Чтение 94–й страницы книги ~По тонкому льду~

волос и сказал:

- Чертовски соблазнительное предложение, скрывать нечего.

- Можно было бы рискнуть, хотя риск и очень велик, - заметил я. - Но
взять письма просто так неинтересно.

- Да, конечно, - согласился Демьян.

- Разрешите мне обдумать хорошенько этот вопрос? - сказал я. - У меня
есть кое-какие соображения.

- Только недолго думайте. Мало ли что может случиться... Сегодня
Земельбауэр здесь, а завтра уедет.

- Я понимаю.

- И вот еще что. Не считаете ли вы нужным, хотя бы издали, последить за
Костей и Угрюмым, когда они пойдут? Так, на всякий пожарный.

- Хорошо. Сейчас поговорю с ним.

И я в третий раз спустился под землю.

29. Гизела и Пейпер

Отдохнуть после бессонной ночи мне не удалось. Вернее, я сам пренебрег
отдыхом и возможностью уснуть. Надо было продумать соображения, о которых я
говорил Демьяну. Дерзкая, неожиданно возникшая мысль постепенно превращалась
в план, тоже не менее дерзкий, захватывающий дух. Пока операция складывалась
в мыслях, я внутренне переживал ее, волновался, радовался и огорчался. Все
вместе... Сотни раз приходилось собирать и разъединять детали, примерять,
отбрасывать уже найденное, заменять его новым, более удачным. А это труд.
Труд, требующий умственной энергии и времени. Только к вечеру я наконец
уяснил и утвердил мною же созданный план.

Успех задуманного предприятия зависел от двух людей, от двух немцев:
Гизелы и Пейпера. Да, именно от них. И прежде чем я не переговорю с ними, не
имеет смысла докладывать о плане Демьяну. А увидеть Гизелу и Пейпера можно
только ночью, по крайней мере не раньше наступления темноты. Кроме того, мне
предстоит вместе с Костей сопровождать Угрюмого до оврага. Значит, все
переносится на одиннадцать-двенадцать часов ночи А пока - терпение.

В десять с минутами я оказался возле магазина, где отпускали хлеб
гражданам, и увидел идущих рядом Костю и Угрюмого. Слава тебе, создатель:
пока все шло гладко Через самое короткое время мы шагали уже втроем Не было
ничего необычного в том, что по городу прогуливаются секретарь управы,
старший полицай и сотрудник биржи труда.

- Вы для подкрепления? - спросил меня Угрюмый - Напрасно. Отдыхали бы
себе. Поверьте, я сейчас предпочту оказаться у чертей на куличках, нежели с
глазу на глаз с Земельбауэром.

- Можно без фамилий? - строго спросил я.

- Пожалуй, да, - ответил он, прошел некоторое время в молчании, а потом
сказал: - В конечном итоге вы останетесь довольны мною. Я никогда не делаю
того, чего не надо делать.

- Время покажет, - заметил Костя.

- И вот еще что, - заговорил вновь Угрюмый после длительного молчания.
- В его сейфе два отделения. Между ними горизонтальная полочка. Письма лежат
в нижнем, среди порнографических открыток.

Мы вступили на пешеходный мостик, перекинутый через реку, я пошли
гуськом. Здесь, ниже плотины, река была узкой и немноговодной.

На заречной стороне, едва мы вошли в поселок, из темноты нас
повстречали два солдата с автоматами да груди. Мы без команды остановились.
Я внутренне напрягся, готовый ко всему. Костя лихо взял под козырек. Солдаты
ощупали нас лучиками карманных фонарей и проверили документы у меня и
Угрюмого. Костю не тронули. Один солдат сказал:

- Ин орднунг! Все в порядке!

Другой добавил:

- Кеннен геен! Можете идти!

Я, кажется, не дышал эти несколько секунд.

Когда мы отошли на приличное расстояние, Угрюмый покосился на меня и
спросил:

- Что вы подумали в эту минуту?

Мерзавец! Он нутром чуял, что было у нас на душе. Я солгал:

- Не успел ничего подумать.

Угрюмый насмешливо фыркнул.

Костя вел нас по безлюдному поселку. Ни огонька, ни человеческого
голоса, ни лая собаки!

Обойдя разоренный лесопильный заводик, мы спрыгнули в противотанковый
ров, тянувшийся на несколько километров Сколько труда, пота, бесценного
времени стоил этот ров жителям города! Все верили, что он ляжет неодолимой
преградой между городом и врагом. Но ни одна гитлеровская машина не попала в
западню. Немцы прорвались к Энску со стороны железной дороги.

