выглядит как-то невесомо, даже призрачно. Верно, но ведь так оно и было.
Несмотря на широкое распространение христианского мировоззрения по всей
Великой степи, оно не переступило того порога, после которого возможно
историческое воплощение. Несторианство не совершило последнего рывка, не
стало исторической целостностью... и захлебнулось. Ну что ж, для историка
прерванный процесс - интереснейшим вариант исторического развития. Неудача
не менее достойный объект исследования, чем успех, тем более что благодаря
выявленным деталям удалось прояснить некоторые важные частности, касающиеся
не только Монголии, но и древней Руси.
Итак, мы ответили на первый вопрос, поставленный в начале книги: а что было
на самом деле?
Но мы нашли ответ и на второй вопрос: как выжать из лжи истину? Принцип
оказался простым: каждый автор, стремящийся в чем-то убедить своих
современников, должен изложить им несомненные, правдивые сведения, а затем
уже сдобрить их приправой тенденциозности. Следовательно, задача историка
расчленить эти два компонента, что и называется историческим анализом.
Дальше труднее. Чтобы анализ удался, приходится применять панорамную и
стереоскопическую методику, заполнять темные места изолиниями,
рассматривать объект с разными степенями приближения, и таким сложным путем
можно получить канву достоверных фактов и синтезировать процесс
этно-культурного становления, руководствуясь логикой событий. Но и этот
результат мы считаем полуфабрикатом. Он нужен лишь для того, чтобы, наложив
его на закономерности природы, уяснить себе мировую причинно-следственную
связь. Вот тогда это будет уже не просто история народов, а народоведение,
или этнология.
ЭТНОЛОГИЯ
Хотя термин "этнология" применялся в западноевропейской науке часто, но
всегда по разным поводам, в разных значениях и потому остался "вакантным".
Поэтому, когда в Географическом обществе Советского Союза начались работы
по обобщению проблем палеоэтнографии и исторической географии [є75], было
предложено использовать этот термин для названия науки, включающей в себя
три взаимосвязанные проблемы: этногенез этногеографическую классификацию и
соотношение этноса с ландшафтом [є76].
Новый аспект отличается от всех смежных с этнологией дисциплин, как,
например, от этнографии - науки о несходстве народов друг с другом, от
социологии, занимающейся формами общественного движения материи, от истории
- науки о событиях в их связи и последовательности, от антропологии,
интересующейся физическим типом разных ветвей человечества, т.е. рас, и от
эволюционной биологии, рассматривающей человечество как один из видов
млекопитающих. Пожалуй, ближе всего к этнологии стоит палеогеография
голоцена, т.е. того периода истории Земли, когда на ней отчетливо
проявилась человеческая деятельность. В этом аспекте человечество
рассматривается как некая оболочка планеты Земля [є77], или как часть
биосферы [є78].
Понятие "биосфера" было введено в науку академиком В.И.Вернадским для того,
чтобы разграничить "косную" и "живую" формы вещества. Биосфера, по
В.И.Вернадскому, состоит из совокупности живых организмов и продуктов их
деятельности, например свободного кислорода в атмосфере. То, что живые
организмы не находятся в тесном соприкосновении друг другом, а разделены
отрезками косной материи, по В.И.Вернадскому, неважно, ибо даже в самом
твердом теле между молекулами есть пустое пространство.
Продолжая мысль В.И.Вернадского и развивая его подход. мы выделяем в
биосфере антропосферу, т.е. биомассу всех людей вместе с продуктами их
деятельности: техникой, жилищами, домашними животными и культурными
растениями, Однако антропосфера не монолитна, а мозаична. Слишком широкое
распространение человечества, населившего почти всю сушу планеты, связано с
повышенной по сравнению с другими млекопитающими способностью к адаптации,
а это в свою очередь модифицировало вид. Создались коллективы особей,
которые при возникновении были связаны с теми или другими природными
условиями, хотя в дальнейшем каждый из них имел свою историческую судьбу.
Эти коллективы мы называем этносами и изучаем их как специфическую форму
существования вида Homo sapiens в условиях исторического бытия. Этногенез -
это рассмотрение причин возникновения и исчезновения этносов, а этническая
классификация - это фиксация большей или меньшей близости этносов между
собою, что необходимо для того, чтобы обобщить огромный и разнообразный
материал, не имеющий аналогий при гуманитарных методах и аспектах.
