Чтение 95–й страницы книги ~На восток от Эдема~

навестить миссис Гамильтон. Она помогла мне, когда родились близнецы.

- Как же, как же. Прошу вас, - сказала Оливия и распахнула широкие
двери. - Мы о вас слышали. Одну минуточку. Мы устроили здесь маме тихий
уголок. Она пересекла холл, постучала в дверь, произнесла: - Мама! К тебе
приятель в гости.

Открыв дверь, она впустила Адама в опрятное обиталище Лизы со словами:

- А меня уж извините. Катрина жарит кур, надо присмотреть. Джон! Мэри!
Идемте. Идемте со мной.

Лиза стала еще миниатюрней. Старенькая, она сидела в плетеном
креслице-качалке. Просторное, с широким подолом платье из черной альцаги
заколото у горла брошкой, на которой золотыми буквами написано "Маме".

Милая эта гостиная-спаленка сплошь набита фотографиями, флаконами
туалетной воды, кружевными подушечками для булавок, щетками и гребнями,
фарфоровыми и серебряными безделушками - рождественскими, именинными
подарками за все это множество лет.

На стене большая подкрашенная фотография Самюэла, от которой веет
достоинством и холодком, чем-то чопорным и вычищенным, столь несвойственным
живому Самюэлу. А юмором и не пахнет, и не блестят его глаза
любознательно-веселым огоньком. Фотография взята в тяжелую золоченую раму и
глядит неотступно на всякого вошедшего - к испугу и замешательству детей.

Рядом с креслом Лизы, на плетеном столике - клетка с попугаем Полли.
Том купил его у какого-то моряка. Попугай стар, - по словам продавца, ему
пятьдесят лет, и за свою грешную жизнь в кубрике он нахватался соленых
матросских словечек. Как ни старалась Лиза, а не в силах оказалась обучить
Полли псалмам взамен сочных словес попугаевой молодости.

Наклонив голову набок, Полли поизучал Адама, аккуратно почесал коготком
себе перья у клюва.

- Отчаливай, подонок, - произнес он равнодушно.

Лиза нахмурилась.

- Полли, - одернула она попугая. - Ты невежлив.

- Сукин сын! - не унимался Полли.

Лиза сделала вид, что не слышит. Протянула Адаму свою крохотную ручку.

- Рада вас видеть, мистер Траск. Садитесь, пожалуйста.

- Я проходил тут мимо, и захотелось выразить соболезнование.

- Мы получили ваши цветы. - Каждый букет помнит Лиза, а ведь столько
уже времени прошло с похорон. Адам послал тогда красивый венок иммортелей.

- Трудно вам, должно быть, перестроить свою жизнь...

Глаза у Лизы налились слезами, но она тотчас же строго сжала губки,
превозмогая слабость.

- Не хочу бередить ваше горе, - говорил Адам. - Но, признаться, не
хватает мне Самюэла.

Лиза отвернулась, спросила:

- Как дела у вас на ранчо?

- Нынешний год хорошо. Много дождей. Травы стоят уже высокие.

- Том мне писал, - сказала Лиза.

- Заткни пасть, - сказал попугай, и Лиза нахмурила на него брови, как,
бывало, на ребенка-неслуха.

- Вы в Салинасе по делу, мистер Траск?

- Да.

- Он сел на плетеный стул, и стул скрипнул под его тяжестью.- Хочу
переселиться сюда. Думается, мальчикам здесь будет лучше. Им на ранчо
скучно.

- Мы никогда на ранчо не скучали, - сурово сказала Лиза.

- Здесь, подумалось мне, школы лучше. Близнецы мои здесь большему
научатся.

- Моя дочь Оливия работала учительницей в Пичтри, в Плито и в Биг-Сер,
- возразила Лиза тоном, говорившим ясней ясного, что искать каких-то лучших
школ, чем эти, бессмысленно. Адам потеплел сердцем при виде такой железкой
верности родному гнезду.

- Да просто мне подумалось, - проговорил он.

- Сельские дети крепче и успешливей, - молвила она непререкаемо,
готовая подкрепить этот закон примером собственных сыновей. И, сосредоточась
затем на Адаме: Присматриваете, значит, дом в Салинасе?

- Пожалуй, что так.

- Сходите к моей дочке Десси. Она хочет вернуться на ранчо, к Тому. У
нее славный домик тут на проспекте, рядом с булочной Рейно.

- Обязательно схожу, - сказал Адам.- Ну, мне пора. Я рад, что вам здесь
хорошо.

- Спасибо, - сказала она. - Да, мне здесь уютно.

Адам шел уже к двери, когда она спросила:

- Мистер Траск, а вам случается видеться с моим сыном Томом?

- Да нет, не случается. Я ведь сижу сиднем на ранчо.

- Вы бы съездили, проведали его, - сказала она торопливо. - Мне
кажется, он скучает там один.- И смолкла, точно ужаснувшись своей
несдержанности.

