Подавленное состояние махаона очень беспокоило его.
всем моим соплеменникам сообщит именно он. Они полюбили его. А я как раз ломала
голову над тем, как объясню происшедшее отцу Ракши, Дент-Вайару и матерям.
смотрины. Хотя я понимаю, о чем ты...
пересечь границу селения, как там их уже встретил рой бабочек, взбудораженных
потрясающим воображение известием: королевой все-таки будет их односельчанка...
узнал голос Лаана. Но толпа, словно только и ждавшая этой команды, взорвалась
радостными возгласами.
как будто бы выискивала кого-то в толпе. Не успел он отвести от нее взгляд, как
она встрепенулась и несмело помахала рукой. Еще миг, и к их сороконогу опустился
и почтительно сложил крылья в поклоне Дент-Вайар. Соскочив с Умника, Лабастьер
протянул махаону руку.
на рукопожатие, и сдержанно кивнул дочери.
правду, - отозвался Лабастьер. - Или у вас имеются возражения?
тогда, когда она отправилась в дорогу с Ракши. Но даже тогда я не говорил
лишнего, чтя наши законы, включая закон свободы выбора супруга. Ну а уж
теперь... Так ведь ей и было написано на роду. Ее кровный отец и мой со-муж
Тиман был уверен в этом... - Дент-Вайар оглянулся на притихших односельчан и
сообщил то, чего они ждали: - Все - правда.
и:
была встреча молодого короля и его невесты с жителями столицы.
стал заметно оживленнее и резвее. Еще час, два, и в лучах заходящего солнца
сверкнул купол Золотого Храма.
радости и тревоги. Не случилось ли чего в столице в его отсутствие? Все ли
родные живы и здоровы? Как-то встретят его избранницу мать-королева и родители
махаоны? - Волноваться настал черед мне, - добавил король, и девушка ответила
ему понимающей улыбкой.
видом. Вечерело, но освещенность была еще достаточной для того, чтобы виден был
каждый цветовой оттенок.
природы - и листва растений, переливающаяся в спектре от лилового до
светло-бирюзового, и разноцветные, но всегда мягкие тона стен жилищ с их
куполами, башнями и полусферами. Ажурные каменные замки дворян и ракушечные дома
простых жителей не уступали друг другу ни в красоте, ни в изяществе, а то, что
первые были крупнее и выстроены из более изысканного материала, ничуть не
унижало вторых, а являлось не более чем данью традиции.
Он выше всех. Вон - зеленые башенки с желтыми гребешками. Как они тебе?
мира... Но Золотой Храм... Я знала, что он велик, но и представить себе не
могла, что он огромен до неправдоподобия... Он как будто бы растет из самого
центра Безмятежной. И в него можно войти?
глыба, говорят только легенды. Ничем снаружи это не подтверждается. В его
поверхности нет ни щелей, ни единого отверстия, ни малейшего признака входа.
недовольно подергивал суставчатыми лапами.
Площадь Согласия.
покрыта розовым мхом, и на ней установлена каменная арка-звонница, а в ней -
огромный гонг, которым еще Лабастьер Второй созывал всех жителей столицы на
общий сход. Так?
для гонга, что висит на цепи тут же.
сну, но, уверен, они не будут на меня в обиде.
с головы красный берет, помахал им в воздухе так, словно жители столицы уже
летели навстречу искателям счастья, и он приветствует их.
благоговение.
столице вы найдете достойную вас диагональ. И любой здесь будет рад породниться
с друзьями короля.
бойцы Пиррона.
двинем, друзья. Нас давно уже ждут.
слетаться возбужденные жители. Ведь прикасаться к гонгу-на-Площади имеет право
только король. А значит, Лабастьер Шестой вернулся с невестой!
бабочки несли в руках праздничные факелы. Добравшись, они приземлялись на
розовый мох и приветствовали монарха возгласами неподдельного ликования. Огонь
факелов разогнал закатную полутьму, и Лабастьер, не прибегая к ночному зрению,
вглядывался в лицах подданных, время от времени узнавая приближенных ко двору и
здороваясь с ними кивком или взмахом ладони. Те, держа в свободных от факелов
руках фамильные береты, неистово размахивали ими в ответ.
обеспокоенно оглядывался по сторонам. Задать кому-либо вопрос и расслышать ответ
на него в царящем гвалте было просто невозможно. Оставалось ждать и надеяться,
что сейчас они все же появятся и заключат наконец своего блудного сына в горячие
родительские объятия.
смотрела в другую сторону. Король, взяв ее за руку, указал в небо.
со свободными руками летела к жениху. Вот они слились в объятиях в нескольких
метрах от земли, и толпа взревела еще пуще прежнего.
положено на официальных торжествах, сложив крылья, шествовали члены королевской
семьи со свитой.
за собой.
сверкающий золотом жезл, и шум моментально стих. Присутствующие замерли, чтобы
не только голосом, но даже шелестом крыльев или одежд не нарушить тишину и не
пропустить ни единого слова, сказанного друг другу монаршими особами. Жезл не
опускался.
- Здравствуй, сынок. - Обращение это было вопиющим нарушением этикета, но уже
следующая фраза целиком ему соответствовала: - Замок был пуст без вас. Ваше
Величество.
Лабастьер. - Я вернулся. И я привез вам дочь.
Присутствующие затаили дыхание. Чуть наклонившись, что-то произнесла
королеве-матери на ухо Дипт-Чейен. Та, молча кивнув, повернула голову ко второй
половине диагонали - махаону Дент-Заару. Тот так же коротко что-то бросил ей.
честь, - сказала она и обратилась к Мариэль: - Наш дом принадлежит тебе, милая
самка.
казалось, не выдержат и рухнут стены королевского замка.
разрыдалась взахлеб. Тот, поглаживая ее волосы, приговаривал: "Что ты, милая,
что ты? Я и не сомневался, что ты им понравишься..." Но она скорее всего не
слышала этих слов.
дворце сменялись один другим. Сначала - грандиозный бал в честь возвращения
короля. Затем - бракосочетание "королевского квадрата": Лабастьера, Мариэль,
Лаана и Фиам. Сразу после этого - торжественное принятие присяги Ракши и Тилии,
а чуть позже - и их свадьба: подходящая диагональ из именитых махаонских родов,
действительно, как и предполагал Лабастьер, нашлась для них очень быстро.
числе Дент-Пиррон и его диагональ Айния и Барми, прибыли на эту свадьбу, и от