- Ой, я не могу встать, - позвала из темноты Аня. - Помогите.
Боцман, скидывая с плеча автомат, решительно шагнул в комнату.
Это его и спасло. Острое лезвие со скрежетом полоснуло по оружейной стали.
Дальше Боцман действовал механически - выбросил ногу в тяжелом ботинке, он
легко откинул к стене чье-то тело, а в следующую секунду выстрелил из
пистолета туда, где шмякнулось тело врага.
Тело рухнуло с шумом.
- Аня, - позвал Боцман, - ты где?
Тишина.
Он зажег фонарь - Аня с простреленной грудью лежала у стены.
Боцман наклонился.
Лицо Ани исказила предсмертная злоба. Оно было некрасивым.
В руках у нее поблескивало лезвие тонкого стилета. Этим лезвием был убит
когда-то человек с тяжелым затылком, допрашивавший в машине ученого. Этим
лезвием был убит Кожевников.
Этим лезвием были убиты солдаты в подземном бункере, охранявшие
суперсейсмограф. Это лезвие не смогло убить только солдат удачи, а ведь
было так близко.
Через четыре минуты все трое - Боцман, Муха и Артист - уже были наверху,
бежали от саманного домика, а еще через полминуты из-под земли раздался
оглушительный гул, и саманный домик словно надулся изнутри, а потом лопнул
пыльным облаком.
Проект тектонического оружия был уничтожен.
Впрочем, ни Боцман, ни Артист, ни Муха так и не узнали до конца жизни: то,
ради чего они рисковали жизнью, то, ради чего бандиты положили стольких
людей, то, что солдаты удачи наконец уничтожили, - было ли это настоящим
оружием или только огромным блефом...
Глава восемьдесят четвертая
20 февраля. Новая американская администрация отправила в конгресс запрос о
повышении ассигнований на разработку новых видов вооружения американской
армии. Судя по просочившимся в прессу сведениям, это сумма в несколько
десятков миллиардов долларов (Рейтер).
* * *
В Москве как-то резко похолодало. Но Голубков и Пастух словно бы не
замечали этого. Они сидели на скамейке в сквере возле управления. Разговор
их носил личный характер, как просил Сергей, имея в виду, разумеется, чтобы
их никто не подслушал. И полковник вывел Сергея в сквер, то ли
действительно наивно полагая, что здесь нет чужих ушей, то ли делая вид.
Сергей подробно рассказал о последнем этапе операции, сообщил банковский
счет, на который должны прийти деньги, о страшных потерях, которые понесли
обе стороны. И закончил последним сообщением, которое получил уже час
назад: сейсмограф был взорван.
- И похоже, это был самый грандиозный блеф, который когда-либо разыгрывался
нашими спецслужбами.
- И когда же ты об этом догадался? - напрягся Голубков.
- Давно.
- А вот я до сих пор не сподобился, - признался полковник.
- Потому что вы так увлеклись грандиозностью поставленной задачи, что явно
рассчитывали на заинтересованность в этом англичан, немцев, американцев,
террористов, в конце концов, и не подумали о наших любителях политических
игр. Вообще мне кажется, многое в системе взаимоотношений "великолепной
семерки" и УПСМ должно подвергнуться корректировке.
- Даже так?
- Да, мы не работаем бесплатно. Что с того? Слишком много истрачено
светлого в наших душах, а затем оплачено в лучшем случае равнодушием - это
еще самое слабое определение. Я не о прошлых делах, я о людях, которые нами
повелевали, направляли и были ответственны за состояние наших умов,
кошельков, уважения.
Сергей сделал протестующий жест, заметив желание Голубкова что-то сказать.
- И пятьдесят тысяч - это предоплата, как говорят теперь. Лично против вас
я ничего не имею, но покопайтесь среди окружения, взвесьте - кого мы ведем?
Найдется ли на десяток кормчих хоть пара с "чистыми руками, холодным
сердцем и..."? Вот видите, стало уже забываться... Если это грандиозный
блеф, но блеф ради России, мы согласны, а так... не за понюшку табака...
Круглов - мудак, но ведь таких еще в России миллионы, одураченных,
униженных и все-таки надеющихся на что-то. И Круглов убит.
- Бунт на корабле? - неожиданно улыбнулся полковник.
Пастухов впервые увидел улыбку на его лице. Он считал вполне естественным
ее всегдашнее отсутствие. Да, видимо, и сам Голубков уже разучился это
делать.
- Ладно. Забудем. Это так... Это непрофессионально. Видимо, я начал
уставать... Продолжим.
- Многое из того, что ты сказал, я передумал в твоем возрасте и теперь
спрятал это внутри себя. Черт с ними, с кормчими. Кормчие приходят и
уходят, а
Россия остается всегда. Пусть другая, но - своя. Для нее и будем...
На скамейке по соседству какие-то мужики лили пиво, то и дело повторяя
рекламный слоган - "надо чаще встречаться".
Ну хоть так, подумал Сергей.
- А вообще-то с некоторых пор меня не оставляет в покое нехорошее
предчувствие.
- С каких пор, капитан, ты стал суеверным?
- Это не то, что вы думаете. - Сергей внимательно посмотрел на полковника,
как бы взвешивая и решая, какая доля откровенности тут возможна. В свете
последних событий он окончательно уверился в том, что Голубков ни сном ни
духом не ведает о подозрениях группы относительно той роли, которую ей
отвели в происшедших событиях.
Он не стал заходить издалека. Будучи человеком прямым, когда того требовали
обстоятельства, Пастухов предпочитал играть с открытыми картами. И самым
весомым аргументом в пользу именно такого решения было то, что Голубков ни
разу не скрывал от него правды. Правда, дозировал он ее по своему
усмотрению.
Сергей напомнил полковнику историю СОИ и наконец добрался до нынешней
ситуации.
- Ты хочешь сказать, что все это грандиозный блеф на уровне государственной
политики?
- А вы разве не сталкивались с подобными вещами раньше? Кому было нужно
вводить президента в безвыходное положение? Кто больше всех кричал, что
пора кончать с Чечней? Кто убеждал, что там хватит одного полка регулярных
войск и батальона танков? Кто составлял ориентировки и подсовывал их во
время утреннего доклада?.. Вопросов тьма. Виновных нет, так же как нет
сейчас ответов.
- Это было бы слишком невероятно, чтобы быть правдой...
- Я вас очень ценю, товарищ полковник. Вас ценят и люди, находящиеся выше
вас по служебной лестнице. При игре в шахматы иногда для достижения победы
жертвуют ферзем. И делают это как можно более убедительно.
Прозоров Александр
Конан-Дойль Артур
Акунин Борис
Контровский Владимир
Бажанов Олег
Белогорский Евгений