмо
потому, что не хочу твоих денег. Не веришь, что я любил тебя. И те мужчины,
кого гонит сюда мерзость, сидящая в них, - те, кто на снимках, - ты не
веришь, что в них есть и добро, и красота. Ты видишь только одно и считаешь
- нет, уверена, - что лишь это одно и существует.

- А что еще есть? Сладко размечтался наш мистер Мышонок! - глумливо
хохотнула Кейт.- Угостите меня проповедью, мистер Мышонок.

- Нет, проповедовать не стану, потому что знаю - у тебя имеется
невосполнимая нехватка. Некоторые не различают зеленый цвет - и всю жизнь не
сознают в себе стой слепоты. По-моему, ты не вполне человек. И ничего тут не
поделаешь. Но интересно мне - а вдруг ты хоть изредка, да чувствуешь, что
всюду вокруг есть что-то, для тебя невидимое. Тогда ведь это страшно -
знать, что оно есть, а увидеть, а ощутить его не можешь. Страшно это.

Кейт встала, оттолкнув ногой стул, прижав руки к бокам, пряча сжатые
кулаки в складках платья.

- Наш мистер Мышонок - философ.- Кейт тщетно старалась заглушить
визгливые нотки в своем голосе. Но поскольку он дерьмо, то и философ из него
дерьмовый. А слышал ты о такой вещи, как галлюцинации? Ты говоришь, я
чего-то не вижу; а не кажется тебе, что это лишь призраки твоего больного
воображения?

- Нет, не кажется, - сказал Адам.- Не кажется. И я уверен, что и тебе
не кажется.

Он повернулся, вышел, закрыл за собой дверь.

Кейт села, уставилась на дверь, бессознательно постукивая кулаками по
белой клеенке. Но что слезы мутят, перекашивают прямоугольник белой двери,
это Кейт сознавала, - и что все тело вздрагивает то ли от ярости, то ли от
горя.

2

Когда Адам вышел из заведения Кейт, до восьмичасового поезда на
Кинг-Сити оставалось еще два с лишним часа. Что-то толкнуло Адама свернуть с
Главной улицы на Центральный проспект и направиться к дому 130 высокому
белому дому Эрнеста Стейнбека, ухоженному и гостеприимному, внушительному,
но не чересчур. За белой оградой зеленел подстриженный газон, окружающий
здание, белые стены окаймлены розами.

Взойдя по широким ступеням веранды, Адам позвонил. К дверям подошла
Оливия, приоткрыла; из-за ее спины выглядывали Джон и Мэри. Адам снял шляпу.

- Вы меня не знаете. Я Адам Траск. Ваш отец был моим другом. Захотелось