Чтение 97–й страницы книги ~Драконы Осенних Сумерек~

Подобные незаметному торфяному пожару,

готовому неожиданно вспыхнуть.

Осененный крыльями Зимородка,

Вышел Хума путем Розы,

В ясном сиянии Розы.

Противостоя. Драконам,

Удалился он к самому краю мира,

В Чащу, куда привел его Паладайн,

И там, познав муки духа и тела,

Он стал собою самим.

Тогда и предстал ему Белый Олень,

Посланец Первоначал Творенья,

И Время застыло в полете, когда у края лесов

Изголодавшийся Хума приложил стрелу к тетиве,

Благодаря Богов за щедрую милость...

Но загляделся на корону рогов,

Дивно изогнутых, подобно символу сердца,

И опустил лук,

И время возобновило свой бег.

И Хума пошел за Оленем, несшим в рогах

Юный сеет утра и росчерк орлиного когтя,

А перед ними возносилась Гора,

Окутанная ночными тенями,

И три луны замерли в небе.

Светало, когда Белый Олень

Покинул Хуму в роще у подножья Горы,

И тот не искал его более, ибо увидел

Конец тяжкой дороги и обещание зеленой весны

В глазах Женщины, вышедшей навстречу ему.

Святы были дни, что он с нею провел,

Свят был воздух, внимавший словами забытым песням любви,

И, заслушавшись, луны склонились над Великой Горой.

И она бежала его, уклончивая, как пламя,

Прекрасная, безымянная и оттого прекраснее вдвое.

И узнали они, что земля, полет облаков

И самая Чаща -

Просты и бесхитростны перед чащобами сердца.

И вот наконец она поведала ему свою тайну...

Не женщиной была она, не из племени смертных, -

Породил ее род могучих Драконов.

Потемнело небо над Хумой, качнулись луны,

Краткая жизнь травы казалась насмешкой над человеческим родом,

Меркнул свет над ощетинившейся Горой.

Но Женщина воззвала к Паладайну,

Воззвала к его мудрости, испрашивая ответа,

Желая отрешиться от Вечности

И серебряными руками взрастить рощу надежды.

Молился с нею и Хума. И вот вернулся Олень,

И на восток,

Пустынными полями, обращенными в золу,

Сквозь кровь и пожарища - ибо здесь промчались драконы -

Зашагал Хума, влекомый мечтой о Серебряной Драконице,

Ведомый Оленем, скачущим впереди.

И наконец в Храме

У самых пределов востока,

Там, где обрывался восток,

Ему предстал Паладайн в сиянии славы, в звездном венце.

И дал Хуме выбор - тягчайший из всех возможных,

Ибо знал Паладайн, что сердце рождает мечты,

Способные бросить нас за ускользающим светом,

В погоню за невозможным.

Вернувшись с невестой к людям,

Под родные тростниковые крыши,

Хума отказывался от тайны Копья.

И оставлял мир во власти драконов.

Взяв же Копье,

Избавит он мир от насилья и смерти -

И потеряет любовь.

Тяжкий выбор! И вспомнилось Хуме,

Как его баюкала Чаща, навевая мысли о вечном,

Как солнце ограждало его от беды.

А теперь черная луна кружила в небе над Кринном,

Высасывая жизнь из рощ, из Горы,

Из покинутых деревень.

Выбор его был подобен жаркой боли в ладони,

Что мерещится человеку, лишенному руки.

И она пришла к нему в ореоле сияющих слез,

И он увидел во сне, как рушится и воскресает мир,

Отраженный в гранях Копья.

В ее прощании были гибель и возрождение,

И напряжение сердца разорвало круг горизонта.

Хума принял Копье, и продолжилась история мира.

Бледный жар метнула его занесенная длань.

Три луны и солнце вместе выплыли в небо,

Ожидая чудес.

Хума устремился на запад, к Башне Верховного Жреца,

И Серебряная Драконица мчала его на крыльях.

Плыла под ними обугленная земля,

Где лишь мертвые шептали имя драконов,

А люди в Башне, окруженные крылатым врагом,

Криками умирающих и ревом хищного ветра,

Ждали последнего мига тишины,

Когда изменяют потрясенные чувства

И разум погружается в черноту.

Но далекий рог Хумы

Отразился эхом от бастионов.

И соламнийцы подняли взгляды

К пределам восточного неба, и даже драконы

Взвились повыше, предчувствуя

Какую-то ужасную перемену.

И в шуме их крыл, из сердца пустоты, в плаще мрака

Матерь Ночи слетела на землю, в солнечный свет,

И небо рассыпалось тьмою и серебром.

Лежал на земле Хума. И рядом с ним - женщина.

Изорвалось ее серебро, и трепет весны

Ушел из зелени глаз. Но имя свое

Успела она прошептать, когда Владычица Тьмы

Зависла в небе над Хумой.

Видели люди, смотревшие с бастионов,

Как тени играли на крыльях Матери Ночи,

Лишенных цвета:

Камышовая крыша, уголок лесной чащи

И серебро, облитое кровью.

И тьма, непроглядная до того,

Что глазу чудилось сияние.

Ни воздуха не было в ней, ни тени, ни света.

И Хума ударил Копьем,

В последний раз ударил Копьем

Прямо в чудовищную пустоту.

И соскользнул в сладостное забвение смерти,

В сияние вечного света.

Так Копьем, помноженным на узы братства

Готовых идти вперед до последнего вздоха,

Изгнал он драконов обратно в ничто, в никуда.

Тишина разлилась над страной, поющая тишина.

Земля дышала свободой, земля сияющих красок,

Овеянная светлыми ветрами.

А Рыцари упокоили Хуму, и с ним Копье,

В той самой рощице на ладонях Горы.

Когда же туда пришли поклониться паломники, то узрели,

Что Копье, и броня, и сам Победитель Драконов

Сокрылись от людских глаз.

Но в полнолуние,

Когда двойной сеет алой и серебряной лун

обливает хребты,

В небе вновь бродят Женщина и Мужчина,

Мерцающие серебром и сталью, сталью и серебром -

Над тростниковыми крышами,

Над кормилицами-деревнями.

г========================================================================¬