улицам Парижа, как заметил, что вокруг происходит что-то необычайное.
молчаливые тени разбирали мостовую, другие подвозили и опрокидывали по-
возки, третья рыли канавы, в которые могли провалиться целые отряды
всадников. Все эти таинственные личности озабоченно и деловито сновали
взад и вперед, подобно демонам, занятым какой-то неведомой работой. Это
нищие из Двора Чудес, агенты подателя святой воды с паперти св. Евста-
фия, готовили на завтра баррикады.
ников, и задавал себе вопрос: в состоянии ли он будет потом снова заг-
нать их в трущобы, откуда сам их вызвал? Когда кто-нибудь из них прибли-
жался к нему, ему хотелось перекреститься.
было по-другому. Торговцы перебегали от одной лавки к другой. Двери и
ставни, как будто запертые, на деле были только прикрыты и часто отворя-
лись, чтобы впустить или выпустить какого-нибудь человека с таинственной
ношей. Это торговцы, имевшие оружие, раздавали его безоружным.
двери к двери, сгибаясь под тяжестью целой груды шпаг, мушкетов и друго-
го оружия, которое он раздавал на завтра. Фонарь осветил его, и ко-
адъютор узнал Планше.
в черных и серых плащах, - в зависимости от принадлежности к высшей или
низшей буржуазии, - стояли неподвижно. Изредка кто-нибудь переходил от
одной группы к другой. Все эти черные и серые плащи сзади приподнимались
от скрытых под ними шпаг, а спереди от дул мушкетов и аркебуз.
лом; здесь к нему подошел какой-то человек.
ших.
господин Лувьер, - отвечал коадъютор, приподымая шляпу.
увидел целую вереницу людей, пробиравшихся вдоль стен. Можно было поду-
мать, что это процессия призраков, так как все они были закутаны в белью
плащи. Достигнув одного пункта, эти призраки один за другим внезапно ис-
чезали, словно сквозь землю проваливались. Притаившись в углу, Гонди ви-
дел, как исчезли таким способом все, кроме последнего.
за ним и его товарищами никто не следит, и, несмотря на темноту, заметил
Гонди. Он подошел и приставил пистолет ему к горлу.
шутить с огнестрельным оружием.
в преисподнюю?
поступить в легкую кавалерию; вместо мундиров они получили белые плащи.
рый к нему доставляют мрамор.
плотно притворил его за собой.
стал прислушиваться.
валось, что в темных улицах происходит что-то необычайное и жуткое. Из-
редка слышался словно рев приближающейся бури или мощного прибоя. Но все
было смутно, неясно и не находило разумного объяснения: звуки эти похо-
дили на подземный гул, предшествующий землетрясению.
ро, Париж вздрогнул: он не узнал самого себя. Он походил на осажденный
город. На баррикадах виднелись вооруженные с головы до ног люди, грозно
поглядывавшие во все стороны. Там и сям раздавалась команда, шныряли
патрули, происходили аресты. Всех появлявшихся на улицах в шляпах с
перьями и с вызолоченными шпагами тотчас останавливали и заставляли кри-
чать: "Да здравствует Брусель! Долой Мазарини!" - а тех, кто отказывал-
ся, подвергали издевательствам, оскорбляли, даже избивали. До убийств
дело еще не доходило, но чувствовалось, что к этому уже вполне готовы.
ранстве от улицы Добрых Ребят до Железного рынка, от улицы Святого Фомы
до Нового моста и от улицы Ришелье до заставы Сент-Оноре сошлось около
десяти тысяч вооруженных людей; те из них, что находились поближе ко
дворцу, уже задирали неподвижно стоявших вокруг Пале-Рояля гвардейских
часовых. Решетки за часовыми были накрепко заперты, но эта предосторож-
ность делала их положение довольно опасным. По всему городу ходили толпы
человек по сто, по двести ободранных и изможденных нищих, которые носили
полотнища с надписью: "Глядите на народные страдания". Везде, где они
появлялись, раздавались негодующие крики, нищих же было столько, что
крики слышались отовсюду.
утром о том, что Старый город в лихорадочном волнении, несмотря на то
что вчера в нем царило полное спокойствие; ни она, ни он не хотели ве-
рить этому, заявляя, что поверят только собственным глазам и ушам. Перед
ними распахнули окно: они увидели, услышали и убедились.
ко всему этому простонародью, но заметно побледнел и в страхе побежал в
свой кабинет, где поспешил запереть в шкатулки золото и драгоценности и
надеть наиболее ценные перстни себе на пальцы. Что касается королевы,
то, взбешенная и предоставленная самой себе, она позвала маршала де Ла
Мельере и приказала ему, взяв столько солдат, сколько он найдет нужным,
узнать, что значат эти "шутки".
ные, он питал презрение к народу. Он взял полтораста человек и хотел
пройти с ними через Луврский мост, но здесь его встретил Рошфор со свои-
ми пятьюдесятью новобранцами и с полуторатысячной толпой горожан. Про-
биться не было никакой возможности.
Но у Нового моста он наткнулся на Лувьера с горожанами. На этот раз мар-
шал решился атаковать, но был встречен мушкетными выстрелами, а из окон
на него и его спутников посыпался град камней.
здесь его встретил Планше с алебардистами. Алебарды угрожающе топорщи-
лись. Он решил, что без труда пробьется сквозь эту толпу горожан в серых
плащах, но серые плащи держались стойко, и маршал вынужден был отступить
на улицу Сент-Оноре, оставив на поле сражения еще четырех солдат, уло-
женных без липшего шума холодным оружием.
ли путь баррикады нищего с паперти св. Евстафия; их обороняли не только
вооруженные мужчины, но даже женщины и дети. Фрике с пистолетом и шпа-
гой, полученными им от Лувьера, собрал целую шайку таких же, как он, ша-
лопаев, а те подняли невообразимый шум и гам.
биться. Он велел двадцати солдатам спешиться и разобрать баррикаду, а
сам с оставшимися кавалеристами решил обеспечить им защиту. Двадцать
солдат двинулись сокрушать препятствие, но едва они приблизились, как
изо всех щелей между наваленными бревнами и опрокинутыми повозками под-
нялась жестокая стрельба, а через несколько мгновений, услышав пальбу,
появились с одной стороны - Планше с алебардистами, а с другой - Лувьер
с горожанами...
крики и стоны раненых. Солдаты, обладая опытом, стреляли более метко, но
горожане, подавлявшие своей численностью, отвечали им ураганным огнем.
Люди падали вокруг маршала, как в битвах при Рокруа или при Лериде. Его
адъютанту Фонтралю перебили руку, а сам маршал едва усидел на лошади,
которая бесилась от боли, получив пулю в шею. Наконец в тот момент, ког-
да и самый храбрый начинает дрожать и на лбу у него проступает холодный
пот, толпа вдруг с криком: "Да здравствует коадъютор!" - расступилась, и
появился Гонди. Он спокойно шел среди перестрелки, облаченный в рясу и
плащ, раздавая благословения направо и налево с таким невозмутимым ви-
дом, словно выступал во главе церковной процессии.
вут в клочья и меня, и моих людей.
но Гонди поднял руку, и все тотчас же затихло.
носительно намерений маршала де Ла Мельере. Он берется, возвратившись в
Лувр, просить у королевы от вашего имени освобождения нашего Бруселя. Не
так ли, маршал? - добавил Гонди, обернувшись к маршалу.
латься так дешево.