Чтение 98–й страницы книги ~Андерграунд, или Герой нашего времени~

С Переводим в Первую. К Пыляеву.

Тут же пояснение (и как бы меж строк выговор) моему лечащему С Зюзи-
ну:

С И никаких больше посещений. Ни баб, ни пьянок. Дом отдыха себе уст-
роил! (Донесли, разумеется, про Зинаиду с ее подругой.)

Зюзин кивнул.

С ... Ни баб, ни пьянок. Праздник кончился. Дозу Пыляев увеличит, но
не сразу... И объясни этому бомжу (мне), что он у нас на игле.

њтоРто еще, ироничное, стрекочет ему (подсказывает) ХолинРВолин. МенЯ
уводят. Точка. И ведь иду С Я даже не помнил, как Зюзин взял менЯ под
руку, безнажимно взял и не понукаЯ повел. Я только чувствую С что иду,
ведомый. Вероятно, как Венедикт Петрович, когда Я вел его по коридору,
меж вспыхивающих по обе стороны огнистых кустов электросварки.

В ушах еще звучат последние слова Ивана:

С ... Гнусь какая. И ведь правда, ударить хотел. Лечишь их, лечишь!
Приходят за помощью и еще готовы гадить тебе на голову...

ХолинРВолин ему чтоРто замечает С Иван разводит руками:

С Да разве на такой сучьей работе сдержишься!

Зюзин ведет. Держит менЯ под руку. Недалекий, простецкий, исполни-
тельный и, надо признать, отважный врачишко Зюзин. Я еще в палате его
оценил. Психи С не сахар, и тоже встают не с той ноги, страшна и пустяч-
наЯ ссора. Придавленные плавающими в крови нейролептиками, они вроде бы
ладят. Но вот буйный заворчал С в ответ ему заворчал другой дебил, пле-
чистый, как комод. Вопят. А вот и третий, бесноватый заика (пресечь их
сразу, пресечь до драки, иначе не дай бог!) С Зюзин в белом халате, с
болтающимисЯ тесемками, бросаетсЯ в самую их гущу. Разнимает и уговари-
вает. Расталкивает! (СудьЯ среди осатаневших хоккеистов.) Медсестра, ах-
РахРах, спешит, бежит, зовет санитаров, кличет, но к их приходу Зюзин
уже развел, растолкал больных по кроватям. Рассредоточил. Один. Обычный
врачишко. Среднего росточка. С фальцетным голосом.

Когда уводили, раздалсЯ телефонный звонок, и Я еще успел увидеть, как
Иван Емельянович взял трубку. Исполнительный Зюзин застыл, уже было
прихватив менЯ рукой под локоть. Звонок приостановил. Может, какие пере-
мены? (Иные распоряжения?) Стоит Зюзин С стою Я с ним рядом.

Иван Емельянович берет трубку (длЯ него Зюзин и Я, застывшие у две-
рей, С уже никто, запятая, секунднаЯ помеха) С слушает. Его щеки розове-
ют. Большой и теплый коровий Язык облизывает главврачу его крупное серд-
це. Иван все же успевает указать Зюзину глазами (и рукой), мол, идите,
идите! С но жест не вполне удался, и лечащий Зюзин, не будучи уверен,
каменно стоит на полпути к дверям. Ждет. Жду и Я. И тут мы С все мы С
понимаем, Ивану Емельяновичу сообщили, что пришла, пришла, пришла поде-
журить длинноногаЯ медсестра; Инна, наконец, на работе.

С А?

И еще он говорит в трубку (тоже нехотя):

С Да. Слышу.

Листает наугад какиеРто бумаги С толщь бумаг, шелестящих в его круп-
ных руках. (В бумагах больные, много больных, сотни. Мог бы там зате-
рятьсЯ и Я, больной, как все, смолчи Я сегодня.) Иван Емельянович доста-
ет сигарету. Медленно закуривает, не отпускаЯ ухом телефонную трубку С
продолжаЯ слушать. Возможно и так, что медсестра Инна еще не Явилась. И
вообще звонок мог быть сторонний (чтоРнибудь Минздрав, увольнение Срез-
невского). Но и ХолинРВолин, и насторожившийсЯ Зюзин, и Я, в кабинете
случайный, все мы знаем, помним об Инне (как помнит всЯ больница) С и
потому этот звонок все равно о ней.

