Чтение 96–й страницы книги ~Кио Ку Мицу!~

захватить "Гочкис", и застал там кузнеца, резчика Ху-мина и старого
рыбака. Все, кроме рыбака, решили уходить из деревни. Захватив пулемет,
узкой тропинкой спустились к озеру и, пригибаясь в камышах, вышли к лесу.
Позади них слышались выстрелы, которые гулко разносились по берегам озера.
В деревню пришли каратели.

Дождавшись темноты, Ху-мин решил вернуться в селение. Боялись, что
партизаны Чан Фэн-лина столкнутся с японцами. Может, удастся их
предупредить. Под утро резчик вернулся вместе с Чан Фэн-лином и двумя его
партизанами. Каратели оцепили деревню. Кто-то донес, что в кузнице бывают
партизаны. Рыбака закололи штыками и несколько раз выстрелили в него,
когда он лежал мертвый. Кузницу сожгли, но остальные фанзы пока не
трогают. Грозят сжечь деревню, если жители не выдадут партизан...

Резчик Ху-мин сказал:

- Степную траву всю не вырвать! Весной она вырастет снова, как только
подуют теплые ветры... Так писал Бай Дю-и, живший тысячу лет назад.

Ху-мин был самым грамотным среди сидевших рядом с Вадимом.

Совещались, что делать дальше. Чан Фэн-лин предложил сделать засаду, когда
японцы поедут обратно. Вадим сказал:

- Можно испробовать "Гочкис", он должен работать.

Кузнец Гун-лин лучше других знал окрестные места, он прожил здесь всю
жизнь.

- На восток дорога идет между озерами, через плотину, - сказал он, - и
упирается в скалы. Японцы обязательно поедут мимо скалы, другой дороги
нет. Место называют "Ущельем диких гусей".

- Это далеко? - спросил командир отряда.

- Если выйдем сейчас - к рассвету будем.

Солнце еще не взошло, над низиной поднимался туман, когда партизаны
подошли к Ущелью диких гусей. Ущелья здесь никакого не было, просто дорога
упиралась в скалу, обходила ее вдоль берега, а потом снова шла на восток.
От скалы до плотины с маленьким каменным мостом было метров двести.
Рассудили так: японцы выйдут из деревни утром, когда станет совсем светло,
- в темноте они не решаются ходить по китайским дорогам. Значит, здесь они
будут до полудня. Когда колонна перейдет мост и еще не достигнет скалы,
Ва-дин откроет огонь. Следом трое начнут стрелять из винтовок. Путь отхода
у карателей останется один - назад через плотину. Когда они сгрудятся на
мосту, надо выпустить последнюю ленту, потом броситься вперед и забрать,
что можно, из оружия, пока японцы не успеют еще прийти в себя. Если же
пулемет откажет... С тремя винтовками делать нечего...

Каратели, как и ждали, появились к полудню. На плотину впереди отряда
въехали два всадника - офицеры. Позади них пешим строем шли солдаты,
человек шестьдесят, колонну замыкало несколько повозок.

Укрывшись в кустарнике за камнями на вершине скалы, Вадим рассчитал, что
стрелять надо в момент, когда повозки только въедут на мост. Они загородят
путь, и там возникнет свалка. Лишь бы не отказал пулемет!..

Очередь хлестнула по лошадям, по всадникам, по солдатам, шагавшим в пешем
строю. Один офицер рухнул наземь вместе с лошадью, другой во весь опор
помчался назад, давя бегущих, падающих под пулями солдат. На узком мосту,
как и ожидали, началась свалка. Кони сбились, вставали на дыбы,
опрокидывая повозки. Вадим перезарядил ленту и ударил еще раз, в самую
гущу...

Винтовочных выстрелов он не слыхал. Сверху увидел, как на дорогу выскочили
его спутники и начали торопливо собирать брошенное оружие. Кузнец Гун-лин
ухватил с повозки пулемет, коробку с патронами и бросился назад.

Бой продолжался одну-две минуты. Партизаны, собрав в охапку отбитое
оружие, скрылись в кустах. Вадим дал еще одну очередь вдоль плотины,
прикрывая отход, и побежал следом.

Трофеи оказались не малые - семнадцать винтовок, пулемет, патроны,
самурайский меч и пистолет, снятые с убитого офицера.

Задыхаясь от бега, остановились ненадолго в глубине леса и, разделив
поклажу, углубились в горы.

Советский летчик Вадим Губанов сделался китайским партизаном и "советником
отряда", а переводчиком его - Ван Ваныч, уличный фокусник, торговавший
когда-то в Москве китайскими фонариками, трещотками и цветами.

Отряд Чан Фэн-лина, действовавший в глуши на границе Хенани и
насчитывающий вначале несколько десятков человек, с появлением оружия
начал быстро расти. Расселившись в лесистых горах, в пещерах, высеченных в
скалах неведомо кем и когда, партизаны то спускались к озерам, то выходили
на Ханькоуский тракт и нападали на мелкие японские гарнизоны или
обстреливали проходящие колонны и снова возвращались в горы. Больше месяца
жили в буддийском монастыре, пока карательный отряд не нащупал партизан и
не заставил их уйти с насиженного места. В середине лета, когда жара стала
нестерпимой и Вадиму казалось, будто он снова задыхается у горячего котла
в каморке Ху-мина, их отряд захватил уездный городок Лухоу.

