подумал Вадим, - "Маяковск"? Хорошо звучит. Надо поговорить с Никифором
Карповичем".
Багрецов переложил плащ на другое плечо и зашагал дальше. С Пионерской
площади он вышел на улицу Ленина и свернул в переулок.
Здесь с длинной стальной рулеткой ходили строители. Намечались контуры
завтрашней улицы.
Отечество
но трижды -
Видно, навсегда в памяти Вадима остались эти стихи.
Он закрыл глаза. Нет, не хватало воображения, чтобы представить себе это
будущее! Он почему-то видел его, как ослепительный фейерверк. Огненное
колесо дождевальной машины. Медленно взлетающие холодные ракеты - Ольгины
лампы. Больше ничего не мог придумать Багрецов.
А тут, как на грех, в узком переулке - груды кирпича, вырытые котлованы,
где копошились голые по пояс люди, Вадиму говорили, что здесь будет
проходить самая красивая улица в городе.
Попробуй представь ее! Она так похожа на все остальные. И на следующей
улице Вадим видел только самое обыкновенное: больницу, ясли, детсад,
девичьеполянскую библиотеку, книжный магазин. Еще дальше - ветеринарный
пункт.
Здесь Вадим остановился, вспомнив, что Сима Вороненкова не раз приглашала
его посмотреть ее хоромы. "Напрасно вы, товарищ Багрецов, - говорила она
своим чуть слышным голоском, - напрасно мимо проходите. Наше дело особенное:
тонкое. Без нас колхозницам не обойтись".
Вороненок, - ее и до сих пор все так величали (за глаза, конечно), -
нашла, наконец, свое призвание. Выбрала и она свой цвет радуги! Училась в
городе, стала ветеринарным техником и вдруг заскучала. Оказывается, больных
нет, редко когда в пустующих стойлах появится подходящий "научный объект",
как говорит Сергей. Однако за последнее время Сима оживилась. По ее
предложению в колхозе открыли зооферму. Купили тридцать черно-бурых лисиц; и
теперь Вороненкова, как говорится, "по совместительству" осваивает новое
хозяйство. За высоким забором построили несколько вольер и выпустили в них,
прямо надо сказать, не особенно симпатичных зверьков.
В первые дни Симе приходилось лечить только свои искусанные пальцы. Ее
питомцы не болели, плодились, исправно линяли и по своей невоспитанности
больно хватали хозяйку за руку, когда она приносила им мясо.
Вороненкову Вадим застал за работой. Наконец-то Симе выпал счастливый
случай показать свое искусство. Старшая коровница Фрося, которая сейчас
стояла посреди комнаты с заплаканным лицом, привела на ветпункт свою
знаменитую рекордсменку Зойку. Корова оступилась и повредила себе ногу.
Зойка, привязанная в станке, сейчас недоверчиво смотрела карими глазами на
то, как тоненькая девчонка в белом халате разводит странное пойло в очень
маленьком ведре.
Сима размешивала гипс и морщила свой тонкий птичий носик. Еще бы, от ее
искусства зависит многое! Корову должны были везти на сельскохозяйственную
выставку - и вдруг такая незадача!
Трудно работать Симе. Чуть не все пальцы у нее перевязаны. Руки совсем не
слушаются. А тут еще Ванюша Буровлев пришел, сел в угол и глаз с нее не
сводит. Но что поделаешь, не может Сима ему сказать, что посторонним нельзя
заходить в операционную. Он, во-первых, помог привязать "пациентку", а
во-вторых, сидит. как полагается, в халате и не мешает.
Вадим тоже старался не мешать. Он вошел почти неслышно. Буровлев приложил
палец к губам и взглядом указал на Симочку. Багрецов остался возле шкафа с
медикаментами, покорно ожидая, когда на него обратят должное внимание. Сима
его заметила, но только молча кивнула головой.
"Как искусно она работает, - умилялся Вадим, наблюдая за быстро бегающими
перевязанными пальчиками. - Любит она свое дело и всяких этих
"млекопитающих".
Наконец гипсовая повязка наложена. Сима приподнялась и, подобрав под
белоснежную косынку прядь волос, сказала:
- Утри слезы, Фросенька. Повезешь свою Зойку на выставку.
Фрося шмыгнула носом, достала из кармана платок и вытерла покрасневшее
заплаканное лицо.
- Симочка, я тебе так верю, так верю, как ни одному профессору! Ничего не
пожалеем для тебя. Ничего! - Фрося решительно тряхнула кудряшками. - Скажу
Сергею, каждый день для твоих лисенят молоко будем возить. Хоть десять
бидонов. Может, они сыр у тебя едят? - с надеждой в голосе спросила она.
Уж очень ей хотелось сделать подруге приятное. Знала Фрося, что ничего не
надо Вороненку, только бы лисенят своих вырастить.
Буровлев не удержался и прыснул. Он вспомнил старую басню о хитрой лисице.
Может быть, поэтому спросила Фрося: любят ли звереныши сыр?
Зря смеялся Ванюша, лучше бы тихонько сидел в углу. Фрося не очень любила,
когда над ней подшучивали. Особенно сейчас это ей пришлось не по нраву.
