вместо уехавшего на учебу Павлюкова. Партийная организация в колхозе за три
года сильно разрослась. "Справлюсь ли?" - спрашивала себя Ольга. Сознание
большой ответственности тревожило ее и в то же время радостно волновало.
Вчера, после бюро, она ездила к Никифору Карповичу поделиться своими
сомнениями. Говорили долго: Ольга возвращалась домой уже с твердой
уверенностью, что, несмотря на свою молодость, она сумеет оправдать доверие
коммунистов ее родного колхоза. Больше трех лет тому назад она тоже
сомневалась, когда стала секретарем комсомола. А сейчас уже есть опыт. Да и
люди не те.
Шульгина записала в блокнот свои новые дела. Рядом с расчетом освещенности
поля, рядом с люксами и ваттами появилась первая запись только что
выбранного секретаря:
1) Поставить на бюро вопрос о внедрении новых сельскохозяйственных
культур, неполивного риса, хлопка и чая.
2) О колхозном изобретательстве.
Васютин может быть спокоен. Изобретатели тоже:
- Ну, молодцы, что скажете? - Никифор Карпович повернулся всем корпусом к
продрогшим москвичам. - Замерзли, цыплята? Сейчас будем дома! Ничего, такие
испытания случаются не каждый день. Я думаю, что подобная дождевальная
машина, хотя она сейчас дорога и срок службы у нее небольшой, может серьезно
перепугать кое-кого за океаном. Это наше мирное оружие. Представьте себе
Советскую страну через несколько лет, когда лесные заслоны, водоемы,
оросительные каналы, машины, вроде этой, заставят нас навсегда позабыть и
недороды и засуху. Хлеба-то сколько будет! Ох, как боятся "мистеры" этого
нашего богатства!
Вадим, как сурок, высунулся из-под плаща и начал расспрашивать об
устройстве дождевальной машины.
Васютин надвинул на лоб фуражку. Чуть поблескивали в темноте его
прищуренные глаза.
- Мне и самому интересно, - ответил он. - Страсть как люблю новые машины!
Только вот беда: инженеры не особенно хвастаются своей конструкцией. Больше
разговаривают о погоде. Видно, у них на то есть серьезные основания.
- А у Парамонова?.. - опять начал Вадим, но в этот момент получил от
Тимофея такой чувствительный толчок в бок, что сразу поперхнулся.
Он удивленно взглянул на друга. Бабкин зло прошипел ему в ухо:
- За такое любопытство надо языки вырывать. Начисто!
Весь остаток пути в разговоре с Васютиным Вадим избегал пользоваться
вопросительными предложениями.
ГЛАВА 9
РАЗНЫЕ ЦВЕТА РАДУГИ
Мы строим коммуну,
трубит
В. Маяковский
Прошло две недели с тех пор, как наши друзья приехали в Девичью поляну.
Санаторий, где они жили, находился возле Степановой балки.
Сейчас это место сильно изменилось и почти ничем не напоминало тот голый
овраг с ручейком, откуда начались розыски подземной реки. Здесь поставили
плотину, вывели наружу студеный поток, разбили парк. На берегу
искусственного озера высадили быстро растущие тополя, такие же, как и на
холме.
Однако приезжим московским техникам здесь не нравилось: уж очень тихо и
неинтересно. Они целые дни проводили в городе. Именно "городом звали они
Девичью поляну, так же как: и все колхозники. Часто, обращаясь к завхозу
санатория, тете Маше, гости говорили: "Мы сегодня в городе. Если запоздаем,
оставьте, пожалуйста, обед".
Когда впервые Бабкин увидел тетю Машу, то прежде всего в изумлении протер
глаза. Перед ним стояла Макаркина.
Да, это была она, ее назначили хозяйкой колхозного санатория. Кроме нее, в
этом небольшом домике на двадцать мест был главный врач - скромная, тихая
девушка, тоже из Девичьей поляны. Она недавно закончила медицинский институт
и приехала работать в свой колхоз.
В кухне орудовала маленькая, всегда улыбающаяся старушка, - она окончила
курсы кулинаров у повара Тихона Даниловича.
Надо сказать, что санаторий Макаркина держала в строгости и чистоте. У нее
не забалуешься! Как-то один из отдыхающих во время "мертвого часа" закурил в
палате. Тетя Маша это заметила: Нет, она не кричала, сейчас у нее манера не
та. Не знаем, что такое сказала провинившемуся парню строгая хозяйка, но его
товарищи в шутку утверждали, что тот с тех пор вообще бросил курить.