К наступлению на Лухоу готовились долго. Сначала туда отправили кузнеца
Гун-лина с несколькими партизанами. Они пристроились работать в кузнице
недалеко от городских ворот, и эта кузница сделалась подпольным штабом.
Сюда доставляли оружие - гранаты, винтовки, ножи, кремневые ружья,
привезли разобранный по частям пулемет - запрятали его в крестьянской
повозке под овощи и привезли.

В Лухоу стоял маленький японский гарнизон. Справиться с ним не
представляло большого труда, но уездный городок был обнесен высокой
каменной стеной, японцы закрывали на ночь ворота и выставляли усиленную
охрану.

Перед рассветом у городской стены скапливалась толпа крестьян, приехавших
на базар с повозками или пришедших с корзинами за плечами. С восходом
солнца ворота открывали, и крестьяне устремлялись в город. Этим и решили
воспользоваться партизаны.

В день, назначенный для атаки, среди крестьян, толпившихся у ворот, можно
было увидеть многих партизан, равнодушно глядевших вокруг и будто бы не
узнающих друг друга. Резчик Ху-мин принес на продажу резные деревянные
фигурки, кухонную утварь, сделанную из бамбука и кокосовых орехов...
Сбросив с плеча гибкое коромысло, он терпеливо ждал, присев на корточки
возле корзин, из которых торчали решета, половники, плетеные сумки,
бодисатвы с бесстрастными деревянными лицами, которые всегда находили
спрос для домашних, семейных алтарей... Рядом с неуклюжей повозкой,
запряженной остророгими худыми быками, покуривая трубку, стоял Чан Фэн-лин
в крестьянской одежде и лениво переговаривался с соседом...

Взошло солнце. Солдаты, придерживая винтовки, стали открывать тяжелые
ворота. Толпа зашевелилась, придвинулась ближе. Но тут раздался выстрел -
сигнал атаки, партизаны бросились на японских часовых. Некоторым сразу же
удалось прорваться за городские стены. Солдаты пытались закрыть ворота.
Стали отстреливаться. Пулеметный огонь с тыла решил исход схватки -
партизаны проникли в город, бросились к городской комендатуре.

Партизанам достались отличные трофеи - запасы продовольствия, боеприпасы,
оружие, даже полевая пушка, которую японские артиллеристы так и не успели
пустить в дело.

Добытые трофеи погрузили на подводы, и крестьянские телеги, доверху
заваленные военным добром, потянулись из города.

Город три дня был в руках партизан. Они покинули его, узнав, что к Лухоу
приближается отряд карателей.

После нападения на уездный город партизаны притаились, прекратили боевые
действия, чтобы сбить с толку проследовавших их карателей. За четыре
ночных перехода ушли на полторы сотни ли - в тыл японской экспедиционной
армии. Атака Лухоу стоила партизанам значительных потерь - погибло семь
бойцов и двенадцать человек было ранено. Некоторых оставили в монастыре,
других расселили по деревням, но троих тяжелораненых пришлось оставить в
Лухоу, доверив их попечению жителей. Конечно, это было ошибкой - оставлять
раненых в городе, покинутом партизанами, но что оставалось делать?
Умирающие не выдержали бы самого короткого перехода.

Японцы же, вернувшись в Лухоу, выместили на них всю злобу, применив самую
жестокую средневековую казнь: раненых партизан скрутили веревками так, что
они не могли пошевелиться, и распластали на молодых, только что
проклюнувшихся из земли бамбуковых порослях.

Казалось бы - нежные, безобидные, как птенцы, побеги бамбуков! Но они
отличаются огромной стремительной силой - вырастают за сутки на десятки
сантиметров, пробуравливают все, что встречается на их пути... Троих
партизан нашли в бамбуковых зарослях близ городской стены. Сквозь их тела,
распластанные на земле, проросли молодые бамбуки...

Пошел четвертый месяц, как Вадим сделался китайским партизаном. Он не
оставлял мысли пробраться к своим, но это казалось невероятным. Несколько
раз летчик заводил разговор об этом с командиром отряда.

- Подожди, Ва-дин, может, к нам прилетит самолет, я хочу связаться с
войсками...

Какой же самолет может прилететь в горы? Как он сядет? В лучшем случае
сбросит оружие. Но куда? Отряд постоянно меняет место...

- Как ты думаешь связаться с войсками? - допытывался Вадим.

- Пока не знаю, - откровенно признавался Чан Фэн-лин.

На том разговор и кончался...

Когда после налета на уездный город каратели несколько поуспокоились,
отряд снова перешел в район Лухоу. Разведчики сообщили, что в двадцати ли
от города японцы оборудовали полевой аэродром и перегнали туда несколько
самолетов. Каждый день летчики приезжают из города на аэродром, а вечером
возвращаются обратно.

- Вот это дело стоящее! - воскликнул Вадим, когда Ван Ваныч перевел ему
сообщение разведчиков. - Скажи командиру: надо устроить налет, как на
Лухоу...

- Твоя мала-мала хочет летай, - пошутил Ван Ваныч, - хочет взять феди...
Шибыка хорошо, а?

Вадима вдруг осенило: а если и в самом деле! Отбить самолет и... Вот было
бы здорово!