Что вам еще здесь надо?
отдышаться, выпалил я.
неожиданно быстро распахивая глаза, отчего твердый и резкий
взгляд его походил на молнию, прорезавшую свинцово-серые
набрякшие бурдюки туч. - Ну же, я слушаю вас! Говорите скорей!
Говорите.
словно перед прыжком в морскую пучину, - "Остановись, мгновенье,
ты прекрасно!".
последний слог измышленного Гете заклинания. Молчание было мне
ответом.
философ философов.
произнес я.
мучительную улыбку. - Он любит парадоксы. Он сам - единый
парадокс. Но Он прав. Мне нравится эта игра.
разговаривавший явно сам с собой, вновь возвратил мне внимание,
очевидно, недоумевая о цели моего дальнейшего присутствия.
от меня мсье Рейнара за тот порядок, который он здесь навел.
начал я. - Может, это дерзость, но если вы сейчас собираетесь
произнести заклинание? Возможно, нам с шевалье д'Орбиньяком стоит
подождать где-нибудь поблизости, чтобы предать ваше тело земле?
наивно полагаете, что теперь, когда я получил ключи от врат
собственной погибели, я воспользуюсь ими, как нищий пьянчуга
найденным гроттеном, лишь только затем, чтобы утолить терзающую
его жажду?
я. - Ваши страдания столь велики...
лучше всякого знаю, что это так. Я был в аду и знаю, что мне
уготовано. Впрочем, - надменно проскрипел великий гордец, -
возможно, Господь простил бы меня, если бы я сдался и принес
стоны и покаяния к его стопам. Но мне чуждо раскаяние! Я почитаю
Творца более всех смертных, ибо воочию узрел могущество его, а
потому горжусь, что хотя бы в малой доле, хотя бы отчасти я
походил на него в своей силе. - Он на миг замолчал, переводя
дыхание, и я не смел нарушить этого пугающего молчания,
ошеломленный его словами.
родом, Фауст означает "кулак", в то время как латинское "Фаустус"
переводится как "счастливый". Так вот, все эти долгие годы я жил,
словно сжатый кулак, ни на миг не разжимаясь, в вечном
неистребимом желании сделать мир вокруг себя таким, каким я хотел
бы его видеть. И вот наконец я счастлив! И это действительно
самое прекрасное мгновение в моей жизни, и я до конца должен им
насладиться.
участь, отныне никто, ни Господь, ни Дьявол, не в силах
распорядиться ею. Я сам решу, когда произнести заветные слова, и
это будет мое, и только мое решение! Ступайте, молодой человек. В
любом случае вы мне не понадобитесь. Когда все свершится, здесь
нечего будет хоронить.
реки Лису.
все? - Правая рука моего друга начертала в воздухе косой крест.
здоров.
д'Орбиньяк.
А хоть в чем секрет-то был?
фраза из Гете. Ну, помнишь: "Остановись, мгновенье, ты
прекрасно!"
ему мог и безо всякой магии рассказать! Не фиг ему было на тебя
свой запас Слезы Саурона переводить!
высшему замыслу было необходимо, чтобы он узнал рецепт своей
гибели из моих уст. Не знаю и, честно говоря, знать не хочу.
Поехали! Место тут какое-то жутковатое.
особого восторга. Конечно, благодаря усилиям мадам Екатерины и
"моей очаровательной кузины" принцессы Кондэ, о которой
придворные, уже нимало не смущаясь ее нерасторгнутого замужества,
говорили как о будущей королеве, наша ссора в Реймсе была
милостиво забыта. Однако вынужденная забывчивость отнюдь не
прибавила Генриху III нежных чувств к своему шурину. И хотя
молодой красавец Бернар Ногаррэ де Ла-Валетт, свежеиспеченный
герцог д'Эпернон, сменивший на посту коронеля Анжуйской гвардии
бедного дю Гуа, смог отчасти заменить королю покойного любимца,
но все же простить мне безнаказанность убийцы христианнейший
король никак не мог.
Генриха не было ни малейших сомнений. Не то чтобы он обладал
сколь-нибудь вескими доказательствами - таково было его
августейшее мнение. Маловато для королевского суда, но вполне
достаточно, чтобы не желать видеть в своих покоях "этого чертовою
дикаря". Впрочем, я и сам не горел желанием торчать при особе Его
Величества, невзирая на любезность его матушки, на ее музыкальные
и стихотворные вечера, а также на изящнейшие балеты, автором тем
для которых она являлась. Уверив Черную Вдову в своей преданности
величию Франции, я без особых сожалений отправился на Луару, где
ждали меня друзья.
проливных дождей, превращающих дороги Франции в подобия
обмелевших рек. Как и ожидалось, в последних числах октября,
опасаясь распутицы, а стало быть, невозможности подвоза припасов,
маршал Гаспар де Со-Таванн снял безнадежно унылую осаду с
Ла-Рошели и со скоростью, пожалуй, даже неприличной, бросился к
Парижу, к долгожданным зимним квартирам. Впрочем, как ни быстро
двигались его колонны, обогнать собственную смерть не удавалось
еще никому. Промокнув под дождем, железный маршал, истинный автор
побед при Жарнаке и Монкантуре, схватил воспаление легких, и
умер, не доехав всего лишь одного лье до парижских ворот. Смерть
доблестного учителя не прибавила хорошего настроения Генриху III,
а вид оборванных голодных солдат, имеющих дерзость требовать
причитающееся им денежное содержание, не прибавил популярности
новому королю среди жителей столицы.
Наваррского заключили тайный сговор с Его Величеством, что это
сговор против истинной веры и что Ла-Рошель была попросту отдана
еретикам, чтобы отныне стать их неофициальной столицей. В Париже
начал расползаться слух, что на самом деле маршал Таванн умер не
от воспаления легких, а вдохнув ядовитые пары из пакета,
присланного ему Екатериной Медичи. В толпе распространялись все
более и более ужасающие подробности о коварном плане Паучихи
устранить всех вождей Лиги подобным способом. К этим мученикам
причисляли, понятное дело, и покойного маршала. И хотя при жизни
лучший кавалерист Франции так же мало помышлял о вопросах веры,
как и о строительстве хрустального моста из Бордо в земли диких
гуронов, народная молва сменила привычную старому вояке
бургундскую каску на блестящий нимб сусального золота вокруг его
седой головы.
распускаемой гизарами, количество которых в Париже все
возрастало. Особо рьяных ловили и бросали в застенок, но помогали
подобные меры весьма слабо. Черная Вдова не покладая рук с
неистовым упорством боролась со смутой, желая оградить любимца от
бед и тревог, валившихся на его голову с первых дней
царствования. Что и говорить, скучать ей не приходилось. На
севере и северо-востоке страны собирал армию герцог Гиз, так и не
дождавшийся обещанной ему Лисом Золотой Кепки Ильича. В Ла-Рошели
стоял, истекая желчью, злобный карлик принц Кондэ, проникнутый
ненавистью к королю-католику, сделавшему Его рогоносное
Высочество посмешищем в глазах французов. Снятие осады с
Панов Вадим
Панов Вадим
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Суворов Виктор
Никитин Юрий