он все же разбирал. Но что-то сказать в ответ сил уже не было. Удивленные
лица, полные сочувствия! Смутные воспоминания о том, как его тащили по
палубе среди трепещущих рыб.
то же мгновение его охватил сон. Благословенный сон.
***
оборачиваясь, он чувствовал леденящий холод этого взгляда. Он судорожно
схватил баллончик с дезодорантом. А затем железные пальцы легли ему на шею и
нечеловеческая сила отбросила его от распахнутой аптечки.
спину. В то мгновение, когда тело его находилось в воздухе, он подумал, что
непременно свернет себе шею или сломает позвоночник. Но он упал не на пол, а
в ванну, и вода смягчила удар.
воздухе. Он поднял руки, из последних сил пытаясь загородиться от удара, и
этим движением сбросил колпачок баллончика. Тень приблизилась, склонилась
над ним, и Луис Ричтер понял, что это его единственный и последний шанс.
слабый всхлип, хватка на его горле чуть ослабла. Он попытался подняться, но
удар в грудь лишил его возможности действовать обдуманно и целенаправленно.
представляло собой множество серых пятен, одних только серых, других цветов
больше не существовало. Покачиваясь в теплой воде, он уже не мог понять, где
верх, а где низ, ?лево? и ?право? ничем не отличались. Словно он плыл в
безвоздушном пространстве, не зная ни цели своего назначения, ни маршрута.
язык. Глаза выпрыгивали из орбит, дыхание срывалось.
нота, высокая нота, которая звучала и звучала без начала и без конца. Он не
мог понять, откуда исходит этот звук, и вдруг увидел перед собой мерцание -
прямо на него надвигалась тонкая горизонтальная полоса. Что это?
отраженным светом высокие скулы, прямые красивые брови, глаза скрывала тень.
Неужели Ким, эмиссар Директора?
думать, рассуждать, искать пути к спасению. А сознания того, в какую
смертельную опасность он вверг Трейси, оказалось достаточно, чтобы зажечь в
нем последний пламень жизни. И хотя тело его было поражено болезнью и у него
не было никакого оружия, Луис Ричтер принял бой.
полосе. Он закричал от боли, пытаясь не дать ?этому? приблизиться к
горлу. ?Это? оказалось туго натянутой стальной струной, она как
хирургический скальпель глубоко врезалась ему в ладони.
старик схватился за струну, он одним движением кистей сделал из нее петлю и
стянул ею руки Ричтера. Он так сильно натянул концы струны, что пение ее
стало еще громче, сталь терлась о сталь, сталь пела и ликовала, перерезая
руки старика.
все глубже и глубже врезалась в кожу, из раны струилась кровь. Но Ричтер все
еще сдерживал убийцу, понимая, что стоит ослабить сопротивление, и в ту же
секунду он будет мертв.
капая в ванну, собиралась колеблющимися красными облачками.
ее, и старик собрал последние силы. Боль захлестнула его - она сотрясала
плечи, превращала руки в тяжелые свинцовые трубы. Он поджал ноги и с диким
криком выпрыгнул вверх.
которое когда-то было одним из величайших чудес природы, и накинул стальную
петлю на шею старику. Он дернулся лишь раз. Ну, может, еще один.
множество других. И затем насилие, которое, вероятно, ему просто приснилось,
закончилось, исчезла боль, а вместе с ней и все... Все, что когда-то было.
***
всего-то обертку от жевательной резинки.
Туэйт осторожно разворачивал цветную бумажку. Под глянцевой этикеткой с
надписью ?Джусифрут? показалась серебристая фольга. Обертка была прилеплена
к задней стенке шкафчика.
интересом рассматривали то, что было завернуто в фольгу.
осведомился Туэйт.
ухмыльнулся. - Я уговорю его, скажу, ну, что наше дело находится на контроле
ФБР.
естественно.
ресторана, у самого озера, живут две очаровательные сестры-близняшки. Я их
знаю, он - нет.
тощий, длинный как жердь человек с уныло висящим носом и кустистыми бровями.
Впалые щеки его густо заросли щетиной.
подобранные контактные линзы. - Белый порошок, который меня попросил
идентифицировать Арт, - героин. Чистый героин, - он по очереди оглядел всех
присутствующих. - Когда я говорю ?чистый?, я имею в виду вещество с
однородностью состава сто процентов. Честно говоря, никогда ни с чем
подобным лично я не сталкивался.
Морис пожал плечами. - Если хотите знать мое мнение, то я бы сказал, что до
этого героина рука американца не дотрагивалась, наши химики используют иные
процессы.
дизайнерский порошок. Ну, и что это нам дает?
Продолжай, Морис.
стороне фольги было что-то написано. Надпись была засыпана героином, и мне
пришлось применить пару растворов... впрочем, вам это неинтересно. Короче,
теперь все читается.
место.
имеем Макей-плейс. Вам это что-нибудь говорит?
***
дело в их древности, в особом аромате истории Европы, где ордена обладали
настоящей властью, властью прямой, как рыцарский меч, и не терпящей никаких
компромиссов. Гром копыт боевых коней, поля и равнины, щедро орошенные
кровью неверных. Крестоносцы, искатели святого духа, ангелы победы во имя
Господа и отечества.
замерший неподвижный воздух, словно до сих пор хранящий гордость и славу
веков. В этом месте Макоумер мог позволить себе столь торжественные мысли,
он любил это место и охотно отдавался во власть его атмосферы.
назначенного времени, и теперь вполне оправился от невероятного доклада
Киеу, к нему вновь возвращалось чувство юмора. Очень печально было слышать,
что Киеу так и не смог найти Тису, но прискорбнее всего было слушать, как он
об этом докладывает. Что ж, придется поручить Тису Монаху, хотя Макоумер
старался как можно реже полагаться на него.
души он даже жалел, что отправил Киеу в Кампучию. Надо было предвидеть, что
подобное задание может оказаться для него более чем сложным. И вот
результат: вне всякого сомнения, психологическая травма. Но вспыхнувшая с
новой силой любовь к Тисе ослепляла Макоумера, он мечтал увидеть ее еще хоть
раз, сжать в своих объятиях - мысль о ней уже стала невыносимой. Он сгорал