Пройдя сотню шагов, мы увидели Русакова. Он встал с земли, отряхнулся.

- Так, полдела позади. Прощевайте, хлопцы. Шагай, господин хороший!

Мы постояли, пока Русакова и Угрюмого не скрыла тьма, и прежней дорогой
отправились обратно.

Минут сорок спустя я подходил к дому Гизелы. Еще издали глаза мои
приметили, что форточка закрыта: значит, Гизела у себя. Я осмотрелся,
взбежал на крыльцо и постучал Тишина Видимо, спит. Постучал еще.

- Кто там? - послышался милый сердцу голос.

- Я, открой.

- Ах!

Я обнял ее в темноте и поцеловал.

- Что случилось? - испуганно спросила Гизела.

- Ровным счетом ничего. Прости, я на пять минут.

В комнате уже горел свет. Гизела запахнула легкий халатик, забралась с
ногами на диван и недоверчиво посмотрела на меня. В ее глазах таился
молчаливый вопрос. Я сел рядом с ней. Она спросила:

- На пять минут?

- Да, дорогая. Не больше.

- Ты знаешь, - промолвила она, - эта седая прядь придает твоему лицу
трагическое выражение.

Я встал и подошел к зеркалу, стоявшему на этажерке. Прядь над самым
лбом выглядела очень неестественно на фоне моей темной, без единой сединки,
шевелюры. Но ничего трагического в этом не было.

- Выдумщица, - сказал я и снова водворился на диван.

Час назад меня одолевали сомнения. Казалось, что затея моя
неосуществима. Но сейчас все опасения улетучились. Гизела смотрела на меня
доверчиво, ободряюще.

Я кивнул на коричневый чемодан, стоявший у стены между окнами.

- Так и не удалось сбыть парадный костюм мужа?

- Могу презентовать его тебе, - сказала она и рассмеялась.

Гизела не ведала, что я задал вопрос неспроста.

- Представь себе, не откажусь, - заметил я. - Но прежде хочу
подвергнуть тебя короткому допросу.

- А это страшно? - ответила Гизела с веселым лукавством. - Меня никогда
не допрашивали.

- Только условие - говорить правду!

- Как под присягой! - и она подняла вверх руку со сложенными крестом
пальцами.

Я поймал опускающуюся руку и приложил к губан.

- Смешной ты, - проговорила Гизела. - Вламываешься ночью к одинокой,
беззащитной женщине и пугаешь ее... Ну, допрашивай же! Прошло две минуты.

- Хорошо. Скажи: в каком отделе работал твой муж?

Гизела задумалась на минуту и сказала, что Себастьян Андреас служил в
реферате четыре-а-два, в отделе четыре-а. Рефератом руководит и сейчас
штурмбаннфюрер СС Фогт, а отделом - оберштурмбаннфюрер СС Панцигер.

- Земельбауэр знал твоего мужа?

Гизела сделала отрицательный жест.

- Но слышал о нем?

- О да!

- А Панцигера Земельбауэр знает?

- Только по фамилии. Дело в том, что Земельбауэр попал сюда из
Кенигсберга. В Берлине он не служил.

Пока все шло лучше, чем я предполагал.

- Еще вопрос. Ты была в квартире Земельбауэра?

- Да. И не раз.

- У него есть сейф?

Гизела вздрогнула.

- Сейф? Да, конечно. - Гизела так посмотрела на меня, будто хотела
заглянуть в самую душу, и с тревогой спросила: - Что ты задумал? Он же
начальник гестапо! У него во дворе караул. Часовой в прихожей. Еще денщик.
Еще повар. Все вооружены.

Пришла моя очередь рассмеяться:

- Ты подумала, что я собираюсь совершить налет на дом начальника
гестапо?

Гизела кивнула и закусила нижнюю губу.

- Нет, дорогая, у меня и в мыслях этого нет. Просто надо проверить
кое-какие сведения.

- Это правда?

- Клянусь прахом дорогих моему сердцу предков, - сказал я и встал. -
Вот и весь допрос. Ты не сердись, что я побеспокоил тебя. Мы, возможно,
вернемся еще к этому. А теперь просьба: побереги костюм мужа. Он
понадобится, но не мне лично.

На лицо Гизелы вновь легла тень.

- Я подумаю, - сказала она, но сказала это так, что я уже не сомневался
в положительном решении. - Ты уже уходишь?

- Да, бегу. Ведь я не отдыхал со вчерашнего дня.

Гизела проводила меня, немного озадаченная и взволнованная. Спать