извиняться! Если вы действительно мой брат-близнец, окажите мне честь
посылать меня к черту всякий раз, когда вам этого захочется. Я не стану
обижаться. А что касается вашего Готлиба, который, видно, владеет вами,
как наваждение...
мальчишескую, раздражающую тревогу, какую доставляла ему Орхидея Пиккербо,
но, когда он улегся спать в комнате со старыми гравюрами и кроватью с
пологом, его волновало сознание, что где-то поблизости - Джойс Ленион.
эту привлекательную и совершенно никчемную молодую женщину? За обедом как
были хороши ее плечи над черным атласом! У нее гениально-лучезарное тело;
перед ним тело почти каждой женщины, даже хрупкой Леоры, должно казаться
грубым и плотным. Оно светится каким-то розовым жаром, как будто
освещенное изнутри.
Джойс Ленион? (Милая Леора, источник жизни! Скучает ли она по нем сейчас
там, в Пенрите, лежа без сна в постели?)
Твифордов пригласить Леору? (Вполне ли ой честен перед самим собою?
Сегодня днем он познакомился с чопорным, хоть и любезным кодексом
Твифордов, но разве нельзя перешагнуть через него, держась откровенно
иностранцем?)
была захватить и его, когда, облеченный полномочиями окружного врача,
Мартин получил, наконец, возможность построить план кампании. Он разделил
население на две равные части. Одной из них, пригнанной Твифордом, был
привит противочумный фаг, другая половина была оставлена без прививок.
далекую Индию, где ежегодно умирают от чумы четыреста тысяч человек.
Слышал голос Макса Готлиба: "Мартин, вы профели фаш опыт. Я отшень рад!"
кто получил фаг. Появилось два-три случая и среди привитых, но среди
прочих было по десять, по двадцать, потом по тридцать жертв ежедневно.
Этих несчастных Мартин лечил (вводя больным фаг через одного) в убогой
окружной богадельне - с белеными стенами барак, казавшийся еще более
жалким на фоне густолиственных индийских смоковниц и хлебных деревьев.
смотрел как на рабов, хотя в своем обширном баронате он только и уделил
им, что эту убогую богадельню, однако теперь, ухаживая за ними, он
рисковал собственной жизнью и жизнью всех своих сыновей.
больных и оказалась на редкость хорошей кухаркой. Кроме того, она стелила
больным постели; дезинфицировала себя с большим толком, чем все шестеро
Твифордов; и, хлопоча на продымленной кухне в полосатом ситцевом фартуке с
рукавами, взятом ею у горничной, она так волновала Мартина, что он забывал
напускать на себя грубость.
обратно в Жасминовый Сад, миссис Ленион разговаривала с Мартином, как его
подручная в работе; но когда она выходила после ванны, напудренная и
нарядная, он разговаривал с нею так, точно ее боялся. Их сближало сходство
- сходство брата и сестры. Они почти с досадой решили, что похожи друг на
друга до крайности, только волосы у ней глаже - точно лакированные, и не
было у ней его дерзко вздернутой брови.
вдвоем с миссис Ленион они бежали - не только от мысли о мечущихся в жару
больных, но и от нудного домашнего уклада Твифордов, - на лагуну, глубоко
врезавшуюся в каменистый берег.
Мартина полыхали диаграммы на широких беленых щитах в богадельне, горели
солнечным светом щели в стенах, качались распухшие, полные ужаса лица
зачумленных негров; вспоминалось, как один из сыновей Твифорда раздавил
ампулу с фагом и как невыносимо жарко было в палате. Но в этом нервном
напряжении ветер с лагуны и рокот прибоя его освежали. Он видел, как белое
платье миссис Ленион билось вокруг ее колен: и понял, что и она устала от
напряжения. Он сумрачно к ней повернулся, и она заговорила:
каменные. Здесь я точно брошена на необитаемом острове.
рукава. Но она вдруг отшатнулась со словами:
любопытство. Может быть, это для меня хорошо... сегодня.
странности много, но его сковала истома; между ним и чарами этой женщины
встали больничные койки, и великая усталость, и тихое лицо Леоры. Они оба
молчали, и, когда он осторожно прикрыл ее руку своею, они сидели рядом,
свободные от волнения, понимая друг друга, и могли непринужденно говорить
о чем угодно.
мягко двигается она за дверью.
миллионная доля всего того, от чего я отказался ради своей работы и ради
Ли. Так. Вот и все. Но если бы мне пожить здесь недельки две... Идиот!
Вздумай только постучать, и, ого, как она вознегодует! Однако..."
когда повернулся к двери спиной и побрел в свою комнату.
Пенритской Хижине телефона не было - портовый врач этим не огорчался и
привык, что его вызывали через соседа. Центральная станция была вконец
деморализована чумой, и Мартин, пробившись впустую два часа, оставил
попытку связаться по телефону с Леорой.
равнодушно дал свое согласие, когда он заикнулся о приглашении сюда Леоры,
и если Леора и Джойс Ленион так сдружатся, что Джойс никогда не станет
искать в нем спасения от одиночества, - что ж, он на это согласен, он сам
этого хочет... почти что хочет.
горах, Леора остро почувствовала отсутствие Мартина. Они так редко
разлучались с тех пор, как он впервые натолкнулся на нее в Зените, когда
она мыла в больничной палате пол.
что это его шаги, и возвращалась к сознанию, что он не придет - весь
скучный вечер, всю страшную ночь; его не будет здесь, рядом, не будет его
голоса, прикосновения его руки.
Институте, но тогда она знала, что он вернется к ней, может быть, до
рассвета, и она в раздумье перехватывала что-нибудь, присев у кухонного
стола и просматривая "Страничку юмора" в вечерней газете. Но сегодня она
должна была тянуться перед дворецким, который прислуживал ей так, точно
она представляла собой двадцать званых гостей.
Блекуотера, и явственно ощущала, как ползут к ней сквозь жаркую тьму
"миазмы".
тех огней в пальмовых лачугах, что лепятся по горному склону. Она
сосредоточилась на них, гадая, нельзя ли каким-нибудь волшебством получить
знак от Мартина, но не могла вызвать чувства, что он тоже глядит в ее
сторону. Она сидела долго и спокойно... Ей нечего было делать.
электрической лампочки, пропущенной в темный маленький шатер сетки от
москитов, но в сетке оказалась дыра, и москиты проникали в шатер. Выключив
свет. Леора лежала не шевелясь и не могла заставить себя уснуть, не могла
почувствовать себя в безопасности; затуманенным глазам все чудилось, будто
еле видные полы ее шатра раздвигаются, и она старалась вспомнить, могут ли
москиты переносить микробов чумы. Она увидела ясно, что зависит от Мартина
даже в таких крохах знания, уж не говоря о всем мировоззрении. Ей
вспомнилось, как он злился, что она не может удержать в памяти, какой
комар разносит желтую лихорадку - анофелес или стегомия... или вовсе
аэдес? - и вдруг рассмеялась в темноте.
одну инъекцию фага.
когда она медленно погружалась в сон, сознавая, как сильно ей хочется
укрыться в объятиях Мартина.
и дворецкий показались ей нервней обычного, и, стараясь успокоить их
Роллинс Джеймс
Херберт Фрэнк
Роллинс Джеймс
Роллинс Джеймс
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия