необыкновенных людях. Они не признавали единого Пророка и убивали
правоверных...
молился старик... Он не был тогда очень уж старым, их сосед. Но мальчику
шейх казался стариком...
когда он стал старше и несправедливость именем бога перестала быть
немыслимой... Младший брат мешал старому султану. Молодого, приветливого,
его любили...
них наступил на молитвенный коврик. Отец шел, согнув плечи. Черные капли
крови остались в горячей пыли. Мальчик обошел эти капли...
молился... И мальчик вспомнил. Это было сразу после того, как убили брата
султана. Сосед говорил, что хочет купить часть их сада. Он любил розы, а в
их саду они росли лучше. Отец почтительно склонял голову, но не продавал.
Старик тогда досадливо скривил губы...
не посмотрел в его сторону. У него было плоское лицо. А вот какие глаза были
у шейха?..
белые зубы всадников. Людей отгоняли от стены...
глаз учителя, он сейчас ничего не помнил От этого дня остался лишь холодный
голос длинного Садыка. Тот подговаривал закатать его в кошму и бить ногами.
Так велит вера поступать с отродьем предателя...
и смеялись...
босыми ногами, погладил его руку и побежал обратно в школу...
сидел в ямах под южной стеной. На ямах были решетки. Два раза его чуть не
растоптали лошади. Может быть, это у лошадей так белели зубы?..
показал прислужнику, где сажать розы... И снова в памяти выплыло плоское
лицо.
остались руки, халаты, движения. Глаза были у немногих.
остался живой, выгнали из-под валов Шахристана...
вперед руки и прижимался лицом к земле... Розы уже к тому времени выросли.
Набухшие красные бутоны сочились вокруг разговаривающего с богом шейха.
Темные капли падали в серую пыль. Шейх молился по эту сторону арыка. Там,
где всегда молился
Суетливо огляделся и выбросил вперед руки .
налево. Во дворах и садах, на бес-
подаренный богом Камень. Первый холод голой формы заставил поежиться
мальчика .
уходил он по пустой хамаданской дороге, постаревший Бабур уже не догонял его
Невыносимо прямые линии сходились в пылающем горизонте. Он шел пыльным,
избитым миллионами ног путем хаджа. Шел сюда, к завещанному Пророком
Камню...
своего бога в каменный квадрат.. Он вспомнил сейчас свой жалкий человеческий
страх, когда, втянув голову и опустив плечи, выходил через узкие каменные
ворота великого города. Они могли сомкнуться, уходящие в небо башни. Люди
сами создавали камни для этих башен Х заваренные на крутом белке желтые
маленькие прямоугольники. Миллионы их давили один на другой, цепенея в тупой
неподвижной тяжести... Нет, они не сомкнулись. Он должен был сам подавить
своего бога. Селение за селением, год за годом шел он сюда. Они хотели
утвердить этим торжество своего Вечного Камня. . Разве боги каменеют?
Недаром же Пророк запретил называть само имя бога!
стариком в расшитом золотом халате. А он никогда не знал бога геометрически
точно. Даже мальчиком, в то бесконечно далекое утро, на крыше. Черно-красный
муравей на сухом стебле прошел через всю его жизнь. Видения бога не было...
знающий истину и передавший ее людям... Он всегда понимал того Пророка,
который реально проступал сквозь время и миражи чужой далекой пустыни.
чернела, становилась обычной, в глазах загорались человеческие гнев и
радость, резче поворачивалась голова, через поры на лбу проступали искринки
пота... Не мог Пророк оставаться прежним, ес-
ничтожная и недосягаемая Рей, а холодный камень все острее проявлялся в
своей вечной арифметической тупости...
сказочно белой. Все склонялось в восхищенной гармонии.
1: гордый путь из Мекки в Медину. Потоки людей в белых одеяниях шли через
пустыню в предчувствии истинной веры. Зажженный Пророком огонь горел в
глазах. Он вел их к незыблемой справедливости. А острые камни ранили ноги
лишь в мягком голубом отражении...
Камень?! Зачем нужно было Пророку облекать истину именно в эту форму?
Камнем? Зачем шли сюда, сбивая ноги, через горы и пустыни? Что принесли
своему ощутимому богу?.. Каждый маленький бабур вспоминал здесь свою жизнь в
принятом порядке, день за днем. Как впервые взял в руку кетмень или весы,
познал женщину, поцеловал ребенка, убил человека... Но почему они плакали, о
чем тосковали?..
погасли. В правильной временной связи замелькали понятные бабурам периоды.
Нишапурская школа Насир ад-Дина Шейх Мухаммед Мансура2, моргающие глаза
учителя. Потом школа в Балхе, полные схваток отточенной мысли самаркандские
диспуты, плавные уступчивые споры бухарских мудрецов, исфаганские попойки,
интриги, друзья, враги... Это была оболочка жизни, от которой не осталось
даже ясно запомнившихся звуков.
начинается мусульманское летосчисление (622 г. христианской эры).
века.
Все здесь было относительно:
сойдутся. Это было в нем...
учителей. Они заставляли кровь биться в голове, отрывали мысль от тела,
уносили от земли...
записал когда-то, дрожа от неумения, никак не хотел каменеть. Сразу же
дрогнула струна. Заиграл один из оттенков радуги. Числа утверждались
потоками звуков, волнами красок. Надолго ли?.. Тот же знак, выведенный
вторично, прозвучал совсем иначе, переместился через всю радугу...
красок. Они гремели, рвались за барьер жалкой точности. Бескрайнее синее
небо, пылающее солнце, теплая земля, черно-красный муравей на желтом стебле
выражались таинственной симфонией переменных величин. Живая кровь
пульсировала в них...
линии. Отвлеченная алгебра смыкалась с геометрией, утверждая поэзию
непрерывного движения. Молнии диалектики взрывали арифметическую тупость!..
привел математику! Как совместить камень с идеей движения? Его алгебра была
уже научным искусством. Мог бы он дать ей такое определение, если бы не
разработал "Трактат по теории музыки"?.. А бесконечная математическая
прелесть рубои!1 Такое понятное единство поэзии и математики!.. Рей была во