и плесенью не пах.
в наручники, открыл браслетки и, сдернув с меня мешок, толкнул в спину. От
яркого света я на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, то дверь за моей
спиной уже закрылась.
пара - в ширину и три - в длину. Окна, естественно, не было, но была батарея
отопления и вентиляционная решетка у потолка. Стояла койка с матрасом,
подушкой, байковым солдатским одеялом и обычным набором чистого белья: две
простыни, наволочка, вафельное полотенце. Ближе к выходу - унитаз и
умывальник. Стол был сделан из толстого уголка, выгнутого буквой П и концами
вцементированного в стену. Затем букву П заложили связанной из толстых
железных прутков арматурой, пристроили снизу дощатую опалубку и залили
цементом. Когда застыло - опалубку убрали, а сверху на стол наклеили кусок
линолеума. Точно такого же грязно-серого, каким был застлан пол. По той же
технологии, что и стол, неизвестные хозяева состряпали и табурет. Позже я
разглядел, что и кровать такая же, только два уголка, заменявших ножки, были
вцементированы в пол. Как видно, граждане не хотели, чтоб их гости, отломав
от кровати дужку со спинки, начали ею махать. Впрочем, больше одного
человека на эту жилплощадь заселить было невозможно, поэтому точнее будет
сказать не "гости", а "гость".
чтоб пролезли миска и кружка, а также стеклянный глазок, чтоб за мной
подсматривать. На случай, если мне придет в голову залепить этот глазок
хлебным мякишем или замазать соплями, на потолке имелась пара телекамер,
дотянуться до которых я не мог ни с кровати, ни со стола, ни с батареи. Так
же высоко была и лампа, защищенная металлической сеткой. Разбить ее мне не
удалось бы ни миской, ни кружкой. Впрочем, пока у меня ни миски, ни кружки,
ни даже ложки не было. Когда меня начнут кормить и начнут ли вообще, никто
сообщать не собирался.
даже не ржавая, как можно было предположить, тоже настраивало
оптимистически, не говоря уже о том, что очень хорошее впечатление произвел
сливающий унитаз. Вся эта забота означала вроде бы, что я нужен на какой-то
длительный срок и скорее всего в достаточно здоровом состоянии.
который я услышал примерно через полчаса после того, как меня привели в
камеру. Когда дверь отворилась, на пороге появились два гражданина с
автоматами, правда, уже без бронежилетов и касок, но по-прежнему в вязаных
масках-подшлемниках. Наконец-то я услышал от них человеческие слова:
другого ведомства, а потому из вредности могли подарить мне гранату или
карманный огнемет. Жаль, конечно, но ничего у меня не нашлось, хотя бойцы
обшмонали меня ужас как усердно.
Это немного портило настроение, потому что у мальчиков было минимум два
ствола, а коридор, по которому меня вели, очень неплохо подходил для
расстрела. Вот-вот могла последовать команда "Бегом марш!", а через пару
секунд после ее исполнения мною - короткая или длинная очередь (в
зависимости от настроения исполнителя).
ввели в дверь, почти такую же, как та, что была у моей камеры. Комната эта
была заметно больше, в ней стоял нормальный письменный стол, чуть поодаль -
книжный шкаф. За столом сидел человек в камуфляжной куртке и просматривал
лежащие на столе бумаги, среди которых была моя липовая ксива на имя майора
Котлова. На стене над головой этого человека висели портреты Ленина и
Сталина, а ближе к углу стола в подставке располагалось полуразвернутое алое
знамя с вышитой золотом серпасто-молоткастой звездой и надписью: "Смерть
буржуазии! Боевая революционная группа Неокоммунистической партии России".
Коротков еще был жив в господине Баринове и не привык опасаться чего-либо с
серпом и молотом, то ли оттого, что липовый корреспондент Коротков уже
побывал на пресс-конференции данного объединения граждан и примерно знал,
чего от этих граждан ожидать. А ждать можно было одного - вышки, ибо
принадлежащий к паразитирующему слою общества гражданин Баринов ее, строго
говоря, уже заслужил. Это там, на поверхности земли, надо еще найти
прокурора, чтобы решился возбудить уголовное дело против старшего сына
Чудо-юда, или адвоката, который не сумел бы это дело развалить. А здесь все
может решиться попросту, "именем Революции"...
изъятые у меня документы, и только тут я вспомнил, отчего голос его был мне
знаком. Да, это был товарищ Сергей Сорокин, собственной персоной,
председатель инициативной группы по созданию Неокоммунистической партии
России. Я бы, наверно, вспомнил этот голос гораздо раньше, если б его не
искажала вязаная маска.
