Чтение 96–й страницы книги ~Время игры~

Наверное, в расстройстве не нашел в себе сил и желания перечитать
Послание.

А этот - нашел. И решил сражаться с судьбой (Гамлет?). У него был
пример отца, деда и прадеда, монархов решительных, порою смелых до
безрассудства. Почему бы и ему не стать таким же, наступить на горло
собственной песне, ежедневно и ежечасно давить в себе прекраснодушие и
нерешительность?

Отсюда все и пошло.

Неясен оставался по-прежнему механизм возникновения развилки.

Ну, вышел Государь из монастырских палат обновленный и исполненный
решимости, и что?

Ступил начищенным гвардейским сапогом на брусчатку залитого весенним
солнцем двора уже в другой реальности?

Раздвоился в несколько минут или в одно мгновение?

А его двойник, утерев надушенным платочком слезы, тоже пошел к
автомобилю или карете там, в нашем истинном прошлом, навстречу
Порт-Артуру, Кровавому воскресенью, Цусиме и подвалу Ипатьевского дома?

Или все наоборот?

Развилка уже возникла, была создана Держателями, как создается она на
дороге мастером-строителем и инспектором ГАИ, ставящим перед
ремонтируемым участком табличку со стрелкой "Объезд".

И царь, как дисциплинированный водитель, увидел ее, притормозил и
повернул руль?

Забавно, непостижимо и отчего-то страшновато прикасаться к тайнам
такого рода.

Внутри реальностей жить все же проще, чем наблюдать эти процессы
извне.

Не зря все сотрудники азимовской "Вечности" были психами в той или
иной мере и степени.

Вечером мы посетили с Ириной кабаре "Бродячая собака" на Петровке.
Программа была интересна, хотя и слегка, на наш вкус, пошловата. Шутки
конферансье по большей части мы не понимали, слишком они были привязаны
к чуждым реалиям, музыка уступала нашим ВИА даже типа "Самоцветов", зато девушки-стриптизерки были выше
всяческих похвал.

Зря говорят, что биологическая эволюция человечества прекратилась.

Все двенадцать артисток, совершавших соблазнительное действо на
эстраде, а потом с ужимками и пританцовками рассыпавшихся между
столиками, чтобы гости полюбовались их прелестями поближе, были идеально
красивы.

Вот бы порадовался Иван Антонович Ефремов.

Каждая из девиц, трудящихся в довольно рядовом, да пусть бы и элитном
заведении соответствующего пошиба, с ходу прошла бы кинопробы на роль
Таис Афинской или ее подруги Эгисихоры.

Фигуры, груди, лица, волосы - все было по высшему стандарту. Пожалуй,
что и Ирина, запусти ее в их компанию, затерялась бы. Нет, это я
преувеличил, конечно.

Моя жена не затерялась бы нигде. Хотя бы из-за своих глаз и того
высшего качества шарма, которого не перебьешь никакими 90-60-90.

Но тем не менее... Особенных странностей в такой концентрации красоты
я не видел. Сотня лет спокойной и сытой жизни весьма способствует
улучшению генофонда. Я давно обращал внимание, как менялись лица русских
людей на фотографиях 20-х, 40-х и так далее годов. Разумеется, в лучшую
сторону.

Похоже, Ирина даже заревновала немного. Может быть, смотрел я на
девушек чересчур внимательно.

Не случайно же, когда мы вернулись домой и я нанес визит в ее
спальню, она исполняла свои супружеские обязанности с явной прохладцей,
а потом вдруг начала допытываться у меня, какие женщины были у меня во
время ее постороннего замужества и не изменял ли я ей позже, с той же
Сильвией или Ларисой.

- Почему ты не спрашиваешь, спал ли я с Натальей? На мой вкус, это
было бы интереснее... - Наталья вне подозрений. Ей, кроме Воронцова,
никто не нужен... - Чего же тогда вообразила, что кто-нибудь нужен мне?
Еще мой дед говорил: баб менять - только время терять... На том
скользкая тема и была закрыта. В благодарность за верность и постоянство
мне было позволено остаток ночи провести по своему сценарию.

Рассвет наступил, как всегда, рано. Хотя и около половины девятого
местного времени.

Я рассказал Ирине об итогах своих последних изысканий, а она, в свою
очередь, сообщила, что собственный опыт аналогичной работы тоже позволил
ей сделать некоторые выводы.

- Жаль, что у меня нет с собой "шара", тогда все было бы гораздо
проще.

"Шар", состоявший на вооружении всех агентов-координаторов,
работавших в нашей реальности, позволял собирать и анализировать
фиксированную информацию, касавшуюся любого живущего на Земле человека,
а также просчитывать и моделировать ситуации, в которых этого человека
предполагалось использовать. Но поскольку на "этой" Земле не было
аггрианской резидентуры, оснащенной центральным процессором, то и
оставшийся на "Призраке" "шар" здесь работать не мог.

