запись музыки, - а также официальные лица из треста, райкома комсомола и
милиции. Демилле снова нацепил темные очки.
тельной толпе у входа, сдерживаемой дружинниками. Специально записанная
Зеленцовым заставка, состоящая из шумов большого города, началась в пол-
ной темноте, и вдруг вспыхнул огнями Бродвей, вызвав шквал аплодисмен-
тов. Прожектор высветил лицо Серопяна за стойкой бара.
новый сезон!
каз, перешел к следующему. Молодые люди кивали на него: "Новенький!".
Девица лет семнадцати спросила:
инство.
нулся к своему ряду с подносом, уставленным закусками, его уже иначе не
называли.
состояли в умении так распределить порцию закуски на тарелке, чтобы ни у
кого не оставалось сомнений в честности официанта. Демилле науку не ус-
воил, продолжая носить полновесные порции, что вскоре было отмечено по-
сетителями. Этим старался заглушить упреки совести: буду, мол, работать
официантом, но честно! Любой честный труд почетен. Уже гремели танцы,
трясся пол; Зеленцов трещал у микрофона:
исполнении оркестра Поля Мориа. Танец посвящается нашей постоянной посе-
тительнице Светлане, отмечающей сегодня свое совершеннолетие... Но что
это примешивается к звукам волшебной музыки Косма? Что я слышу? Да, это
звуки поцелуев. Два поцелуя в левом углу, кто больше? Три поцелуя спра-
ва, а вот наконец засос в центре зала! Красиво жить не запретишь, не так
ли, как говорят французы!
раммы "Время". Представители райкома одобрительно закивали. В окнах не-
боскребов возникли дикторы Центрального телевидения, молодежь потянулась
к стойке, где хозяйничал Серопян, разливая коктейли и кофе. Лидия зазва-
ла Евгения Викторовича на кухню, плеснула в стакан коньяка:
Никифоровна. - Мужчина в цвете. И неженатый.
ваться.
милле с непривычки заложило уши. Он двигался в полном отупении, неловко
обходя прыгающих возле столиков молодых людей. Очередной раз вернувшись
на кухню, получил от Лидии:
нял?
трудно работать.
ил ее Серопян. - Всякому овощу свое время.
легкую растерянность публики. Когда это повторилось на второй и на тре-
тий вечер, у Демилле сама собою возникла ласковая кличка, которую он ус-
лышал случайно, проходя мимо кучки молодых людей в гардеробе:
бум, бум... По утрам Евгений Викторович отлеживался в кладовке, пытаясь
собраться с мыслями и представить себе дальнейшее существование, но не
получалось. В первый же выходной понедельник отправился к Львиному мос-
тику на канале Грибоедова, где собирались желающие сдать или снять жилп-
лощадь. Потолкался там безуспешно, отказавшись от отдельной квартиры
гдето неподалеку от Тучкова моста - это было ему не по карману.
нилась пренебрежением, а затем и враждебностью тех, кто понял, что Де-
милле делает это не по дурости, а из принципа. Теперь старались унизить,
кидали десятку, добавляя: "Сдачи не надо", - а когда Евгений Викторович,
побелев, все-таки выкладывал рубли и мелочь на столик, демонстративно
оставляли. Эти чаевые Демилле сдавал Серопяну, неизменно наталкиваясь на
сочувственно-ироническую улыбку. Цеплялся за честность, понимая, что все
равно получает чаевые в виде зарплаты от хозяина.
сами и запорожскими усами. Он методично доводил Евгения Викторовича ме-
лочными заказами, насмешками, чаевыми, демонстрируя свое превосходство
многочисленным девицам, обычно сидевшим с ним за столиком. Назревала
стычка. Демилле едва сдерживался, попробовал даже ускользнуть от него,
меняясь с Лидией рядами, но парень специально пересаживался. Взрыв прои-
зошел на девятый день, в самом начале вечера, когда Демилле, подойдя к
столику, где сидел обидчик, и вынув блокнотик для заказа, услышал:
разнесся по залу. Парень вскочил, опрокинул Демилле и уже готов был на-
валиться на него, как подоспевший из-за стойки Серопян и дружинники от-
тащили парня от Евгения Викторовича и вытурили из зала.
собрал "дипломат" и с чувством облегчения унесся в метро по направлению
к центру города.
распашонок новорожденному племяннику. В пакет сунул поздравительную отк-
рытку Любаше. Потом он побрел по направлению к Адмиралтейству, тускло
блестевшему шпилем в отдалении. Перейдя Дворцовый и мост Строителей, он
углубился в улочки Петроградской стороны, пока не добрел до пивного бара
неподалеку от Большого проспекта, где и осел, чтобы скоротать время. Он
придвинул к себе кружку с пивом и наклонился к ней, опустив губы в пу-
шистую пену. Им овладело оцепенение.
нело тянула пиво из кружки. Взгляды их встретились. Женщина сказала
хрипло:
- два человека алкогольной наружности; один из них - с черной бородкой,
большим носом и проваленными щеками, - почему-то именовавшийся Поэтом.
Женщину они почтительно называли Марией Григорьевной. Демилле оказался
втянутым в компанию. Его никто ни о чем не спрашивал; он больше молчал,
потом дал денег на выпивку.
при болезни щитовидной железы. Она была пьяна, стала читать стихи Асадо-
ва. Демилле все больше мрачнел, водил пальцем по залитому вином и пивом
дубовому столу, наконец, чтобы забыть обо всем, хватил полстакана прине-
сенной водки, запил пивом. Через несколько минут пришло отупение.
в руки судьбе. Искали всей компанией вино и, конечно, нашли; укрывшись
от начавшегося дождя в парадной, распили бутылку, было уже невтерпеж, а
с остальными пошли куда-то по темным улицам молча и угрюмо.
дверь ключом. Компания по длинному коридору прошла в комнату Марии Гри-
горьевны, расположилась за столом. В свете торшера Демилле заметил, что
зеркала трельяжа в углу завешаны черной материей. Мария Григорьевна, пе-
рехватив его взгляд, тяжело проговорила:
себя в зеркало. Проваленные глаза, потрескавшиеся губы, кадык выпирае
т... Мокрая импортная куртка... чужак. Везде чужак.
неловкие повороты носилок с длинным телом, накрытым простыней. "Как он
это сделал?" - отрешенно подумал Евгений Викторович и обвел взглядом по-
толок. "Смог бы я?" - спросил он себя и вдруг почувствовал, что эта
мысль принесла ему облегчение. Вот и выход, так ведь просто, нужно лишь
Флинт Эрик
Шломо Вульф
Березин Федор
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Орлов Алекс