- Съезжу. Непременно съезжу. До свиданья, мэм.

Закрывая дверь, он услышал голос попугая: "Заткнись, падаль". И голос
Лизы; "Полли, если не перестанешь сквернословить, я задам тебе трепку".

Не беспокоя Оливию, Адам вышел на вечерний тротуар, направился к
Главной улице. Рядом с французской булочной Рейно, за деревьями садика, он
увидел дом Десси. Двор так зарос высокой бирючиной, что дом почти скрыт от
прохожих. Аккуратная табличка пришуруплена к калитке: "Десси Гамильтон,
дамское платье".

На углу Главной и Центрального - "Мясные деликатесы Сан-Франциско",
окнами и на улицу, и на проспект. Адам завернул туда поесть. За угловым
столиком - Уилл Гамильтон, расправляется с отбивной.

- Садитесь ко мне, - пригласил он Адама. - По делам приехали?

- Да, - сказал Адам.- И матушку вашу навестил.

Уилл положил вилку, сказал:

- Я всего на часок. Не зашел к ней, чтоб не волновать. А сестра моя,
Оливия, подняла бы переполох в доме, закатила бы мне грандиозный обед.
Просто не хочу их беспокоить. И притом мне надо сейчас же обратно. Закажите
отбивную. Они здесь хорошие. Ну, как, на ваш взгляд, мама?

- Очень стойкая она женщина, - сказал Адам. Я чем дальше, тем сильнее
восхищаюсь ею.

- Это верно, стойкая. Как она сумела выстоять со всеми нами и с отцом,
не знаю.

- Отбивную, зажарить средне, - сказал Адам официанту.

- С картофелем?

- Нет... Или ладно, поджарьте ломтиками... Вашу матушку беспокоит Том.
У него все в порядке?

Уилл обрезал оторочку жира, сдвинул ножом на край тарелки.

- Мать не зря беспокоится, - сказал Уилл.- Что-то с ним неладно.
Супится, как надгробный памятник.

- У него была крепкая связь с отцом.

- Слишком уж крепкая, - сказал Уилл.- Сверх всякой меры. Никак не может
Том обрезать эту пуповину. В некоторых отношениях он как большой младенец.

- Я съезжу, проведаю его. Ваша матушка говорит, что Десси собирается
переселиться к нему, на родное ранчо.

Уилл положил нож и вилку на скатерть и воззрился на Адама.

- Не может быть, - сказал он.- Я этого не допущу.

- А почему?

Но Уилл уже спохватился, сказал сдержанно:

- У нее здесь процветающее дело. Она прилично зарабатывает. Как же
можно вот так все бросить.

Взяв снова нож и вилку, он отрезал кусок от оставшегося жира и положил
себе в рот.

- Я еду восьмичасовым, - сказал Адам.

- Я тоже, - коротко сказал Уилл. Он сделался неразговорчив.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

1

Десси была любимица семьи. Любили у Гамильтонов и хорошенькую Молли, и
упряменькую Оливию, и задумчивую Уну, но любимицей всех была Десси. Глаза ее
блестели, смех был заразителен, как ветряная оспа; веселость ее радужно
расцвечивала день и передавалась людям, и они уходили от нее веселые.

Изображу это так. Живет в Салинасе на Церковной улице, в доме 122,
миссис Моррисон, у нее трое детей и муж Кларенс, владелец магазина тканей и
одежды. Вот утром за столом Агнесса Моррисон объявляет: "После обеда я иду к
Десси Гамильтон на примерку".

Услышав это, дети радостно колотят медными мысками ботинок по ножкам
стола, так что детей приходится утихомиривать. А мистер Моррисон уходит в
магазин, бодро потирая руки и надеясь, что сегодня заглянет к нему
какой-нибудь заезжий комми. И если коммивояжер заглядывает, то получает
солидный заказ. И для детей, и для мистера Моррисона весь этот день озарен
радостью, а почему - они, возможно, уж и не помнят.

В два часа дня миссис Моррисон отправляется в домик, что рядом с
булочной Рейно, и остается там до четырех. А выходит со слезящимися от смеха
глазами и влажным, покрасневшим носом. На ходу она утирает нос, глаза и все
еще похохатывает, вспоминая. Быть может, Десси всего-навсего вколола в
подушечку несколько булавок с черными головками, преобразив ее в
баптистского пастыря, и подушечка произнесла краткую сухую проповедь. Быть
может, Десси поведала о своей встрече со стариком Тейлором, который скупает
старые дома и перемещает их к себе на пустырь, так что там уже полнейший
кавардак - сухопутное Саргассово море. А может быть, прочла вслух газетную
страничку сплетен - шутливые стишки - с соответствующими жестами. Не важно,
что именно сделала Десси. Важно, что это радостно-смешно и
заразительносмешно.