Чтение 97–й страницы книги ~Волоколамское шоссе~

задачу. Вы меня поняли?

- Да, товарищ генерал.

- Что-нибудь вас смущает? Думайте, думайте за противника.

Войдя в роль немецкого военачальника, я не затруднился применить
элементарную военную хитрость. Скрытно сосредоточив главные силы, я нанес
вспомогательный и где-то неподалеку еще и так называемый демонстративный
удар, отвлек в этом направлении резерв Панфилова и лишь затем неожиданно
рванулся вперед главной группировкой, рванулся к Волоколамскому шоссе, на
его убегающую к Москве ленту, уже никем не загражденную.

Панфилов кивал, слушая меня. Очевидно, он уже не раз перебрал в уме эти
возможности.

- Так, так, - произнес он. - Неожиданно? Скрытно? Э, товарищ...
виноват... господин командующий. Отдайте же приказ сосредоточиваться в
лесах, куда не проникнет посторонний взгляд. Вы готовы на это? Зимняя
одежонка у вас есть? Готовы лишить свои войска, которым была обещана
молниеносная война, летняя военная прогулка, лишить их всяких удобств,
печей, теплых домов в стужу? Решаетесь на это?

В качестве немецкого командующего я был вынужден признать:

- Нет, не решаюсь.

- Ничего, - иронически утешил Панфилов, - придет время, когда вы,
господин противник, к этому будете готовы... Войну, товарищ Момыш-Улы,
надо брать в ее реальности. Врага видеть таким, каков он есть. Против нас
сосредоточена развращенная, разбойничья армия. Привыкшая воевать с
удобствами. С ограблениями. С посылками домой... Конечно, они еще узнают
иную войну. Но пока... Командуйте, командуйте. Обманывайте меня.

Я опять действовал за противника, Панфилов разбирал мои ходы.

Вот он посмотрел в окно, к чему-то прислушался. Где-то далеко изредка
рявкали орудия.

- Слышите? Немец пристреливает свою артиллерию... Внезапная ночная
переброска? А новая пристрелка? Она вас выдаст, если мы сумеем внимательно
слушать.

С фронта опять донеслись голоса пушек.

- Если сумеем внимательно слушать, - повторил Панфилов.

Вот он живо повернулся ко мне, заглянул в глаза.

- Признавайтесь, ведь у вас вертится на языке вопрос: а Волоколамск?

Он угадал. Я подтвердил, что действительно вспоминаю потерю
Волоколамска. Там резерв Панфилова, мой батальон, был отвлечен в сторону,
не оказался на пути главного удара немцев.

- Почему же, товарищ Момыш-Улы, это случилось? Почему вашего генерала
провели?

Он с интересом ждал моего ответа.

- Был прорван фронт, товарищ генерал.

- Да, линия фронта. Мы с вами уже об этом толковали. Гипноз линии,
прежней линейной тактики. С этим всерьез надо разделаться. Не только мне,
но и вам, и вам, товарищ Момыш-Улы. Вы меня поняли?

Он снова взглянул на карту. Его рука потянулась к стриженным
по-солдатски, изрядно тронутым сединой волосам, он почесал в затылке.

- Конечно, всякое может случиться. Один ваш батальон, товарищ
Момыш-Улы, заменяет мне пять батальонов. В уставе этого мы не найдем.

Он посмотрел на красную книжечку устава, вновь ее взял, перелистал.

- Не найдем, товарищ Момыш-Улы. Война в ее реальности не записана в
уставе. Хотя... Э, хорошо сказано!

Карандашом, двумя чертами на полях, Панфилов отметил несколько строк. И
прочитал вслух:

- "Упрека заслуживает не тот, кто в стремлении уничтожить врага не
достиг цели, а тот, кто боясь ответственности, остался в бездействии и не
использовал в нужный момент всех сил и средств для достижения победы".

Подумав, он продолжал:

- Придет время, когда немцы будут перенимать наш опыт отступательных
боев, приемы, которые мы вырабатывали. Но вот этому... - Панфилов еще раз
провел на полях карандашом, - этому гитлеровская машина не научится.
Педантичное исполнение - это ее заповедь. Лучше остаться в бездействии,
чем проявить инициативу. А мы...

С воли донесся конский топот. По-видимому, кошевка генерала вернулась.
Панфилов, взглянув в окно, докончил фразу:

- ...мы выросли в традициях инициативы. Для нас инициатива - это... -
он повертел пальцами, подыскивая слово, - это... Ну, вы меня понимаете!

В горенку вошел Рахимов, доложил, что командиры рот явились.

- Хорошо. Зовите их сюда. - Панфилов встал, поглядел по сторонам. - А
стульев, товарищ Рахимов, всем хватит?

Неторопливо сложив свою карту, генерал спрятал ее в полевую сумку. На
столе остался принадлежавший мне лист, кое-где уже тронутый пометками
Панфилова.