Главный врач, тихая, застенчивая девушка, во всем полагалась на своего
завхоза. Однажды она, чуть не плача, сообщила Макаркиной, что некий
отдыхающий - дед Егор, самолюбивый и упрямый старик, - не хочет идти на
кварцевое облучение. Тетя Маша мигом вылетела из кабинета врача, а через
десять минут строптивый дед Егор, кряхтя, уже ложился под зелено-фиолетовый
свет кварцевой лампы.
У ленивой и вздорной Макаркиной, какой ее знали односельчане три года тому
назад, оказались золотые руки и настоящий организаторский талант. Хрустели
крахмальные простыни на кроватях отдыхающих, блестели тарелки на белоснежных
скатертях. Тот же дед Егор настолько опасался гнева хозяйки после того
памятного случая, что пытался подкладывать газету под тарелку, боясь капнуть
на скатерть. Конечно, он и получил за это "по справедливости" от вездесущей
тети Маши.
По-настоящему, от души заботилась хозяйка о своем санатории. Да и не могло
быть иначе! Вся ее кипучая энергия, которая раньше выливалась в злобных
причитаниях и крике, сейчас пошла по правильному руслу. Теперь уже Макаркина
не кричала попусту. Она знала себе цену. Ее портрет висел на доске почета
рядом со знатными бригадирами, звеньевыми и другими уважаемыми колхозниками.
Макаркина нашла свою дорогу.
:Сегодня Вадим робко постучался в комнату заведующей хозяйством.
Макаркина гладила. Она поставила блестящий электрический утюг на камфорку
и вопросительно посмотрела на москвича. Багрецов, как всегда, собрался в
город. Плащ - через плечо, шляпа - в руке. Горло завязано - очередная
простуда.
- Тетя Маша, - хрипло сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза, - к
обеду не ждите. Мы - в поле.
- Опять? - спросила хозяйка. Вадим почувствовал, что тон ее голоса не
предвещал ничего хорошего. - Санаторную карточку, - протянула она руку.
Вадим полез было в карман, но вспомнил, что он пропустил несколько
углекислых ванн, которые ему настоятельно предписаны врачом.
- Она у меня в тумбочке, - шипел простуженный Вадим, пытаясь вывернуться.
- Сейчас принесу, - Макаркина накинула белый халат и направилась к двери.
- Тетя Маша! - взмолился техник. - Ну, честное слово, это в последний раз.
Бабкину так все разрешаете:
- Не я, а врач разрешает. Чего здоровому человеку сделается?
Макаркина была непреклонна. Только после процедуры и обеда она отпустила
москвича. Как же иначе? Главный врач взяла под особое наблюдение этого
тощего парня, говорит, что если бы не он, то всю медицину бы позабыла. А тут
как никак практика!
Тетя Маша уверена, что уедет этот москвич из санатория таким же полным и
краснощеким, как и все ее питомцы. Не вдаваясь в тонкости медицины,
Макаркина судила о здоровье своих подопечных по округлости щек.
* * * * * * * * * *
Друзья шли по дорожке вдоль канала. Высокий кустарник тянулся по берегу. В
воде плескались ребятишки. С веселым смехом они подбирались к кустам,
поднимали ветки смородины и, откинув головы назад, ловили ртом сочные
красные ягоды.
Кое-кто из них, по-видимому, предпочитал зимостойкие абрикосы. Совсем еще
маленькие деревца стараниями Ольги и ее помощников в этом году дали
бархатистые янтарные плоды. Ребятишки по достоинству оценили абрикосы. Они
удивительно сладки, вероятно, потому, что их высаживали сами ребята, когда
были еще первоклассниками.
Как истый лакомка, Вадим присоединился к ребятишкам и вместе с ними
выискивал самые спелые абрикосы.
Все это время со дня приезда в Девичью поляну у Бабкина упорно сохранялось
отвратительно кислое настроение. "Даже физиономию набок перекосило, будто от
постоянной оскомины, - думал Вадим. - Опять, наверное, сердечные тайны".
- Не улыбайтесь! Отчего вы улыбаетесь? - вдруг неожиданно услышал он
незнакомый грубый голос.
Бас оказался столь низкого тона, что опытным слухом техника его можно было
оценить периодов: на двадцать.
Вадим раздвинул ветки абрикосового деревца и поманил к себе Бабкина.
На желтом поле кок-сагыза шла киносъемка. Голый по пояс человек в
закатанных до колена брюках тряс своей огромной рыжей бородой и кричал
Стеше:
- Не пойму, чему вы радуетесь? Вы бригадир, сейчас даете указания! Будьте
же, наконец, серьезны!
Стеша досадливо дернула блестящий красный поясок на белом сарафане и
обидчиво возразила:
- Я всегда такая. - Она заморгала золотыми ресничками и по привычке
Херберт Фрэнк
Володихин Дмитрий
Каргалов Вадим
Майер Стефани
Куликов Роман
Ильин Андрей