ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ
один, от души наслаждаясь непривычной тишиной и спокойствием. После шума и
дикого возбуждения, в котором прошли последние два дня, блаженство
одиночества и покоя казалось ему еще в тысячу раз отраднее. Барнеби
чувствовал себя совершенно счастливым. Прислонясь к древку знамени, он стоял
задумавшись, и ясная улыбка освещала его лицо, а в голове роились радужные
видения.
кому неумышленно причинил такое тяжкое горе? Конечно, думал! Все его надежды
и гордые мечты были связаны с нею. Это ее он жаждал порадовать оказанной ему
великой честью, для нее мечтал о богатстве и жизни без забот. Как приятно
ей, должно быть, слышать от всех о храбрости ее дурачка-сына! О, этого Хью
мог бы и не рассказывать, он, Барнеби, сам это знает. И как чудесно, что для
нее настала счастливая пора и что она так им гордится! Он ясно представлял
себе лицо матери, когда ей говорили о всеобщем уважении и доверии к нему,
храбрейшему из храбрых. Вот окончатся эти драки, добрый лорд победит своих
врагов, и все опять заживут мирно, а они с матерью разбогатеют, - и как же
радостно будет тогда вспоминать тревожное время, когда он храбро сражался!
Будут они сидеть вдвоем в тихих сумерках, и матери не придется больше
заботиться о завтрашнем дне. Каким счастьем для него будет сознание, что
этого добился он, бедный Барнеби! И, погладив мать по щеке, он скажет с
веселым смехом: "Ну, что, мама, разве я такой уж дурачок?"
ярче от радостных слез, и он, весело напевая, стал еще бодрее шагать взад и
вперед на своем одиноком и тихом посту.
так любивший всегда греться на солнышке, предпочитал сегодня оставаться в
темной конюшне. У него там, видимо, было масса дела - он без устали ходил
кругом и, разворошив солому, прятал под ней всякую всячину, все попадавшиеся
ему мелкие вещи. Особенно же интересовала его постель Хью, к которой он
беспрестанно возвращался. Порой в конюшню заглядывал Барнеби, звал его, и
тогда Грип, подскакивая, выходил к нему, но делал это как бы только в виде
уступки прихоти хозяина и скоро возвращался к своим важным делам: снова
ворошил клювом солому и торопливо прикрывал потом это местечко, - казалось,
он, подобно царю Мидасу, шепотом поверял свои тайны земле и погребал их в
ней*. Все это он проделывал крадучись, и всякий раз, как Барнеби проходил
мимо двери, ворон притворялся, будто решительно ничем не занят и просто
смотрит на облака - словом, был еще более, чем всегда, полон важности и
таинственности.
(напротив, ему даже оставили бутылку пива и полную корзинку съестного),
решил утолить голод, так как с утра еще ничего не ел. Он уселся на земле у
дверей и, положив знамя на колени - на случай тревоги или внезапного
нападения, - позвал Грипа обедать.
хозяином, прокричал:
которых находился в последнее время, и произносил их с особой
выразительностью.
ему лучшие кусочки.
пить чай, я протестант, я чайник, долой папистов! - выкрикивал ворон.
говоря: "Ну-ка, повтори еще раз". Прекрасно понимавший его Барнеби много раз
подряд повторил эту фразу. Грип слушал с глубоким вниманием и по временам
тихо твердил лозунг "Долой папистов", словно сравнивая обе фразы и проверяя,
не поможет ли ему первая одолеть вторую, потом вдруг принимался хлопать
крыльями, лаять или, словно в порыве отчаяния, с невероятным азартом и
ожесточением откупоривал множество бутылок.
всадников, которые ехали шагом прямо к его посту. Увидев их, когда они были
уже ярдах в пятидесяти от него, он поспешно вскочил и, отослав Грипа в
конюшню, держа обеими руками знамя, ожидал их приближения, чтобы выяснить,
кто они, друзья или враги.
- его слуга, и почти в ту же минуту, узнав в первом лорда Джорджа Гордона,
снял шляпу и почтительно опустил глаза.
Подъехал к нему вплотную. - Ну, каковы дела?
ушли - вон по той дороге. Целой толпой.
возвращения. И я это делаю, сэр, ради вас. Вы хороший человек, добрый, да! У
вас много противников, но нас не меньше, чем их, не беспокойтесь!
выглянувшего из конюшни, и все так же внимательно и в каком-то
замешательстве всматриваясь в Барнеби.
не знать, кто он! Птица, разумеется. Моя птица, мой друг Грип!
ворон.
вполголоса, положив руку на шею лошади лорда. - Как я ни привык к нему, а
иногда и мне не верится, что он - только птица. Он мне как брат, всегда со
мной, всегда болтает и весел - правда, Грип?
руку, с видом полнейшего равнодушия, принимал его ласки, посматривая своими
быстрыми и любопытными глазками то на лорда Гордона, то на его слугу.
смущении грызя ногти, затем, сделав знак своему слуге, сказал:
Джордж.
показался он вам каким-то... странным?.. продолжал, запинаясь, лорд Джордж.
Джордж. - Не следует с такой легкостью употреблять это слово. С чего вы
взяли, что он помешан?
Заметили, как он беспокоен? А слышали бы вы, как он кричит "Долой
папистов!"? Сумасшедший, милорд, не сомневайтесь.
рассерженный лорд Джордж, окинув взглядом свой собственный костюм, - и
чем-нибудь не похож на других, если он стоит за великое дело, которому
изменяют безбожники и нечестивцы, так он уж и сумасшедший?
отчеканил Джон.
обернувшись к нему.
считал, что он против вас предубежден, но мне не следовало этого думать о
таком человеке, как он.
отозвался Джон, снова почтительно дотрагиваясь до шляпы. - Да я за этим и не
гонюсь.
насколько я слышал, шпионите за нами. Мистер Гашфорд вполне прав, незачем
мне было в этом сомневаться. Напрасно я вас до сих пор держал при себе: этим
я оскорблял его, моего лучшего и самого близкого друга. Я ведь помню, кого
вы вздумали защищать в тот день, когда его оклеветали в Вестминстере.
Уходите сегодня же, как только приедем домой. Чем скорее, тем лучше.
будет, как угодно мистеру Гашфорду. Ну, а насчет того, шпион ли я... Вы
слишком хорошо меня знаете, милорд, чтобы этому поверить. Я не очень-то
разбираюсь, какое дело - великое, а какое - нет, а мое дело - всегда
защищать человека, если он один против двух сотен.
предостеречь этого дурачка, чтобы он не оставался здесь. Объявление уже
давно ходит по рукам, и всем хорошо известно, что он замешан в том, о чем
там говорится. Пусть бедняга укроется, если может, в каком-нибудь безопасном
месте.
Барнеби, который во время этого разговора с недоумением посматривал на
обоих. - Он думает, что вы боитесь оставаться на посту и что вас здесь
поставили против вашей воли. Каков будет ваш ответ?
солдаты и арестовать тебя. А тогда тебя непременно повесят, и ты умрешь -
умрешь, понятно? Так что улепетывай-ка ты поскорее! Таков мой тебе совет.
землю и вскинув на плечо знамя. - Пусть приходят! Да здравствует Гордон!
Акунин Борис
Сертаков Виталий
Мурич Виктор
Жюль Верн
Посняков Андрей
Соломатина Татьяна