Чтение 95–й страницы книги ~Тривселенная~

воспоминание это, видимо, освободило тот запас внутренней энергии, который
был необходим Минозису для перемещения гостя к месту встречи.

В следующее мгновение Миньян ощутил себя стоящим на мягкой, холодной и
ворсистой поверхности, но ощущение это исчезло сразу, как только возникло
зрительное восприятие новой реальности. Реальность апартаментов Минозиса
оказалась похожа на лабораторию алхимика земного средневековья, да еще не
настоящего, а такого, каким изображали его писатели, обладавшие фантазией,
но не очень хорошо знавшие историю Европы.

Это было довольно большое помещение с узкими, уходившими к невидимому в
полумраке потолку высокими витражными окнами. Витражи бросились в глаза
Миньяну в первую очередь, потому что только сквозь них в комнату проникал
свет дня - а может, это был уже вечер или еще утро?

Несколько длинных столов протянулись вдоль стен, на столах были
расставлены в беспорядке многочисленные сосуды, аппараты для возгонки и
перегонки, реторты покоились на изящных металлических штативах, в колбах
пенились разноцветные жидкости, что-то булькало и переливалось, а в дальнем
углу, почти в полном мраке стояла и тускло светилась темно-багровым светом,
будто раскаленная до точки Кюри, фигура, напоминавшая, как и положено в
подобной обстановке, пражского Голема - даже надпись "эмет" начертана была
на лбу монстра, темная на багровом фоне, как и глаза, пылавшие мраком, и как
разверстый безгубый рот, и две ноздри, которые придавали лицу комичное и в
то же время страшноватое выражение.

- Барух ата адонай, - вырвалось у Миньяна, от неожиданности
распавшегося на составные части, но сразу вновь совместившего себя в себе.
Возглас прозвучал, будто приветствие хозяину кабинета, отразившееся от стен,
как от огромных плоских акустических зеркал. Ответом стал низкий рокочущий
звук, и Голем сдвинулся с места, но не стал подходить ближе к Миньяну, он
лишь освободил проход из другого помещения, откуда и вышел Минозис -
деловитый, не склонный придавать никакого значения обстановке.

- Ты весь здесь? - спросил Ученый, хотя прекрасно видел, что Миньян
явился на встречу, не утратив ни одной из своих частей.

Ответа не последовало, и Минозис сделал еще одну странную вещь - взял
за руку Даэну, а другую руку положил на плечо Аримана. Миньян понял, чего
ждал от него Ученый, и завершил цепь, образовав посреди гулкого помещения
живой круг.

Теперь можно было говорить - впрочем, теперь-то как раз можно было и не
разговаривать вовсе, а только вслушиваться в себя, поскольку Ученый отдал
свое сознание и стал такой же частью Миньяна, как Ариман с Даэной, Антарм с
Ормуздом, Виктор с Владом, Генрих с Натали, Чухновский с Абрамом. Парные
домены Миньяна дополнились одиночной структурой, взошедшей над ними, но не
управлявшей, а обнявшей их своим мыслительным полем и понявшей их так, как
они сами себя не понимали никогда в прежней и нынешней жизни.

- Ты хотел моей смерти, - сказал Миньян.

- Было ли смертью то, что произошло с тобой? - возразил Минозис.

- Ты утверждал, что энергия моей памяти разрушает мир, - сказал Миньян.
- Я восстановил эту энергию и накопил новую. Ты выступишь против меня?

- Ученые никогда не выступали против тебя, - возразил Минозис. - Ты был
опасен, потому что помнил не все, что должен был, и не так, как это было
необходимо. Энергия может быть разрушительной, но она же, направленная в
нужную сторону, способна созидать.

- Я больше не опасен? - спросил Миньян.

- Теперь лишь ты можешь ответить на этот вопрос, - сказал Минозис. - Я
не знаю, что произошло с тобой во Вселенной, где нет материи. Мы ничего об
этом мире не знаем, кроме того, что он ДОЛЖЕН существовать. Ты восстановил
свою память, более того, ты помнишь сейчас и то, чего не мог помнить, уходя.
У тебя есть ответ на главный вопрос мироздания. Ты знаешь. Мы - нет.

- Сколько времени прошло после того, как ты уничтожил меня на полях
Иалу? - спросил Миньян.

- После? - усмехнулся Минозис. - Ты еще не ушел, но ты уже вернулся.
Только ты можешь помочь мне сразиться с тобой на полях Иалу. Ты вернулся.
Помоги себе уйти.

Резким движением Минозис выдернул себя из круга. Подойдя к Голему, он
кистью руки стер со лба глинянного исполина букву "алеф".

Миньян подался вперед, Чухновский и Абрам отделились от группы и
приблизились к монстру, застывшему в нелепой позе, когда имя его сократилось
на одну букву. Буква эта, точнее - идея буквы, мысль о ней, висела в воздухе
на уровне груди раввина, он мог взять ее - а взяв, непременно получил бы
возможность управлять жизнью и смертью глиняного существа, созданного,
конечно, не в лаборатории Бен-Бецалеля, а мысленным усилием Минозиса или
кого-то из его коллег.

- Ну же, - подтолкнул Чухновского Ученый. - Ты знаешь, что делать.

