Здесь на краю песка было несколько скал, но воображение бежало вперед, за
них, к ветрам, пыли, редким и одиноким растениям и животным, дюне,
сливающейся с дюной, пустыни с пустыней.
молитву по влаге, звучала чуть измененная серенада новому Шаи Хулуду. Едва
Лито это понял, как музыка зазвучала для него напевом вечного одиночества.
научился жить жизнью, свободной от страстей. Его мистицизм Свободного
утончился до жуткой грани: все, что он имел при себе, было ему необходимо
- но только это и было. А это составляло всем лишь накинутую робу,
спрятанного в ее складках ястреба Атридесов и кожу,
которая-не-его-собственная.
кончикам крыльев он узнал стервятника. От этого у него заныло в груди. Как
и дикие Свободные, стервятники живут в этой стране, потому что здесь они
рождены. Ничего лучшего они не знают. Пустыня делает их такими, какие они
есть.
Она-то и была причиной того, почему он не мог уйти в пустыню, подобно
своему отцу. Лито припомнил слова Айдахо очень давних дней: "Эти
Свободные! Они восхитительно жизненны. Я никогда не встречал жадного
Свободного".
все это изменит, но жестокой ценой. И управлять этим курсом будет все
трудней и трудней по мере их приближения к вихрю.
расплатой за неправильный шаг.
голосок произнес:
не Муад Диб, не Пол Атридес". Пустыня сделала его тем, что он есть сейчас.
Пустыня и шакалы Джакуруту с их чрезмерными добычами меланжа и постоянным
предательством. Проповедник состарился. Да, состарился, не несмотря на
спайс, а благодаря ему.
ребенок-поводырь остановился.
него самого, благоговение которого умерялось ненасытным любопытством.
Молодые глаза томно поблескивали над маской стилсьюта детского размера.
естественное уважение Свободного к личной жизни других взяли верх. Ребенок
удалился.
как я, в прежние мои дни".
они к сокрушительному кризису. Теперь Лито будет полагаться не на чистое
видение, а на управление видением.
себе никогда не позволял. Слишком долго это тело пребывало вне прежнего
режима самодисциплины, слишком часто Джакуруту изменнически наполняло этот
мозг безумием. И Проповедник подумал, что может, и не слишком мудро
возвращаться в Джакуруту.
и я должен вернуться. Ты можешь отправиться вместе с Гурни.
видений, подумал: "Играет ли он в игру предвидения?" Нет. Он никогда
больше не пойдет этой дорогой. Он ведал о ловушке частичных уступок.
Каждое слово Проповедника подтверждало, что он передал видения своему
сыну, понимая, что все в этом мире уже предугадано.
парадокса в парадокс.
скажешь Гурни?
воздухе вокруг него, в земле у него под ногами, в парящей птице,
смотревшей на не-ребенка, который был его сыном. Резкий вопль его прежних
видений скребся в его горле.
в Арракине. Они опять вступят в игру с ужасающими и смертоносными силами,
которые никогда не смогут принести им покой.
головы их обнажены, браслеты на шеях, платья тонки и открыты. Их длинные
черные волосы сперва развевались, затем нахлестывали им на лица, когда они
щурились.
высоты своего храма. Была середина утра, час, когда на площади начинал
растекаться запах сдобренного спайсом кофе - от торговцев под тенистыми
аркадами. Вскоре она должна будет выйти приветствовать Фарадина,
преподнести формальные дары и присутствовать при его первой встрече с
Ганимой.
только один человек будет готов ухватить свою выгоду. Куклы танцуют точно
так, как потянешь за веревочку. Как она и надеялась, Стилгар убил
Агарвиса. А Агарвис привел похитителей к джедиде, не ведая о том, что
секретный передатчик был спрятан в новых сапогах, которые она ему
подарила. Теперь Стилгар и Ирулэн ждут в темницах Храма. Может, они и
умрут, а может, их можно будет и как-то иначе с пользой употребить. Пусть
подождут: вреда не будет.
площади глазами напряженными и не бегающими. Принцип равенства, начавшись
в пустыне, переселился и в города и городки Свободных, до сих пор упорно в
них сохраняясь, но социальные различия между мужчиной и женщиной уже
давали о себе знать. Это тоже отлично соответствует плану. Разделяй и
властвуй. Алия улавливала что в том, как двое Свободных смотрят на этих
инопланетянок и их экзотический танец, уже ощущается еле заметная
перемена.
жары, в это время года начинавшейся прямо на восходе и достигавшей пика в
полуденные часы. Температура каменных плит площади наверняка намного выше.
Неуютно для этих танцовщиц, но они все продолжали кружиться и изгибаться,
взмахивать руками и волосами в страстном упоении танцем. Они посвятили
свой танец Алии, Чреву Небесному. Об этом Алии шепнула специально для
этого пришедшая служанка, глумясь над инопланетянками и их странными