подстрекателя к мятежу. До тех пор пока во Франции останется хотя бы один
гугенотский выводок, добрые католики не будут знать ни минуты покоя!
Истребим же гугенотов, всех до последнего. К оружию, братие, к оружию!
Множество голосов повторило: "К оружию!"
пьянице, иначе он нам устроит вторую Варфоломеевскую ночь.
зашел за спину монаха и что было силы вытянул его по лопатке этой звонкой
трубкой.
поживаешь, отец постник?
веры хотят меня убить! Но прежде чем я умру, пусть все услышат мой голос. В
огонь гугенотов! На костер Беарнца!
сарбакан, а дубинка опустилась на его плечо, исторгнув из глотки монаха
непритворный крик боли.
Нанесший удар человек, на ходу покарав Горанфло, тут же затерялся в толпе.
гасконцев? Может, это мой земляк? Надо проверить. - И он устремился вслед за
человеком с дубинкой, который уходил вдоль по набережной в сопровождении
спутника.
ГРАФИНЯ ДЕ МОНСОРО
ТОМ II
Александр ДЮМА
ЧАСТЬ II
Глава 1
УЛИЦА ФЕРОНРИ
воспользоваться этим преимуществом и догнать человека, ударившего
Горанфло дубинкой, если бы поведение незнакомца и особенно его спутника
не показалось шуту подозрительным и не навело его на мысль, что встреча
с этими людьми таит опасность, ибо он может неожиданно узнать их, чего
они, по всей видимости, отнюдь не желают. Оба беглеца явно старались
поскорее затеряться в толпе, но на каждом углу оборачивались назад, дабы
удостовериться в том, что их не преследуют.
впереди. Незнакомцы по улицам Монэ и Тирешап вышли на улицу Сент-Оноре;
на углу этой последней Шико прибавил ходу, обогнал их и притаился в
конце улицы Бурдонэ.
расположенных на той стороне, где хлебный рынок; шляпы их были надвинуты
на лоб по самые брови, лица - прикрыты плащами до глаз; быстрым,
по-военному четким шагом они направлялись к улице Феронри. Шико
продолжал идти впереди.
оглядеться.
средней части улицы.
ветхости, стояла карета, запряженная двумя дюжими лошадьми. Шико
приблизился и увидел возницу, дремавшего на козлах, и женщину, с
беспокойством, как показалось гасконцу, выглядывавшую из-за занавесок.
Его осенила догадка, что карета ожидает тех двух мужчин. Он обошел ее и,
под прикрытием двойной тени - от карсты и от дома, нырнул под широкую
каменную скамью, служившую прилавком для торговцев зеленью, которые в те
времена дважды в неделю продавали свой товар на улице Феронри.
и снова остановились, настороженно оглядываясь.
спать крепким сном праведника, отпустил в его адрес весьма выразительное
гасконское проклятие. Между тем его спутник, еще более нетерпеливый,
кольнул кучера в зад острием своего кинжала.
ничего удивительного, что они так славно отлупили Горанфло, ведь он
ругал гасконцев.
высунулась из-за занавесок тяжелого экипажа. Тут Шико смог разглядеть ее
получше. Лет ей можно было дать около двадцати или двадцати двух. Она
была очень хороша собой и чрезвычайно бледна, и, будь то днем, по легкой
испарине, увлажнявшей на висках ее золотистые волосы, по обведенным
синевой глазам, по матовой бледности рук, по томности ее позы нетрудно
было бы заметить, что она находится во власти недомогания, истинную
природу которого очень скоро выдали бы ее частые обмороки и
округлившийся стан.
светловолоса.
скамьей, под которой скорчился в три погибели Шико.
протянутую ему дамой, поставил одну ногу на подножку, положил локти на
край дверцы и спросил:
чувствуем?
флакон с солями.
любимая, за то, что вы так расхворались, если бы сам не был виновником
вашей приятной болезни.
спросил второй мужчина. - Что за проклятие, клянусь честью! Вечно к
вашему камзолу какая-нибудь юбка пристегнута.
мужем или возлюбленным дамы, - ведь так тяжело разлучаться с теми, кого
любишь.
страстного томления.
возмутился его спутник. - Значит, вы приехали в Париж заниматься
любовью, мой милый юбочник? По мне, так и в Беарне вполне достаточно
места для ваших любовных прогулок и не было нужды забираться в этот
Вавилон, где сегодня вечером мы, по вашей милости, уже раз двадцать
чуть-чуть не попали в беду. Возвращайтесь в Беарн, коли вам хочется
амурничать возле каретных занавесочек, но здесь - клянусь смертью
Христовой! - никаких интриг, кроме политических, мой господин.
поглядеть, но он не мог сделать этого без риска быть обнаруженным.
прекратить свою воркотню, и он наверняка заболеет, у него начнутся, как
у вас, испарины и обмороки.
- уж если вам охота любезничать с госпожой, садитесь, по крайней мере, в
карету, там безопаснее, на улице вас узнать могут.
милочка, советы у него совсем не такие скверные, как его физиономия.
Дайте-ка мне местечко, прелесть моя, если вы не против, чтобы я сел
возле вас, раз уж я не могу встать на колени перед вами.
жажду всей душой.
крепко стукнулась о камень скамьи. - Государь! Что это она говорит?.
и пол кареты заскрипел под дополнительным грузом.
улице. - Человек и в самом деле всего лишь глупое животное.
пробормотал Шико. - Но подождем. Терпение и труд все перетрут.
не обеспокоенный брюзжанием своего друга, брюзжанием, к которому он, по
всей видимости, давно уже привык. - Святая пятница! Сегодня прекрасный
день: одни добрые парижане ненавидят меня всей душой и убили бы без
малейшей жалости, другие добрые парижане делают все возможное, чтобы
расчистить мне дорогу к трону, а я держу в своих объятиях милую женщину!
Где мы сейчас находимся, д'Обинье? Я прикажу, когда стану королем,
воздвигнуть на этом месте памятник во славу доброго гения Беарнца.
Лондон Джек
Конюшевский Владислав
Белов Вольф
Махров Алексей
Посняков Андрей
Флинт Эрик