Чтение 98–й страницы книги ~Ангелы на кончике иглы~

-- А на трибуне сядьте так, чтобы он сидел на 22-м месте, а вы на 23-м.
На двадцать первом же будет сидеть иностранец из ФРГ, тоже наш работник.

-- Понял вас.

-- Если поняли, действуйте, больше вас не задерживаю.

Обратно по проспекту Маркса Кашин шагал быстро как мог. Все-таки есть
целый ряд вопросов, которые органы не в состоянии решить и вынуждены
обращаться к нему, Кашину. Теперь он докажет, что тогдашнее отчисление его
было ошибкой. Валентин не смотрел больше на женщин, хотя некоторые -- ведь
был час пик -- касались его в толкучке плечами и прислонялись к нему в
метро. Теперь он торопился в редакцию и от спешки даже прихрамывал сильнее,
чем всегда. Шагая по коридору и приветливо всем улыбаясь, он сперва прошел
мимо двери с надписью "Спецкоры", а потом вернулся, будто что-то случайно
вспомнил, -- так было лучше. Ивлев сидел на столе и читал книгу.

-- Дела идут -- контора пишет, Вячеслав Сергеич, -- весело сказал
Кашин. -- А что, если нам с тобой сходить на хоккей? Встреча, говорят, будет
первый сорт...

Слава взял со стола лист чистой бумаги, аккуратно засунул между страниц
и отложил книгу.

-- Валентин Афанасьич, -- ответил он, с интересом оглядев завредакцией.
-- А что, если нам с тобой сходить в Большой театр?

-- Зачем -- в Большой?

-- А зачем -- на хоккей?

-- Так у меня же на хоккей билет лишний есть. Дефицит!

-- Если дефицит -- чего мне занимать трибуну? Зови болельщика. Он
оценит. А мне что хоккей, что балет...

-- Да я всем предлагал -- заняты! -- не сдавался Кашин. -- Мы с тобой
никуда не ходили... Пивка попьем или чего другого...

Ивлев выпучил на него глаза.

-- Я на хоккей с детства не ходил и до конца дней не пойду! Это занятие
для дебилов.

-- А может, до завтра передумаешь?

-- Отстань!

Вышел Кашин, думая о том, как тяжело работать в газете. Есть приказ, а
надо деликатничать. Кривляются, не хотят. Устал Кашин. Даже на Кубе, когда
жара стояла немыслимая, и то было легче.

Вячеслав в лицах изобразил Раппопорту разговор с Кашиным.

-- Может, он рехнулся?

Не ответил Яков Маркович. Кряхтя поднялся -- и к двери. Уже открыв ее,
он пробурчал:

-- Вы можете обождать меня, старина? Живот что-то схватило.

Ивлев стал смотреть через запотевшее стекло на длинные, словно мятые
махровые полотенца, облака, медленно уползающие в левый верхний угол окна.
Он не заметил, как Тавров открыл дверь и вернулся за свой стол.

-- Так я и думал, мой мальчик, так я и думал...

-- О чем?

-- Насчет хоккея... Дело в том, что Кашин никого из болельщиков не
звал. Только вас.

-- Откуда вы знаете?

-- Спросил четверых -- тех, кто действительно этим дышат. Знаете, как
они удивились, что Кашин идет на хоккей? Они бы с удовольствием, но билеты
достать не смогли. Боюсь я данайцев, дары приносящих.

62. ВЕЧНАЯ МЕРЗЛОТА

Сироткина остановилась в дверях машбюро, помахав над головой письмом.

-- Девчонки! Кто замуж хочет?

Руки немедленно подняли все, кроме заведующей машбюро пожилой Нонны
Абелевой.

-- Одного хватит, во! -- она провела пальцем поперек горла.

Машинки перестали стрекотать, но голоса тонули в мягкой обивке стен.

-- А сама, Надежда? -- поинтересовалась Светлозерская. -- Или нГЎ тебе,
убоже...

-- Пороху не хватает оседлать?

-- Ему такие тощие не нравятся...

-- А ты больше хлеба ешь -- потолстеешь.

-- Возбудились, -- проворчала Абелева. -- Спросили бы сперва, кого
предлагают.

-- Да вы только послушайте, какой жених пропадает! -- сказала Надя. --
"Обращаюсь в вашу газету с просьбой о помощи. Я хочу жениться, так как
нуждаюсь в верном друге и товарище, с которым могу пройти по жизни. Являюсь
старым большевиком со стажем с 1918 года, ветераном революции и гражданской
войны. Мне 81 год, я слепну, и мне нужен поводырь". Подпись...

-- Мать моя! -- всхлипнула Абелева.

-- Девочки! -- воскликнула Светлозерская. -- Он, небось, Ленина видел?!

-- Ленина-то видел, но твоих прелестей уже не разглядит.