Через порог один за другим шагнули три лейтенанта. Они вытянулись перед
генералом. Прозвучала бойкая скороговорка Брудного:

- Товарищ генерал, по вашему приказанию явился. Командир роты лейтенант
Брудный...

Он, маленький, черненький Брудный, чувствовал себя, видимо, свободнее
остальных. Внятным, хотя и простуженным басом назвал себя Заев. Его
угловатое, с провалами щек, лицо было чисто выбрито, рыжеватые волосы
наголо острижены. Подворотничок, которым прежде Заев пренебрегал, теперь
белой, свежей полоской окаймлял жилистую, с острым большим кадыком шею.
Доложившись, он сжал рот. Глаза, затененные сильно развитыми бровными
дугами, неотрывно смотрели на генерала. Очередь была за Филимоновым.
Развернув плечи, выставив грудь, он, кадровик, отчеканил уставные слова.
На его крепкой шее вздулась, напряглась жила.

Рахимов тем временем внес, поставил недостающие стулья.

- Всех вас, товарищи, я знаю, - произнес генерал. - А вы знаете меня.
Садитесь, давайте закурим.

Он раскрыл коробку "Казбека". Я быстро зажег спичку, поднес генералу.
Все закурили. Однако напряженность, как я чувствовал, не рассеивалась. Из
кармана кителя Панфилов вынул зажигалку.

- Вот получил подарок из Алма-Аты. Но что-то капризничает... Забросить
неудобно. Посмотрите-ка, товарищ Заев. Ведь, кажется, вы оружейник.

Заев взял сияющую никелировкой вещицу, крутнул стальное колесико
загрубелой подушечкой большого пальца - брызнули белые искры, но огонек не
затеплился. Заев еще раз высек пучок искр, и снова впустую.

- Собственно, я всегда на пару с политруком Бозжановым, - пробурчал он.

Панфилов мигом откликнулся:

- Да, где же Бозжанов? Ведь вы, товарищ Момыш-Улы, взяли его в штаб?

- Помогает мне, - ответил я.

- Но ведь не только же на кухне.

Шутка генерала вызвала улыбки. Я гаркнул:

- Бозжанов! К генералу!

Панфилов посмотрел на меня:

- Ну зачем же так грозно? Должно быть, он там, бедняга, испугался.

Этой новой шуткой он еще поразвеял дух стесненности.

Вбежал Бозжанов, остановился, вытянул руки по швам. Я смотрел на его
вскинутую голову, на черные, с курчавинкой волосы, на плотную фигуру. И
вновь, как однажды на марше, мне подумалось: "Стрела!"

- Товарищ Бозжанов, - сказал генерал, - тут, кажется, требуется и ваше
активное участие.

Он кивнул на Заева, державшего зажигалку в костлявом большом кулаке.

- Как, товарищ Заев, не получается?

- Дай-ка, Семен, - сказал Бозжанов.

- Погоди.

Еще некоторое время Заев продолжал держать зажигалку в кулаке. Затем
легким, без усилия, движением пальца снова высек искру. И фитилек вдруг
запылал.

- Дело простое, товарищ генерал. Бензин малость тяжелый. Недостаточной
очистки. Летучесть недостаточная. Надо согреть в руке.

Глаза Заева уже не были скрыты, тенями бровных выступов. Неясная,
неполная улыбка удовлетворения прикрасила его нескладные черты.

- Только и всего? - воскликнул Панфилов.

Теперь он сам добыл огня. Задул и вновь зажег.

- Послужит, послужит, - довольно проговорил он. - Спасибо, сынок. - И
повертел зажигалку. - Значит, подержать в руке, согреть?.. Любопытно,
очень любопытно...

Панфилов стал расспрашивать, как одеты-обуты бойцы, обеспечены ли
баней, довольны ли пищей. Командиры свободно отвечали.

- Теперь, товарищи, - сказал Панфилов, - придвигайтесь к карте.
Потолкуем о том, что нам предстоит... Видите, это фронт дивизии...

Несколькими штрихами черного карандаша он схематически обозначил
расположение полков. И стал излагать свои мысли, которые только что
выложил мне:

- Противник готовится к рывку. Где-то будет нанесен главный удар с
целью выйти на шоссе. - Тупым концом карандаша Панфилов провел по
убегающей к Москве прямой полоске. - Второго эшелона обороны у меня нет.
Вы, товарищи, мой второй эшелон. Какова будет ваша задача? Встать на пути
немцев и удерживаться, пока отходящие части не займут новый рубеж.

Он опять обратился к карте, по ней опять заходила его указка-карандаш.

- Вот дороги, которые ведут к шоссе. Я вас выброшу, как только
обозначится прорыв. Где же он случится? В одном из этих пяти направлений.
Поэтому для вас я тут наметил пять маршрутов.

Он повторял то, что я уже слышал, но повторял с новыми подробностями,
проясняя, дополнительно освещая задачу. Все это у него было выношено,