пока продолжу обход. Вдруг лазутчик пробрался в самом деле?
пол, резко повернулся к роскошному ложу:
выпутывайся?
груди.
трусливая... А с тобой редкий мужчина сравнится!
как смоль волос рухнула по спине. Это была рослая женщина в мужской одежде
-- широкая в плечах, с суровым и надменным лицом. На поясе из толстой кожи
висел акинак и длинный нож, а ноги были в грубых сапогах. Подошвы были в
навозе, его запах странно смешивался со сладким ароматом.
презираю мужчин, которые поют. Мужчина должен быть мужчиной!
на ложе тревожно бросила вдогонку:
копыто. А гепарда я сама кормлю!
презрения. Служанка тут же задвинула дверь на два засова.
подошел к ложу. Девушка была так прекрасна, словно сюда, на землю, попала
случайно, ее место в вирые среди богов и героев!
тонкая ткань соскользнула с плеча, обнажив белую как снег кожу. Над ухом
Таргитая раздался нежный, как вздох утреннего ветерка, голос:
беспокойные сны. Я хочу, чтобы ты спел мне.
даже больше.
запоздало подумал, что надо бы сказать про переполненный мочевой пузырь --
в животе уже горячая тяжесть, но, возможно, дочь кагана имела в виду не
его мочевой пузырь?
Таргитай сел на край ложа, как велела жестом Зебо. Их глаза встретились,
его сердце затрепыхалось, как овечий хвост.
жар. Перед глазами подрагивал воздух. Таргитай чуть раздвинул колени,
чтобы не сдавливать мочевой пузырь, тихонько заиграл простую грустную
мелодию.
играть, все застыли, как вырубленные из дерева столбики. В прекрасных
глазах Зебо блестели слезы.
играли только веселые! Играй еще... Я хочу ощутить себя одинокой и
печальной.
сразу иссякли. Он понял внезапно, что не сложил в изгнании веселых песен
-- ведь горят дома, падают убитые, страдают даже прекраснейшие в мире
девушки, ибо даже мощь кагана не дает счастье -- силой можно все отнять,
но нельзя ничего дать...
пота. Все тело зудело. Когда мокрая струйка поползла по ногам, Таргитай
поперхнулся от ужаса, мучаясь в догадках о происхождении горячей струи. В
низу живота отчаянно ныло. Стоять на коленях на твердом полу становилось
все неудобней, а журчащий у изголовья ложа фонтанчик раздражал, мышцы
живота защитно напряглись, чтобы не зажурчало вместе с фонтаном.
тебя убьют, а мне завтра уезжать в Большую Степь. Но сегодня у нас целая
ночь...
жестокие песни! Тебе срубят голову. Это хорошо! Ведь если застанут здесь,
то будут три дня сдирать шкуру. Потом натрут солью. Но это будет завтра. А
сейчас иди сюда!
соскользнула на пол. Пальчики осторожно касались его лица, шеи, широких
пластин груди.
благовониями...
глаза ест. Маленькие детские руки поливали спину маслом, шлепали чем-то
мягким. Охнул, когда ее маленькие кулачки придавили низ живота,-- она
засмеялась тихим музыкальным смехом:
хребту. Между лопаток снова полилась жидкость -- Таргитай стиснул зубы и
закрыл глаза. Маленькие, но твердые ладошки втерли масло в его разогретое
тело. Нежный голосок шепнул над ухом:
строг к нему. Это простой фонтан, а я -- Зебо, дочь несравненной Зули,
внучка падишаха пери!.. Иди ко мне, варвар. Я хочу узнать, что такое
нежность.
отворилась. В помещении неслышно появилась Зейнаб. Задвинув засовы, она
широким шагом пересекла комнату, оставляя на ковре жирные следы навоза,
опустила на плечо Таргитая ладонь. Таргитай вздрогнул, рука Зейнаб была в
боевой рукавице.
ночь стали еще глубже, пухлые щеки побледнели и увяли, а губы, напротив,
потемнели и распухли. Она со стоном разомкнула руки на шее Таргитая.
полгода... Иди, варвар! Я заставлю служанок молить богов, чтобы отец
зарезал тебя сразу.
Зейнаб пинком бросила ему разбросанную по полу одежду. Таргитай кое-как
оделся, чувствуя насмешливый взгляд Зейнаб. Она стояла, широко расставив
ноги, поигрывала рукоятью акинака. От нее пахло свежим сеном и конским
потом.
Пойдем, выведу.
царская дочь.
ему знак следовать, быстро выскользнула в коридор. Там горели светильники,
Таргитай увидел спины двух стражей -- свернули в один из залов.
со стоном повалился на стену.
облегчиться? У меня уже выплескивается из ушей...
услышал недоумевающий голос:
вспомнила, повернулась всем телом, ухватила Таргитая за локоть.
видел, как дерутся грифоны и аримаспы?
лужа, бежала по коридору. Зейнаб нетерпеливо похлопала его по плечу:
глаза смотрели выжидательно. Таргитай шевельнул распухшими губами, в
измученное тело возвращалась жизнь.