Я так замечательно расхаживал!). ПерваЯ ни с кем не контактировала.
или иначе подозреваемые или уже отягощенные уголовным делом.
Вечером...
их веселого кофе с ложкой сгущенки. Выпить горячего. Два стакана пойла
мне в самый раз. Дадут и три, праздники, никого нет.
ванного сахара.
вую). Ее мнение: Я попал под горячую руку. Под злую, в этот день, его
руку С разве Я не в курсе, что весь день Иван Емельянович ждал (он даже
выглядывал ее по палатам) медсестру Инну? Ждал, потому что была догово-
ренность, мучился, исходил нетерпением, а она (такаЯ вот она!) не приш-
ла. Не утерпел, позвонил С а Инны и дома нет! А ведь он выискал время,
оторвал от семьи. Он осталсЯ на праздники дежурить, на оба днЯ согласил-
ся, а она...
в воздухе.) И все же мы со вкусом поговорили про сестру Инну, не очень
красивую, но высокую, привлекательную, прежде всего длиннымиРпредлинными
ногами. Иван с немалым трудом выбил ей ставку сменной ТстаршейУ медсест-
ры. Она рвалась ему отплатить, чем в таких случаях главному и платят. Но
чтоРто у них не получилось... тут МарусЯ уже темнила и знала мало. Но
что знала, то знала: Иван Емельянович не только осталсЯ на постылое
праздничное дежурство, он и старшую (Калерия) отослал в праздничный от-
гул уже с утра, пусть отдохнет, у нее слишком наметанный глаз, всюду ле-
зет.
представлялось мне слишком легковесным. Не верилось. Тянули со мной це-
лых полдня! С пили спирт, чокались, заставили петь Веню, выспрашивали
(меня), вынюхивали и в конце концов перевели в Первую, а все оттого
лишь, что солидный мужчина был взволнован (и, возможно, взбешен) от-
сутствием молодой длинноногой бабенки? Неужели же известный психиатр
полднЯ ведет игру в психологические кошкиРмышки, сплетает вокруг больно-
го (вокруг меня) тончайшую убаюкивающую паутину разговоров, а в голове у
него однаРединственнаЯ нелепо повторяющаясЯ фраза, еще не пришла . Не
мог Я в это верить. (Даже какРто обидно.) То есть сначала да, сначала
медсестра, ожидание, даже нервозность и тягомотина праздников, но по-
томРто врачи (оба С Я уверен) пошли по следу, как гончие. Их пристраст-
ные слова. Их дыхание. Их гон.
ночь) врачи приемного отделениЯ тотчас дали знать Ивану, а тот С тоже не
медлил! С велел навести справки. Как Я после узнал, уже на другой день
спрашивающие ловко вызнали (через Тхеня) про мою прежнюю общагу, в какой
Я жил сторожем много лет. Стало понятнее. (Не писатель, а бомж.) Позво-
нили в общагу, а через них С в соседствующее отделение милиции, где в
следственном отделе им охотно подтвердили, да, был вызываем, да, прохо-
дил как один из подозреваемых С по делу об убийстве кавказца, да, ножом.
Не уверен, но, возможно, Я даже повис на Иване
Емельяновиче, мол, обязаны, коллега, такого
перепроверить. Разумеется, Я был гдеРто в самом конце
разнородного списка дел. Мелочь. Номер 168. Главврач,
понятно, и двух минут в голове менЯ не держал (больных
много, всякие), но вот в праздники с разной мелкой
суетой в подбор С именно так, Я шел заодно, С решил
слегка поспросить. Просто вдруг вспомнил. К тому же в
эти праздники с ним рядом оказалсЯ врач молодой и
энергичный. (ХолинРВолин считалсЯ мастером
психологически раздергивать.) Так что оба, вынужденные
дежурить, отмечали вне дома май, выпивали, считали
цезарей, обсуждали провал Срезневского в Минздраве и С
заодно, по ходу долгого днЯ С раздергивали меня. Это
жизнь. Притом что главным в их озабоченности был не Я и
не Срезневский, и не разведенный спирт на столе, и даже,
Я думаю, была не Инна, а праздничнаЯ тягомотина в
четырех стенах. Подумать только!..
С вдруг и на ровном месте (почему?) он повысил голос:
тят убить. Либо уже приложили руку.
тому что не верю, что такой, как вы, испугались!
лицо) слова. Слишком всеРтаки нервно. Ведь он уже давил, кричал. Все
трое вдруг докрасна раскалились. Иван давит. Холин вскрикивает. Я стою.
(В моих мыслях только дерг, дерг, дерг! С как кончик поджатого собачьего
хвоста.)
глазах он вдохновенно вычислял, лепил мой образ, пытаясь угадать (и от-
части угадывая) менЯ и мою невидную жизнь.
вы помните, С это он ХолинуРВолину, С при поступлении наш больной все
повторял про ночную бессловесную совесть.
похоже! Но проговоркаРто была двусторонняЯ. Сначала Я поддалсЯ и подумал
(не мог не подумать): мол, косит наш больной в сторону некоего будущего
правонарушения. Мол, почву готовит. А следом выйдет из клиники и когоРто
прибьет. Или покалечит. И даже, мол, если поймают, со всех важных сторон
защищен, так как толькоРтолько из психиатрической... Он показалсЯ мне
одним из работающих на опережение, не более того...
мировым именем. Но если не заедены проверками, не затолканы, не задерга-
ны и не завалены отчетами С мы ведь тоже думаем. Тоже и загадки разгады-
ваем! Порасспросили заодно и вашего больного братца Венедикта Петрови-
ча...
упустить свой вдохновенный порыв):
Поживший. Озабоченный своим ТяУ, но так ничего и не понявший... Второй
Венедикт Петрович.
показалось, что Я увидел свет и услышал боль. Окна. Я увидел окна. Каби-
нет стал светел и огромен. А во мне (изРпод их препаратов) оживала, про-
катываясь под кожей нарзанными пузырьками, моЯ боль.
моей ожившей болью. Боль еще оттуда, со слепящего снега брежневских де-
сятилетий С боль тянется, а Я несу ее (длинную боль, на плече), как не-
сут на плече доску, которую гдеРто и комуРто прибить к забору.
чай. Малозаметный Зюзин с ними С онРто и сделал, заварил им в электри-
ческом чайнике напрямую, пачка на всех. Как водитсЯ у врачей. Легкий
скорый чифирек.
ками, изгоняЯ излишки хмеля.
Березин Федор
Лукьяненко Сергей
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Афанасьев Роман