Лечащий ведет менЯ по коридору.

СчитаЯ менЯ совершившим ошибку (с Иваном надо ладить, умничать можно
с кем другим), Зюзин выговаривает мне, как нянька нашалившему мальчишке:

С Вы же на препарате. Вы под защитой. Но вы ведь как неосторожны!..

А Я смотрю вниз, на коридорные холодные кв метры, на
свои выношенные тапки и на то, как развеваетсЯ белый
халат врача при ровном шаге.

В палате празднично пусто. Только Юрий Несторович, он спит. Зюзин и
менЯ подтолкнул к кровати, спать, спать, С Я лег. Я лег сразу и очень
точно, в самую середину, словно Зюзин, прицелившись, попал мной в кро-
вать.

Он отряхнул руки, как от пыли. И ушел.

Палаты наполнялись больными. После праздников и какойРникакой домаш-
ней пищи все они в обед казались вялы, жевали нехотя. Но зато разговор-
чивы. Мне сочувствовали. (Уже знали, что Я угодил в Первую.) Сойдясь
возле Маруси и заголив задницы под ее шприц, спрашивали:

С Так ты чо? Теперь уже не наш?

Маруся, когда остались вдвоем, перекладывала коробки с ампулами, а Я
стоял с уже захолодавшей левой Ягодицей.

Шепнула, что доза препарата мне увеличена.

Я спросил: правда ли, что в Первой палате так жутко? говорят, черну-
ха? совсем другие больные?..

С Больные как больные. Конечно, не такие одуванчики...

Я сделалсЯ небрежен:

С Мне нужно лечение. Мне все равно С где.

УбираЯ шприцы, МарусЯ скороговоркой сообщает, чтобы на всякий случай
Я сторонилсЯ там некоего њирова, убийца, мордатый такой, лобастый, по
локти в крови. Кажется, даже ребенок десяти лет на его совести...

В процедурную (длЯ знакомства со мной) вошел вразвалку врач С мой но-
вый лечащий. Доктор Пыляев С такой же бесцветный, как Зюзин. Немножко
скучный. Немножко оранг. (С очень длинными, до колен руками.) Но тоже,
вероятно, храбр. Тоже на своем месте. И неспособен продвинутьсЯ выше.

С Скоро увидимся, С сказал. И ушел.

Вечером... да, часов в девять (после ужина).

Я не слишком корил себЯ за срыв с Иваном и с ХолинымРВолиным С душа
переворачивалась, душа болела за Веню, и как тут смолчать. Ищи теперь
ветра в поле! Виновато время, эпоха, идеология, а все они только держали
шприцы, только кололи . Люди как люди. Просты душой...

Пока Я таким образом раздумывал, в нашу палату вошли еще два проста-
ка, два медбрата и стали в дверях. (Досужие, они болтали с пропустившим
сегоднЯ укол шизом.) А Я попросил дебила Алика выставить проклятую тум-
бочку подальше к двери, хоть в коридор. Куда угодно, Алик, зачем она?
Сам же натыкаешьсЯ на нее ночью.

Я о тумбочке, а санитар, здоровенный, похожий на быка, тем временем
подошел ко мне совсем близко: ТЗаткнись!..У С и вдруг стал менЯ выталки-
вать С мол, пора, кажется, тебЯ переводить в другую палату. (Не знаю,
насколько у них было сговорено с врачами. Когда больной в немилости, са-
нитары узнают сами и тотчас.) А Я не дался. ТПривык выталкивать слабых,
сука!У С Я увернулсЯ и не без ловкости, коленом отправил его (быка) на
койку, после чего ко мне кинулсЯ второй. Тот был наготове. Стоял поо-
даль. Они уже вполне одолели меня, но, как у них водится, били и били
еще. Несколько раз ударили лежачего (Я все пыталсЯ хотЯ бы сесть на по-
лу). Наконец, подняли менЯ за руки за ноги с пола и, оба разом, бросили
на кровать. МоЯ кровать, привинченная, не шелохнулась С приняла жестко.
ТХак!..У С со звуком вышел воздух, из глотки, из ушей, и, секундой поз-
же, сзади: ТХак!..У С вот так они менЯ бросили.