Витька никогда не распылялся, и его представление об отдельных людях
немедленно им синтезировалось в коллективные образы, в знанаие групп,
линий, различий и типических явлений.
выразитель истинного горьковского духа. Митька счастливо вырос и сделался
чудесно стройным юношей с хорошо посаженной, ладной головой, с живым
черно-брильянтовым взглядом несколько косо разрезанных глаз. В колонии
всегда было много пацанов, которые старались подражать Митьке и в манере
энергично высказываться с неожиданным коротким
жестом, и в чистоте и прилаженности костюма, и в походке, и даже в
убежденном, веселом и добродушном патриотизме горьковца. В нашем перезде в
Куряж Митька видел важное дело большого политического значения, был
уверен, что мы нашли правильные формы "организации пацанов" и для пользы
пролетарской республики должны распостранять нашу находку#4.
работник, весьма экспансивно настроенный по отношению к колонии и ее
интересам. Миша имел очень запутанную биографию, в которой сам разбирался
с большим трудом. Перебывал он почти во всех городах Союза, но из этих
городов не вынес никаких знаний и никакого развития. Он с первого дня
влюбился в колонию, и за ним почти не водилось проступков. У Миши было
много всякого умения, но ни в одной области он не приобрел квалификации,
так как не выносил оседлости ни у одного станка, ни ан одном рабочем
месте. Зато у него были неоспоримые хозяйственные таланты, способность
наладить работу отряда, укладку, перевозку всегда быстро и удачно,
пересыпая работу хозяйственным ворчанием и нравоучениями, только потому
неутомительными, что от них всегда шел приятный запах Мишиной
благонамеренной глупости и неиссякаемой доброты. Миша Овчаренко был
сильнее всех в колонии, сильнее даже Силантия Отченаша, и, кажется,
Волохов, выбирая Мишу а отряд, имел в виду главным образом это качество.
Куряж. Многие колонисты покрывались холодным потом, когда Денис брал слово
на общем собрании и упоминал их фамилии. Он умел замечательно сочно и
основательно смешать с грязью и человека и самым убедительным образом
потребовать его удаления из колонии. Страшнее всего быто то, что Денис был
действительно умен и его аргументация была часто солидно-убийственна. К
колонии он относился с глубокой и серьезной уверенностью в том, что
колония вещь полезная, крепко сбитая и налаженная. В его представлении
она, вероятно, напоминала хорошо смазанный, исправный, хозяйский воз, на
котором можно спокойно и не спеша проехать тысячу верст, потом с полчаса
походить вокруг него с молотком и мазницей - и снова проехать тысячу
верст. По внешнему виду Кудлатый напоминал классического кулака и в нашем
театре играл только кулацкие роли, а тем не менее он был первым
организатором нашего комсомола и наиболее активным его работником.
По-горьковски он был немногословен, относясь к ораторам с молчаливым
осуждением, а длинные речи выслушивал с физическим страданием.
Евгеньев был хорошим комсомольцем и веселым, крепким товарищем, но в его
языке и в ухватках еще живы были воспоминания о бурных временах улицы и
реформаториума, а так как он был хороший артист, то ему ничего не стоило
поговорить с человеком на его родном диалекте, если это нужно.
сводном в роли политкома и творца новой конституции. Жорка был природный
политический деятель: страстный, уверенный, настойчивый. Отправляя его,
Коваль говорил:
думают, черт бы их побрал, что они живут в эпоху империализма. Ну а если
до кулаков дойдет, Жорка тоже сзади стоять не будет.
поколения. Впрочем, они носили оба красивые волнистые "политики", только
Тоська блондин, а Ванька темно-русый. У Тоськи хорошенькая юношеская
свежая морда, а у Ваньки курносое ехидно-оживленное лицо.
его в колонию произошло самым быстрым, прозаическим и деловым образом. За
три дня до нашего отьезда Костя пришел в колонию - худой, синий и
смущенный. Его встретили сдержанно, только Лапоть сказал:
сладкое, и на горькое...
Алешки. Лапоть, как ты думаешь?
попал в передовой сводный. На другой день он ходил уже в колонийском
костюме.
нарочно сманил с педагогического подвижничества в Пироговке на место
уходящего Ивана Ивановича. Непосвященному наблюдателю Иван Денисович
казался обыкновенным сельским учителем, а на самом деле Иван Денисович
есть тот самый положительный герой, которого так тщательно и давно
разыскивает русская литература. Ивану Денисовичу тридцать лет, он добр,
умен, спокоен и в особенности работоспособен - последним качеством герои
русской литературы, и отрицательные и положительные, как известно,
похвастаться не могут. Иван Денисович все умеет делать и всегда что-нибудь
делает, но издали всегда кажется, что ему можно еще что-нибудь поручить.
Вы подходите ближе и начинаете различать, что прибавить ничего нельзя, но
ваш язык, уже наладившийся на известный манер, быстро перестроиться не
умеет, и вы выговариваете, немного все же краснея и заикаясь:
улыбается:
изуверстве, и ласково говорит кому-то:
майскому утру и нашему боевому настроению инспектор наробраза Юрьев. Он
хлопал нас по плечам и приговаривал:
Здорово! Так знаете что? У меня машина, заедем за Халабудой, и прямо в
Куряж. Любовь Савельевна, вы тоже поедете? Здорово! А ребята пускай дачным
поездом до Рыжова. А от Рыжова близко - два километра... там лугом можно
пройти. А вот только... надо же вас накормить, а? Или в Куряже накормят,
как вы думаете?
боевые щупальцы были наэлектризованы до высшей степени и жадно ощупывали
первый харьковский предмет - Юрьева.
эшелоном горьковцев. Раз мы приедем, пускай и они приедут. Кажется, можно
нанять две машины?
какая прелесть! И знаете что? Я нанимаю за счет наробраза! И знаете что? Я
поеду с ними... с "хлопцами"...
машины!
взглядом, потирал руки, танцевал на месте:
быстро забыть о своей солидности члена передового сводного и прыгать по
вокзалу.
возле ободранного бока собора. Несколько нестриженных, грязных фигур
лениво двинулись к машине, волоча по земле длинные истоптанные штанины и
без особенного любопытства поглядывая на горьковцев, стройных, как пажи, и
строгих, как следователи.
между собой:
а ребята могут расположиться в спальнях.