Людям горе, а ему хиханьки!
Она метнула на парня один из тех внушительных взглядов, которые надолго
остаются в памяти. Директор съежился и торопливо запахнул полы халата.
- Симочка, - будто невзначай сказала Фрося, - Буровлев тоже у тебя
лечится? Он что, на переднюю или на заднюю ногу хромает? Больно часто я его
здесь встречаю:
Лицо бедного директора постепенно приобрело цвет хорошо знакомой ему
кирпичной продукции.
Наступило неловкое молчание. Вадиму казалось, что он слышит, как по швам
трещит халат на широких плечах Буровлева. Самое неприятное заключалось в
том, что действительно Ваня Буровлев почти каждый день заходил после работы
к Симе и молча (Каменным гостем) часами просиживал возле нее, наблюдая, как
она возится с порошками и лекарствами.
Вадим решил по-настоящему, по-мужски, протянуть директору руку помощи. Не
погибать же парню от девичьего острого язычка?
- Послушайте, Буровлев, - сипло проговорил он. - Вы мне рассказывали, что
хотели попробовать замостить весь этот двор новыми глазированными плитками,
которые осваиваются на вашем заводе. Удалось ли вам, наконец, исследовать
грунт? Проверили, какое потребуется количество плиток?
Буровлев не сразу понял этот хитроумный маневр. Он удивленно смотрел на
москвича.
- Каждый день приходится ему проверять, - насмешливо ответила за него
Фрося.
Девушка охотно верила, что двор ветпункта будет покрыт блестящими
плитками, как в ванной комнате, но не потому же здесь ежедневно сидит
директор?
- Надо полагать, вы уже испытывали опытный участок на этом дворе? - не
обращая внимания на слова Фроси, говорил Багрецов. - Я вполне вас понимаю:
всякая исследовательская работа требует наблюдения.
Вадим сказал это без тени улыбки, но растерянный директор все еще не мог
понять, шутит тот или старается по-дружески выручить его. Что и говорить, у
Фроськи язычок с колокольчиком. По всей деревне раззвонит, где после работы
искать директора. Главное, Симочка обидится.
Но Сима имела свое суждение по данному вопросу.
- На самом деле, я никак не дождусь, когда закончатся эти опыты, - сказала
она, бросив спокойный взгляд на Буровлева. - Нам совершенно необходимо
привести в порядок этот двор. Если вы поможете, то я буду очень благодарна.
- Нет, правда, Симочка? - обрадовано спросил Буровлев. - Что ж вы мне
раньше не сказали?
Он позабыл и о тонкой игре своего товарища, о насмешках Фроси и обо всем.
Впервые Сима просит его об одолжении. Ради нее он сам готов мостить этот
двор и всю эту улицу лучшими глазированными плитками, только бы ступали по
ним белые туфельки Вороненка.
- Завтра сразу после работы начнем, - стягивая узкий халат, возбужденно
говорил Буровлев. - Всех ребят притащу. Сделаем площадь, как зеркало, хоть
на коньках катайся.
Фрося, давясь от смеха, лукаво смотрела на Багрецова. "Ни к чему нам ваша
городская дипломатия, - как бы говорили ее глаза: - Зойке и то все ясно".
Она похлопала корову по шее, затем обняла и звонко поцеловала в белую
звездочку на лбу.
В коридоре послышались звуки, похожие на перезвон стеклянных
колокольчиков. Так обычно начинались местные передачи колхозного радиоузла.
- Внимание! Говорит радиоузел колхоза "Путь к коммунизму"! В двадцать
часов слушайте сообщение.
Не сразу узнал Вадим голос Петушка. На этот раз главный радист, он же
диктор, заикался. Видимо, сообщение должно быть особенно важным и Петушок не
мог сдержать своего волнения.
Снова зазвенели стеклянные колокольчики. Сима приотворила дверь, все молча
прислушивались к перезвону.
Багрецов вспомнил, что радист ему показывал самодельные куранты, из
стаканов. Стаканы были налиты водой и при ударе по ним молоточков издавали
различные тона, в зависимости от уровня воды. Молоточки приводились в
движение зубцами вращающегося валика.
"Вот и сейчас сидит Петушок возле микрофона, - представлял себе Вадим. -
Смотрит на зубчики валика, дрожит от нетерпения. В руке у него бумажка. Он
должен через три минуты прочитать особенное сообщение".
Звенели колокольцы на разные лады. Даже Зойка прислушивалась к незнакомым
звукам. В открытое окно доносилось негромкое собачье тявканье Симиных
питомцев - черно-бурых лисиц. Их вольеры находились поблизости.
Из репродуктора послышалось бульканье воды. Видно, Петушок, изнывающий от
жары, в ожидании волнующей минуты, не выдержал, схватил один из музыкальных
стаканов и опрокинул его в пересохшее горло. Сразу изменилась мелодия. Не
хватало одной ноты.
- Никогда такого не было, - прошептал Буровлев.
Шломо Вульф
Березин Федор
Гуревич Георгий
Самойлова Елена
Флинт Эрик
Орлов Алекс