-- Да на меня и без него глядеть есть кому, -- обиделась Инна. --
Жениться никто не хочет!

-- Значит, ты, Светлозерская, согласна? -- уточнила Надя. -- Так я и
отвечу: "Идя навстречу пожеланию трудящихся, редакция "Трудовой правды"
выделяет вам жену-поводыря в количестве одной штуки".

-- Это он-то трудящийся? Да он персональный тунеядец!

-- А ты чего хотела? -- возмутилась Нонна. -- Чтобы и муж был, и тебя
кормил? Так теперь не бывает!

-- Надь, -- спросила Инка, прищурясь. -- А шашка у него есть?

-- Конечно, есть! -- уверенно заявила Сироткина.

-- Значит, настоящий мужчина!

-- А по-моему, -- изрекла Абелева, -- настоящий мужчина не шашкой
отличается.

-- А чем?

-- Хобби.

-- Хобби?!

-- Да вы не то подумали! Тем, что он болельщик, или алкоголик, или
марки собирает... Ну, будет, девчата! -- строго осадила Абелева. --
Потрепались и за работу.

Под хохот машинисток Надежда вышла из машбюро. Светлозерская выскочила
за ней следом.

-- Надь! Постой-ка, -- хриплым шепотом протянула она и оглянулась, ища
уголок поукромнее. -- Слушай, вот смех-то! Кашин меня вчера оскорбил...

-- Ой, -- остановилась Сироткина. -- Как же это?

-- А вот так! Он же на меня давно глаза пялил. Но у меня другие планы
были... А вчера вечером он ко мне на улице будто случайно пристроился. И
стал опять в шашлычную звать. Ну, мне жалко стало. Мужик все же... "Шашлык,
-- говорю, -- я и дома могу пожарить, на сковородке, если в кулинарии
купить..." Уж он-то обрадовался! Не только на шашлык, на водку разорился.
Выпили, шашлык сожрали -- сидит. Я говорю: "Валентин Афанасьевич, жарко!
Пиджачок бы сняли... А я, если не возражаете, халатик надену, а то -- весна
все-таки..." Разделась, халатик не застегиваю, вышла. Ну, тут он немного
ожил, халатик с меня снял. Я говорю: "Замерзну, холодно!" А он: "Вы ж
говорили, жарко!" И давай халат на меня надевать. "Ладно, -- говорю, -- я уж
как-нибудь так потерплю..." Только тут стал он ремень свой расстегивать.
Солдатский, между прочим, со звездой. И -- ничего не сделал! Ни-че-го!..
Подлец!

Надежда вежливо улыбнулась.

-- Чего смеешься? Он же меня обесчестил! У меня так никогда не было! Я
теперь целый день не в себе. Думаю: может, постарела? Я такого оскорбления
не вынесу... Ведь я его, идиота, уже из плана выкинула.

-- Из какого плана, Инка?

-- Из трех, с которыми еще не спала. Как со всеми пересплю, уволюсь.
Пойду в другую редакцию, в "Известия" или "Правду", а то со скуки сдохнешь!
Говорят, в "Комсомолке" молодых мужиков много, не слыхала?

-- Слушай, а как Саша на это смотрит?

-- Какабадзе? Грузины, конечно, лучше русских, факт. Но, во-первых, он
ничего не знает, а во-вторых, ему ничего не обещано. Я что -- собака на
цепи? А они? Они-то что делают! Плевала я на них! Просто смотреть приятно,
когда унижаются, врут, даже денег не жалеют, когда хотят. Коты сиамские!
Кастрировать бы всех, да еще скучнее жить будет... С паршивой овцы хоть
спермы клок! Я сюда шла, думала начать сверху вниз...

-- Это как?

-- Ну, с Макарцева, лапушка... Два раза в кабинете у него срочное
печатала. У него уже глаза блестеть начали. А Анна Семеновна догадалась:
"Чтобы ничего такого, говорит, с ним не затевала!" Тоже мне мадонна! Я уже
придумала, как коня оседлать, а Игорь возьми да и рухни с инфарктом. Теперь,
наверно, не дождусь, когда с ним можно будет. Займусь пока Ягубовым.

-- А не противно, Инка?

-- Противно? Все его ругают, а мне он нравится. У него такие губы,
кажется, все бы отдала, чтобы к ним прикоснуться.

-- Отдай!

-- А он не берет. Может, брезгует, что я беспартийная?

-- Он же карлик!

-- Говорят у карликов...

-- Чепуха!

-- Я, Надюша, только своим глазам верю.

-- Инн! -- Надя помялась. Она давно собиралась узнать и отговаривала
себя, но тут решилась. -- Спрошу, если не соврешь?

-- Зачем врать? Только с тобой и делюсь. Ну!

-- Ивлев у тебя в плане?

-- Не-а...