сознаться в сотрудничестве с классовым врагом, то ли в преступлениях против
советского строя.
пытать и мучить? - по-прежнему глядя не на меня, а на мою фотографию в
удостоверении, сказал Сорокин.
подумать, что с меня пылинки собираются сдувать.
ежели человек занимается пытками и зверскими убийствами, ему стоит опасаться
того, что и с ним поступят так же... Но все-таки опасаетесь вы зря. У нас
здесь не ГПУ-НКВД, плана по разоблачению врагов народа не имеем, признания в
антисоветской деятельности от вас никто не требует. Нам даже показаний от
вас никаких не требуется, потому что вы вот уже почти десять лет работаете
под нашим контролем...
все-таки спросил.
усмешка.
придумали это название еще десять лет назад, а совсем недавно мы подсказали
вам аббревиатуру - РНС. И Таня Кармелюк - тоже. У нее своя история, не менее
сложная, чем у вас, но она, по сути дела, - ваш аналог.
очень ярко краснело знамя. Слишком уж странно было узнать, что моя
деятельность могла быть хоть как-то выгодна тем, кто сохранил ему верность.
Но тут товарищ Сорокин вдруг оторвал свой взгляд от удостоверения майора
Котлова и посмотрел мне прямо в глаза. И я, соответственно, смог увидеть
глаза товарища Сорокина. Строгие, усталые, но не злые. Одни глаза, ибо лицо
было закрыто вязаным подшлемником-маской.
помнил, как Главного Камуфляжника...
одно и то же лицо, как я ощутил быстрый, жаркий прилив крови к голове. Ни
разу не получал инсультов, а потому не знаю, было ли то, что происходило со
мной, похоже на предынсультное состояние. Голова, казалось, вот-вот лопнет
от внутричерепного давления, в глазах закрутились золотистые круги,
молниеобразные линии, спирали и сетки. Одновременно заколотилось в груди, я
почуял нарастающую нехватку воздуха, стал торопливо тянуть его в себя и
носом, и ртом, и даже, кажется, ушами. Потом вдруг стало нарастать ощущение
падения. Я уже не видел вокруг себя ничего, кроме черноты, пустоты,
бездонности, мечущихся и наползающих друг на друга кругов, спиралей, сеток и
молний. Разум явно не мог оценить происходящее. Он не понимал, что творится
со мной, и единственное, что он смог сделать, - это поднять в организме
тревогу. Даже не тревогу, а панику. Все, кто служил в армии, знают, что на
случай тревоги в каждой части существует расписание, кому, куда и зачем
бежать, идти, ехать, чего и на что грузить. Опять же известно, как вести
себя при воздушном нападении, угрозе радиоактивного заражения, пожаре,
наводнении и прочем. Но ни в одной части, насколько мне известно, нет
никаких инструкций, как вести себя при высадке инопланетян, при явлении
Христа народу или, допустим, при обнаружении на территории какого-то
подразделения отдельно стоящей ведьмы, барабашки или иной нечистой силы.
Именно в таких случаях и возникает то, что называется паникой.
неуравновешенные и в зрелые годы) беспричинный страх. Проснешься, и ни с
того ни с сего - и во сне-то вроде ничего не снилось! - начинаешь бояться
чего-то сверхъестественного. До жути! Даже пошевелиться страшно! А при этом
никакой реальной угрозы нет. Ни воров под кроватью, ни ядерного взрыва под
окошком. Может, конечно, этот леденящий душу страх производит какой-нибудь
нечистик, окопавшийся поблизости от кандидата на адскую сковородку, или,
наоборот, добрый ангел-хранитель, призванный заставить грешного гражданина
покаяться и обратиться к Богу. Однако определенно и уж тем более однозначно
этого утверждать нельзя. Скорее всего просто в каком-то отделе человеческого
мозга имеются клетки, несущие ответственность за безопасность своего
хозяина. Эдакий КГБ в черепушке. В нормальном состоянии они, как и настоящий
КГБ, говорят человеку: "Низзя!" - если получают информацию о его попытке
сигануть с 9-го или хотя бы с 5-го этажа. Однако в ужратом состоянии, так
же, как и все коррумпированные органы, эти клетки могут и не сказать это
самое "низзя!" в самый ответственный момент, в результате ваш, увы,
кратковременный полет с завершающим ударом мордой об асфальт все-таки
состоится. Вместе с тем, по случайности, эти клетки могут самопроизвольно
Василенко Иван
Корнев Павел
Каргалов Вадим
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий
Эриксон Стивен