Как мы убедились выше, этническая история не подменяет истории социальной,
а только дополняет ее, заполняя вакуум, неизбежно образующийся при строгом
применении только одного аспекта.
И тут возникает последний вопрос: а зачем нам все это нужно? Пусть
этнология находит себе применение в археологии [є79], физической географии
[є80], этнографии [є81], даже в почвоведении [є82], - но как она может быть
полезна при критике литературных источников, в деле, которым занимается
самая гуманитарная на свете наука - филология? На этот разумный вопрос
ответить необходимо.
Как мы уже видели, чтение исторических нарративных источников еще не
означает понимания их. А без понимания идей и настроений авторов невозможна
и критика их построений. Следовательно, мы должны уподобиться тем древним
монголам, которые в своих юртах слушали из уст рапсода "Тайную историю"
своих отцов и старших братьев. А как этого добиться, как достичь
средневекового уровня понимания, если самую лучшую информацию по эпохе мы
получаем именно из неясного для нас источника? Тупик, или, вернее, порочный
круг.
Ну, а если мы подойдем к чтению источника не как невежды, а с определенным
запасом исторических аналогий, общих знаний об эпохе, некоторым, пусть
очень приблизительным, представлением о психологии и философии
средневековых народов Азии? Тогда у нас будут зацепки для постановки
вопросов о степени достоверности источника, и мы сумеем извлечь из него
кое-какую, наверняка неполную, информацию. Однако она расширит наш
кругозор, уточнит наши представления и позволит снова обратиться к тексту,
но уже на высшем уровне. И так далее, круг за кругом, постепенно мы
проникаем в те нюансы, которые до сих пор от нас ускользали.
Но если этнология благодаря своей естественноисторической методике может
прийти на помощь источниковедению там, где пасует чистая, гуманитарная
филология, то и сама она крайне заинтересована в получении достоверных
сведений из древних источников. Эти сведения - пища этнологии. Но пища
должна быть доброкачественной, а сведения, добытые из источников, -
достоверными. Ради этой высокой цели мы и предприняли наше нелегкое
путешествие через провалы хронологии и дебри разноречий в версиях авторов.
Хочется думать, что затраченный труд пойдет на пользу науке, хотя бы
расширив возможности исторической критики. А может быть, можно надеяться на
большее - ретроспективное восстановление хода событий путем раскрытия
механизма их взаимодействия?
Как палеонтолог по двум-трем костям восстанавливает облик динозавра, как
климатолог, имея данные двух-трех метеостанций, дает прогноз погоды, с
каждым годом уменьшая величину ошибки, как геолог по нескольким обнажениям
или разрезам определяет простирание слоев осадочных пород, так
историк, применяя этнологическую методику, может описать процесс создания и
разрушения великой или малой империи, княжества или вольного города. Теперь
он имеет в руках кроме обычной кодификации сведений метод "эмпирического
обобщения", который В.И.Вернадский по степени достоверности приравнивал к
реально наблюденному факту [є83]. Попробуем применить эту методику к нашему
материалу.
ОПЫТ РАССМОТРЕНИЯ
Попробуем вернуться к теме происхождения слуха о "царстве пресвитера
Иоанна". Поскольку у нас нет никаких прямых сведений, пойдем путем
рассуждений. Кому этот слух был выгоден? Кто его мог пустить и
распространить? Кого желали обмануть и зачем?
Естественно, что текстов, содержащих ответы на эти вопросы, мы не найдем. В
середине века люди были отнюдь не глупы и компрометирующих себя документов
не оставляли. Остается применить способ криминалистики - cui bono (кому от
этого польза. - Лат.).
Вспомним, что в Германию слух о пресвитере Иоанне пришел из Сирии, от
тамошних христиан. Следовательно, можно сразу исключить всю Западную
Европу, так как морочили именно ее. Отпадает и весь мусульманский мир,
потому что арабам и сельджукам не было никакого смысла провоцировать новые
вторжения франков, подкрепляя их надеждами на помощь с Востока. В странах
православных рассказ о восточно-христианском царстве не вызывал энтузиазма,
хотя бы потому, что несториане были врагами Византии и союзниками арабских
халифов. Византийские политики могли взять на учет действительность, как бы
она ни была неприятна, но выдумывать кошмары им было незачем. Центральная
Ильин Андрей
Самойлова Елена
Семенова Мария
Земляной Андрей
Чернецов Андрей
Перумов Ник