А почему, кстати, здесь нет аналога нашей Сильвии? Вообще никаких
следов внимания аггров и форзейлей к этой реальности. Об этом я Ирину и
спросил.

Приблизительно зная ответ.

- Наверное, потому, что все эти реальности не совсем настоящие.
Представь, сколько специалистов потребовалось бы, чтобы перекрыть все
варианты... - А разве... - Конечно, нет, - поняла она меня без
продолжения. - Мы же не отсюда.

Аналогов у нас быть не может. У тебя они есть везде, где сложились
подходящие условия - в положенное время родились твои отец и мать,
встретились, и так далее... Можешь, кстати, на этот предмет в архивах
тоже покопаться... - Ну, уж нет! - Идея поискать в этом мире
родственников, а то и самого себя показалась мне отнюдь не
привлекательной. Зная историю своего рода, я догадывался, что уж деда по
отцовской линии найду точно, а вот самого отца - вряд ли, возможность же
появления здесь собственного аналога казалась мне исчезающе малой, но
тем не менее... - Если нет, то нет. А у меня же откуда копиям предков
взяться? Но я не об этом. При наличии "шара" нам ничего бы не стоило
выяснить все необходимое про господина Суздалева. Думаю, он имеет
некоторое отношение к интересующему нас вопросу... Если вообще не сам
все это организовал лет тридцать назад.

Тут моя любимая выбралась из-под одеяла, по пути на кухню чересчур,
на мой взгляд, поигрывая бедрами, тугими ягодицами и всем прочим,
заскочила в душ, вернулась, неся на подносе дымящиеся чашки кофе.

- Вот, дорогой, я тебе подаю кофе в постель, а не ты мне... - Так что
ты говорила насчет Суздалева?

- А, ерунда. Потом как-нибудь. Давай лучше продолжим, у тебя сегодня
как-то особенно хорошо получается... Только я хотел сообщить, что именно
думаю по поводу столь неожиданной смены сюжета, как она извлекла из-под
подушки свой пресловутый золотой "портсигар", поставила его на тумбочку,
откинув крышку. Неуловимым движением поднесла палец к губам. Потом почти
упала на меня сверху и тут же отстранилась, накинула на себя одеяло.

- Вот теперь все. Нужное слово сказано, а теперь на все их системы
слежения пойдет долгая-долгая запись наших любовных утех. Пусть дозорные
ребята балдеют и мастурбируют перед экранами.

- Зачем? - не сразу понял я.

- А чтобы они, во-первых, сообразили, что кое до чего мы добрались,
исследуя их мир, а во-вторых, что нам на их тайны в значительной мере
наплевать. Нам больше нравится любить друг друга, чем вникать в их
проблемы. Очередной ход - за Георгием Михайловичем. А теперь послушай...
Ирина, изучив и сопоставив официальные учебники истории, газетные
материалы, протоколы заседания Верховного Совета России и Организации
Объединенных Наций, статистические справочники, еще кое-какие документы
открытого и закрытого пользования за ближайшие тридцать лет, пришла к
выводу, что здесь имеет место очередной артефакт.

Не сходилось очень многое.

К примеру, дебаты представителей всевозможных партий в здешнем
парламенте, по традиции называемом Советом, и принимаемые ими решения
имели очень мало отношения к реальной политике государства.

То же самое можно было сказать об очень многих сферах здешней жизни.
Она развивалась как бы по двум линиям, не пересекающимся и не слишком
далеко расходящимся.

Ирина работала очень профессионально и сумела заметить еще одну
важную закономерность. Очень часто решения правительства принимались как
бы "вдогонку", задним числом оформляя уже случившиеся явления и процессы
в экономике и общественной жизни.

Это может показаться смешным, но за несколько десятилетий этого никто
как бы и не заметил. А может быть, и замечали, только не говорили вслух.

Картина вырисовывалась интересная.

Вот так вот. Десять парламентов законно избирались, обсуждали и
принимали законы, действовали непримиримая и конструктивная оппозиции, а
при сделанном со стороны беспристрастном анализе выходило, что никакого
отношения к реальной жизни страны это не имело.

Хитрость была в чем - жизненный уровень населения постоянно
повышался, внешняя политика тоже всех удовлетворяла, и постепенно люди
привыкли вообще не анализировать и не соотносить деятельность
законодательной и исполнительной власти с повседневной жизнью.

Нам это понять трудно. Наша жизнь вся состояла из политики, советской
или антисоветской, второй вопрос.

Но если вообразить, что трудно, будто бы я после окончания института