недели. У Менны были свои способы дать ему понять, что для нее важно.
После всех этих лет между ними установилось молчаливое понимание, как у
любых престарелых супругов, хотя, разумеется, он на ней не был женат.
дома, от воспоминаний о богатстве и власти. Здесь, в этом маленьком
поместье, купленном на золото, которое он прятал на себе во время долгого
путешествия вслепую семнадцать лет назад, полный ужасающей уверенности в
том, что за ним по пятам гонятся убийцы.
осенних дней - незнакомцы, появившиеся в мрачное время. В то время, когда
столько людей погибло и столько других было грубо сорвано с насиженных
мест и разбросано по всей Ладони вслед за приходом тиранов. Но они втроем
как-то выдержали, даже ухитрились заставить землю кормить их в урожайные
годы. Под конец неурожайных лет в Чертандо ему пришлось растратить остаток
золота, но, с другой стороны, зачем оно еще нужно?
оба мальчика - конечно, они уже перестали быть мальчиками. Только их он
мог теперь назвать своей семьей. Кроме них, у него ничего не осталось,
если не считать снов, которые все еще снились ему по ночам.
и после, вооруженный другим зрением, но не был настолько обременен
иронией, чтобы она победила мудрость. Он знал, что ссыльным всегда снится
дом, что испытавшие жестокую несправедливость никогда о ней не забывают. У
него не было иллюзий, он не считал себя исключением из правил.
кровати, морщась от резкой боли в спине. Она оба услышали этот звук,
донесшийся снаружи, из ночи. В ночь Поста, когда никто не должен
находиться вне дома.
свирели перемещался во тьме, мимо стен их дома. Сосредоточившись, старик
смог расслышать шаги. Он сосчитал их. Потом сердце его забилось с
угрожающей быстротой, он вскочил с кровати так быстро, как только мог, и
начал одеваться.
мстительных призраков, от всех бед. Эанна, возлюби нас! Мертвецы пришли за
нами. Мориан, богиня Врат, храни наши души!
в страхе, все же включила его в свои молитвы. На миг он был искренне
тронут. В следующее мгновение он с грустью признал тот неизбежный факт,
что следующие две недели его жизни, самое меньшее, станут, вероятно,
чистым мучением.
и потянулся за своей любимой палкой у двери. Двигался как можно тише, но
стены были тонкими, а слух у Менны почти такой же острый, как у него
самого: нет смысла пытаться выскользнуть из дома тайком. Она знает, что он
делает. И заставит его заплатить за это.
почти десять лет. Уверенно двигаясь внутри дома, он подошел к выходу и
палкой откатил лежащее на полу у двери бревно. Потом открыл дверь и вышел.
Менна уже снова молилась:
овсянка по утрам. Подгоревший, безвкусный кав. Горький чай из маготи. Он
несколько мгновений стоял неподвижно, все еще слабо улыбаясь, вдыхая
свежий, прохладный воздух. К счастью, ветер сжалился и немного утих, и его
кости чувствовали себя превосходно. Подняв лицо навстречу ночному
дуновению, он почти мог ощутить привкус наступающей весны.
ощупывая палкой дорогу перед собой. Он вырезал эту палку, когда был еще
зрячим. Много раз он ходил с ней во дворце, отдавая дань жеманству
распущенного двора. Ее ручка была вырезана в виде головы орла, с любовно
выполненными глазами, широко раскрытыми и полными яростного вызова.
Дэвин вспоминал тот более просторный сарай для скота из прошлой зимы в
Астибаре.
пара коней для плуга. Но он был добротным и теплым, в нем пахло животными
и чистой соломой. Стены без щелей не пропускали резкого ветра, солому
недавно сложили, пол чисто подметен, различные орудия труда аккуратно
развешаны и разложены вдоль стен.
атмосфера этого сарая могли унести его в прошлое намного дальше минувшей
зимы. Домой, в Азоли, о чем он старался никогда не вспоминать. Но Дэвин
устал, совсем обессилел после двух бессонных ночей и поэтому, как ему
представлялось, оказался беззащитным перед подобными воспоминаниями.
Правое колено, вывихнутое в горах, невыносимо болело. Оно распухло и стало
в два раза больше нормального, до него нельзя было дотронуться. Ему
пришлось идти медленно, прикладывая неимоверные усилия, чтобы не хромать.
деревни примерно из двух десятков домишек. Единственным звуком в последние
минуты, после того как они привязали коней и пошли пешком, была тихая
мелодия флейты Алессана. Он играл ту самую колыбельную из Авалле, и Дэвин
подумал, только ли он один узнал ее или Наддо тоже.
Мелодия тоже старалась унести Дэвина назад, к его семье. Он сопротивлялся:
если он поддастся, в том состоянии, в котором пребывает сейчас, то,
вероятно, в конце концов расплачется.
ускользающая мелодия для людей, прячущихся за стенами своих лишенных света
домов в эту ночь Поста. Компания призраков, проходящая мимо, вот чем они
показались бы им. Восставшие мертвецы, идущие за давно забытой мелодией.
Он вспомнил, как пела Катриана в лесу Сандрени:
он их снова. В начале этого вечера, удирая от погони в ущелье, он думал,
что погибнет. А теперь, два часа спустя, они уже убили двадцать пять
барбадиоров, объединившись с теми самыми разбойниками, которые их
преследовали, и трое разбойников здесь, в неизвестном сарае, вместе с ним
слушали, как Алессан играет колыбельную песню.
странностей жизни.
Дукас ди Тригия тоже, рука его потянулась к мечу. Алессан бросил взгляд на
дверь, но его пальцы не дрогнули на дырочках свирели, и музыка продолжала
литься.
облитый сзади неожиданным лучом лунного света, потом шагнул внутрь и
прикрыл за собой дверь своей палкой. После этого в сарае снова стало
темно, и несколько мгновений ничего не было видно.
закончил песню. Дэвин смотрел на него, пока он играл, и спрашивал себя,
единственный ли он здесь человек, который понимает значение музыки для
принца. Он думал о том, что довелось пережить Алессану за один лишь
прошедший день, о том, навстречу чему он ехал, и в его душе шевельнулось
сложное чувство под звуки печальных последних нот песни. Он увидел, как
принц с сожалением отложил в сторону свирель. Отложил в сторону
принесенное музыкой облегчение и снова взвалил на себя бремя. Все виды
бремени, которые достались ему в наследство, как цена его крови.
голосом. - Ты обрек меня на прокисшее молоко и испорченное мясо на целый
месяц.
нежность и неожиданный смех в его голосе. - Значит, Менна не изменилась?
не хватает. Что случилось? С ним все в порядке?
половины дня езды. Мне надо тебе о многом рассказать. Я приехал не просто
так, Ринальдо.
рана от стрелы. Оба чародея в плохом настроении, но я никак не могу
вернуть им недостающие пальцы, и никто из них не болен. Шестой человек
сейчас меня боится, но бояться не надо.
только тише.
смеяться, - тебе нравится пугать людей просто ради собственного
удовольствия. Тебе должно быть стыдно.