с лицом. Обманчивая неподвижность спящего возбудила жадность птицы:
говорят, орлы живут сто лет, все знают и помнят. Степной князь пал рядом,
ветер от крыльев взметнул длинные волосы на голове человека. Сквозь пряди,
свалившиеся на лицо, Ратибор видел немигающий кружок желтого глаза,
загнутый, как жало скандийского ножа, клюв с дырочкой ноздри. Орел казался
железно-тяжелым. Готовясь защитить лицо, Ратибор сблизил раскинутые руки.
Орел испугался, человек уловил и прыжок и судорожный взмах крыльев.
Протирая глаза, засоренные известковой пылью, Ратибор следил за косым
полетом обманутой птицы. И тут же забыл о встрече. Ему было о чем
подумать.
ответа. Ратибор мог бы ответить, а может быть, и нет.
Слобожане устроили на ручье запрудку из камней и дерна. Прохладная утром,
к вечеру вода согревалась, как на очаге. Воины нежились, терли тело
пучками травы. Нарубив тонких веточек краснотала, тоскуя о парной бане,
они хлестались вениками, сидя на бережку. Обсыхая, натирались пахучей
полынью и мятой. Привычка охотника - запах добрых трав отбивает нюх у
зверя. Да и само тело славно пахнет.
кольях, издырявили стрелами и взяли второго тура для шкуры. Скакали без
седла и повода, совершенствуясь в боевом управлении конем. Седлали лишь
для того, чтобы подобрать на широком скаку веточку, шапку, стрелу. Рубили
с коня тонкие ветки, чтоб отруб падал прямо. Бились мечами, играли в
увертки от стрелы и копья. Учили коней падать по слову и ударом по
передней ноге.
лучше упругого шага коня под собой, ничего лучше ночи тысяч звезд, тысяч
голосов малых существ.
научил воина твердости сердца и смелости души.
встречала всемогущая воля Фатума, бороться с которым бесполезно.
храбрый Индульф. Будущее собственного существования представлялось
Ратибору безбрежным, как степи. Он еще не ощущал возможности смерти и
никогда не думал о грядущей бессильной старости. Однако ему казалось, что
он живет уже давно, очень давно. Не одно детство исчезло, забылось и
отрочество. В этом забвении - верный признак молодости,
хазаринку. Ее обожженные кости спят в общей могиле с товарищами Ратибора.
В его памяти стерлись черты женщины.
Отдыхая, он мечтал о Теплых морях. Наверное, отсюда за несколько дней
можно достигнуть берега соленых вод и въявь обладать их чудом. Нельзя,
невозможно это.
степь отталкивала водяные облака. Земля иссыхала, струйка ручья
утончалась. А на севере паслись и паслись черно-сизые небесные стада и
тяжело опускались в лесные глубины, обещая приросским полянам тучный
урожай.
струящегося на дальнем Юге. Он созерцал, неподвижный, как ящерица,
замершая на теплом камне. Он будто спал с открытыми глазами, принимая
внутрь души образы и звуки с безразличием песчаной отмели, заливаемой
водой. Чувства же необычайно обострялись; освеженный обманчивым сном,
Ратибор понимал, почему так нужна весть о хазарском набеге Всеславу и всей
слободе.
опускалось к последней четверти мглистого неба. Ратибор поднялся в своем
орлином гнезде. Еще на половине горы он стал звать в рог. И когда добежал
до привала, все собрались, кроме одного, кто сторожил лошадей. Ратибор
сказал Мстише:
видел конных. Много их, идут к нам. Так и скажешь: не ты сам, мол, видал,
Ратибор то видал. Теперь же скачи: не медли. И быть тебе на Рось-реке в
третий от завтрашнего день.
кровных побратимов перед Черным Перуном приняла его к себе раньше, чем
Ратибора. Был Мстиша силен, как другие, но телом помельче, весом полегче.
Для быстрого вестника в этом большое преимущество.
коль и тронется запахом, для воина это ничего. Коней станет выпаивать, сам
напьется. Заботливая рука в последний миг сунула и лучку, чтобы пригорчить
мясную пресность.
успеет пройти верст сорок. В полуденный жар покормит и до вечера одолеет
столько же. С темноты даст отдых коням до полуночной звезды и к тому
вечеру опять проскачет верст более восьмидесяти. А на четвертый день гонец
увидит Рось. Ратибор дал время - Мстиша придет к слободе, не зарезав
коней.
считали версты. Дорогу воин знает, ехали сюда с оглядкой, запоминали
приметы.
сразу полной воли. Глядя вслед ему, слобожане молчали, каждый старался
один перед другим показать сдержанность зрелого воина. Ратибора не
расспрашивали. Слышали: что сказано Мстише, то будет знать Всеслав.
Значит, другого знать никому нечего.
Слово как семя, как яйцо. Что родится? Нечто явится из оплодотворенного
словом будущего. Какое - не знает никто.
котла холодное, как льдом, твердым салом покрытое варево на толченом
просе.
вернуться до полуночи. Сам же полез на гору и спал до рассвета, зная, что
нет в степи никого. Спал спокойнее, чем всегда. Решился, сделал, толкнул
камень и начал большое дело. Оно невесть чем кончится, да началось-то
наконец.
После полуденного сна в тени впадины Ратибор потянулся и уже привычно лег
лицом к югу на теплый камень.
рисующих границы простора, явилось нечто новое.
как вчера: один протяжный звук чередовался с тремя короткими. Перерыв - и
два вскрика через кость.
от Роси. Див перед бедою кличет... Вот и беда топчет стоногая, катит на
Рось-реку саженными колесами. Заклятий она не боится.
завистью к превосходству старшего:
соображал. Костры, померцав, погасли. Только два упрямились долго.
вытягивались щупальцами медленные издали, на самом же деле поспешные струи
всадников.
Слобожане собрались. До полудня они поспеют к стенке леса, поднимающегося
из сочной балки Ингульца. С ходу Ратибор послал второго гонца. Ему было
приказано говорить по-иному, чем Мстише:
конные и с телегами. Будет их сотен до двадцати или более.
Сам видел!..
особенно нужно беречь конские спины и ноги, беречь с умной любовью - чтоб
потник не загнулся, чтоб под него не попали камешек, ветка, чтоб подпруга
была затянута в меру. А как слезешь с коня, погляди, не поранена ли
подошва у ног. Будет так, что от коня, а не от силы всадника придет удача.
Весело было - не зря ждали, дело сделали.
различить орлов, мостившихся на острой вершине.
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Лукьяненко Сергей
Суворов Виктор
Сертаков Виталий
Русанов Владислав