Чухновский действительно знал это. Миньян это знал - в его сознании
сложилась мозаика воспоминаний, мозаика общих представлений и те идеи, что
он вынес из Третьего мира. Миньян вздохнул - впервые после возвращения его
легкие наполнились воздухом, а сердца забились в унисон, будто
синхронизованные движением времени, - и Чухновский протянул наконец ладонь и
положил в нее то, что символизировала буква "алеф", а ладонь поднес ко рту,
будто хотел съесть символ, и лишь в последнее мгновение передумал: буква
растаяла в его ладони, а содержавшийся в ней смысл перетек в сознание
Миньяна.

Минозис широко улыбнулся. Легкой походкой он подошел к длинному столу,
уставленному алхимической аппаратурой, и сел на его край, будто учитель,
только что задавший ученику сложную научную задачу и ожидавший теперь
правильного решения.

- Битва на поле Иалу, - сказал Миньян. - Поле выглядело сожженным,
когда я вернулся. Это было поле ПОСЛЕ сражения. Я не мог вернуться раньше,
чем ушел.

- Ты хочешь, чтобы я непременно разъяснил тебе этот небольшой парадокс?
- улыбнулся Минозис.

- Закон Бортана! - воскликнул Ормузд, на мгновение перетянув к себе
сознание Миньяна. Он сразу отступил, но переданное по мысленной цепочке
решение больше не требовало разъяснений.

- Именно так, - кивнул Минозис. - Время лишь там является простой
последовательностью событий, где материя не способна переходить в состояние
духа. Ты мог бы понять это тогда, когда для достижения своей цели Ариман
направил стрелу времени в прошлое и приложил свою ладонь к груди человека,
жившего двумя столетиями раньше. Или когда пытался убить себя прежде, чем
был готов к уходу. Авария на трассе перед встречей с Натальей Раскиной...

- Похоже, - сказал Миньян, - ты знаешь обо мне гораздо больше, чем мне
казалось при нашей прежней встрече.

- Сейчас я знаю о тебе все, - пожал плечами Минозис. - Я же был тобой.
Должен сказать, что это трудно для одиночного разума.

- Если ты все знаешь, - заявил Миньян, - то имеет ли смысл наша встреча
на полях Иалу и твоя победа?

- И опять ты неправ, - сказал Ученый. - Если говорить об информации, то
смысла в сражении нет, поскольку я уже знаю все то, что знаешь ты. Подумай,
однако, сам: время может иметь несколько измерений, но причинно-следственные
связи все равно остаются основой всякого многомерного движения. Причина
может предшествовать следствию, как это всегда бывает в линейном времени
материального мира. Причина может возникнуть одновременно со следствием,
после него или даже в другом пространственно-временном слое, но причина
должна быть всегда. Твое появление в Третьем мире создало множество
следствий, в том числе и для твоей материальной Вселенной. Ты хочешь
погубить свой мир вместо того, чтобы спасти?

- Не весь я, похоже, родился в материальном мире, - заявил Миньян. -
Что скажешь об Ормузде и Антарме?

- Почему об этом должен говорить я? - удивился Ученый.

Миньян наклонил головы и принял встречный вопрос, ставший очевидным и
ожидаемым ответом.

Ормузд посмотрел в глаза Ариману, Антарм встретился взглядом с
Виктором, мысли соприкоснулись и открылись. Даэна встала между мужчинами,
образовался почти равносторонний пятиугольник, и воспоминание, хранившееся в
их общей генетической памяти, всплыло из глубин подсознания.

Энергия этого воспоминания дала о себе знать даже прежде, чем образ был
воспринят и понят. Воздух комнаты будто раскалился и начал светиться.
Минозис сделал шаг и застыл в нелепой, казалось бы, позе - наклонившись
вперед, Ученый полулежал на уплотнившемся воздухе, будто на невидимой
подушке.

Миньян сгруппировался, образовав круг, в центре которого оказался
лишенный возможности двигаться Ученый. В сгустившемся до осязаемости воздухе
комнаты возник участок поля Иалу - тот, где в мир пришел Ариман.

Он и сейчас был здесь, обнимая Даэну, а рядом стоял мальчишка Ормузд, и
неожиданно из мрака, будто из-за кулис импровизированной сцены, возникли
тени, мгновением спустя сформировавшие раввина Чухновского и Абрама
Подольского. Генрих Подольский появился об руку с Натальей Раскиной, а с
краю, будто неприкаянные, но равно необходимые, уже проявлялись Антарм,
Виктор и Влад. Метальников рвался в бой - похоже, только он один и понимать
ничего не хотел, его вела ситуация: на него и его друзей нападали, он должен
был защищаться, и если придется, то пожертвовать собой.

"Ты видишь теперь?" - спросил Ормузд, Учитель, так хотевший научить
Аримана добру - природным законам, управлявшим этим миром.

"Вижу, - пробормотал Ариман. - Поздно, Ормузд. Что сделано, то сделано.
К тому же, мы проиграли".

Это было не так. Память будущего Миньяна, вспрыснутая в
пространство-время Второй Вселенной, лишь ненамного ускорила бег времени, а
Ученые, не сумев удержать Аримана и его воинство в камере купола,
использовали другое средство - впрочем, разве это сделали они?

Миньян боролся сам с собой, Минозис лишь наблюдал за этим процессом.

"Барух ата адонай"... - это был голос Виктора, странно звучавший под
куполом поля Иалу, а голос раввина Чухновского повторил: