Чтение 98–й страницы книги ~Искушение Фраги~

- Девушка... Сколько за это... за эту?

- Триста десять. И она без коробки, - предупредила продавщица.

В Ворсянкине взыграла бухгалтерская жилка. "Щелк-щелк", - сказала
клавиатура компьютера. "Клац-клац", - сказал калькулятор Casio.

- Как триста десять? - возмутился он. - За это вот!

- Тю, да не кипятитесь вы, мужчина! Я б вам и даром отдала, да товар не
мой! - с мягким украинским выговором сказала хохлушка.

- Знаю я твое даром...

- Выкупи меня из рабства! Прошу тебя, любимый! Выкупи! Мне мерзко здесь,
тошно, я умираю от омерзения и пустоты! Все видят во мне лишь мясорубку, и
лишь ты... ты способен увидеть другое... - взмолилась мясорубка.

В засушенной цифрами душе Ворсянкина шевельнулись давние, светлые,
подплесневевшие от бездействия чувства, но мысль о трехсот внеплановых рублях
заставила их увянуть.

- Не загораживайте витрину! - сказала хохлушка.

- Это грабеж! Если б хоть коробка была, а то без коробки... Почем я знаю,
может, она какая-нибудь заразная... - мучаясь, сказал Андрей Андреич, бросая
тоскливый взгляд на автобусную остановку.

- Тю, заразная... - всплеснула руками торговка. - Шо я, заставляю?

- Двести, - сказал Ворсянкин, бросая вызов клавиатуре и калькулятору.

- Триста десять!

- Ну двести пятьдесят... ну триста... Ну почему триста десять? Откуда
десять? - воскликнул бухгалтер.

- Вы глухой? Вам каким языком говорят?

Глупую бабу явно зашкалило. Ворсянкина тоже зашкалило. Дело было не в
десяти рублях. Оскорблен был сам принцип, по которому он жил.

- Что же ты! Действуй! Если не можешь купить, тогда похить! Это будет
романтичнее! Схвати меня и беги! Беги! Тебя не догонят! - с беспокойством и
страхом воскликнула мясорубка.

"Вот еще! Чтобы меня из-за тебя в милицию забрали! Ишь ты экстремистка
какая... Нет уж, милая, лежи тут и дальше, пускай тебя кто-нибудь другой
купит", - возмутился Ворсянкин.

В запуганном сознании бухгалтера замаячил уголовный кодекс. Подбивая его
на похищение, мясорубка сделала непростительную ошибку.

Андрей Андреич, по-рачьи, словно против воли уносимый волной попятился, а
потом повернулся и, втянув голову в плечи, быстро засеменил к автобусу.

"Черт тебя возьми! Ты не можешь так просто уйти! - испуганно кричала ему
вслед мясорубка. - Если ты меня не купишь, я умру, погибну! Это был мой
единственный шанс заговорить с кем-то! О, я несчастная, зачем я выбрала тебя?
Ведь я могла подарить себя другому, молодому, яркому, а не тебе старому лысому
хрычу! Остановись, ты не можешь меня здесь бросить! Проклятие! Ты будешь
проклят, нелюбим, сух! Я была твоей судьбой!"

Мясорубка молила, стонала, рыдала и угрожала, говоря об одиночестве и о
любви, но Андрей Андреич не слышал ее. Прижимая к груди майонез "Пышка" и
венгерский горошек, он спешил прочь, прочь...

"Щелк-щелк", - сказала клавиатура компьютера. "Клац-клац", - торжествующе
сказал калькулятор Casio. Они победили.

1993

--------------------------------------------------------------------
Данное художественное произведение распространяется в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения целостности и неизменности текста,
включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое
использование настоящего текста без ведома и прямого согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 25.06.2002 12:34

Дмитрий Емец

Мысли о компьютерной литературе

Обычно то, что мы пишем на компьютере слабее того, что мы пишем рукой.
Проверено многократно множеством авторов, проходивших все стадии от перьевой
ручки до "макинтоша". И перепроверено, увы, собой.

Плюсы компьютера слишком очевидны, чтобы имело смысл их перечислять:
быстрота набора, легкость правки, скорость тиражирования, обмена информацией,
компилирования и перебрасывания кусков, отсутствие склеек-вклеек, мазилок и
прч. Не так путаешься в бумажках, меньше теряешь и прч. То так ли много
выигрываем?

За что ненавидишь компьютер

беллетристичность прозы - хорошее, как самогон, идет по каплям... Завал в
паралитературу... Псевдолегкость письма... Вытесывай мы на скале или даже
царапай ручкой на бумаге - к слову относились бы бережнее...

Советы себе: сволочь, не халтурь!

1. дай отлежаться и правь заново - а лучше переписывай рукой, имея перед
собой текст - править на компьютере это совсем не то. Потому что на компьютере
именно правишь, а не переписываешь...

2. никогда не перечитывай, пока совсем не закончишь, если пишешь рассказ -
пусть кажется, что не пошло. Нарушится что-то важное, внутренняя динамика и
будут замученные куски. Если даже и не пошло, то наверняка будет что-то, что
можно взять в другую вещь. Зализы гадость....

3. дай еще отлежаться - и так до бесконечности;

4. не привинчивай "я" героя к своему "я", тогда "я" героя будет позерским;

5. пиши кровью, но не желчью;

6. не старайся нравиться - плевать; то, что нравится забывается и тот, кто
нравится - забывается - остается только сильное - то что полюбишь или
потрясет.

для беллетристики это все не работает и даже наоборот.

В то же время возможно ли возвращение к перу как к перу? Парадокс
лесковской сохи-ковырялки...

К примеру, этот текст я набираю на компьютере.

Дмитрий Емец

ВЕЛИКОЕ НЕЧТО

У меня мерзнет копчик. От копчика по спине ползут колкие человечки. Но я
его согрею...

"Бит 8 Бит Гpадус Рад Град Деление на ноль.?Неверное значение для функции.
calc.hlphНевозможно открыть Буфер Обмена, т.к. он используется другим
приложением."

Я - человек. Человек-автомобиль. Человек-таблица. Человек-фактура.
Человек-календарь. Человек-командировка. Человек когдапропалата и
накричивтрубку.

Но у меня есть Оно. Я купил его в магазине "Спорт для всех". Кощунственно
продавать ядра, сваленными на досках... Разве точтоходит покупателей - кости,
одетые мясом, утыканным жесткими волосами, и от безобразия своего упрятанные в
брюки - это то, что должно видеть ядро с обостренным чувством прекрасного?
Другим ядрам было все равно, они не удивились бы если бы их стали метать на
дальность потные следизаздоровьем. Ослепительное мгновение принудительного
полета расплатой за рылом в песок.

Мое было другое, хотя и лежало внизу пирамиды, униженное свальным грехом.
Как смотрели на меня вамзавернуть и свасдевяноста, когда я разрывал пирамиду
руками. Им мерещилось: все ядра одинаковые. Эх вы, ленподойдивотдел!

Помню, как нес его. Как оно, пугливое, точно ненадояникогдане, сорвало
ручку подвязанного кейса... Глупое неуверенное ядро... Но какая решимость -
уже тогда оно, не церемонясь, сокрушило калькулятор.

Дома я подышал на него. Я был слишком стыдлив, чтобы делать это в магазине
на глазах у вамзавернутей. Я укутал его ватой, проложил пенопластом. Я
построил ему гнездо. Меня вел инстинкт. Я курица-наседка, я самец страуса,
я... папка для бумаг, высиживающая ядро. Ему надо много тепла, очень много -
разве не видите, какое оно ледяное?

Его не купали без меня? Откуда эти капли? Его сдвигали - вот это паркетина
с трещиной не касалась угла коробки...

Я хочу высидеть его, чтобы лопнула металлическая скорлупа и выпорхнуло то,
что сидит внутри.

И не надо говорить, что там ничего нет. Тогда и внутри меня... Человек,
высиживающий девятикилограммовое ядра - опасен. И не смейте сдвигать
пенопласт! Когда меня нет - ему холодно, оно кричит.

Недавно ночью, когда я ненадолго заснул в неудачной позе - верхом на
холодном ядре, спиной к пылающей батарее мне почудилось, я слышу треск.

Нет, пока только краска... Краска? Вы когда-нибудь слышали, чтобы ядра
красили?