Чтение 98–й страницы книги ~Жюльетта~

восемнадцать в длину и двенадцать в обхвате, а самый внушительный член имел
соответственно двадцать пять и восемнадцать сантиметров. Юноши, возбужденные
нашими прелестями, подходили по одному первой принимала их Клервиль и,
позабавившись некоторое время, передавала в мои руки. Я заставляла их
извергаться себе на грудь, в промежность, на ягодицы, на шею и лицо дойдя
до шестого, я ощутила настолько невыносимый зуд в заднем проходе, что с
этого момента все эти великолепные образчики человеческой плоти, извлекаемые
из влагалища Клервиль, немедленно оказывались в моем анусе: таким образом
они наполнялись энергией в ее вагине и сбрасывали эту энергию в моих
потрохах. Мы постепенно ускоряли ритм, помощники наши трудились из последних
сил, но как говорится, аппетит приходит во время еды, и ничто не сравнится
по мощи с темпераментом возбужденной женщины: это - нечто вроде вулкана,
который клокочет еще сильнее при каждой попытке успокоить и погасить его.
Нам пришлось вызвать дополнительные силы - прибыла свежая партия из
восемнадцати копьеносцев, и на этот раз мы поменялись ролями: теперь члены,
кстати, выгодно отличавшиеся от предыдущих, которые мы успели превратить в
безжизненные лоскуты, воспламенялись в моем влагалище и испускали дух в
заднем проходе моей подруги и наставницы мы обе в один голос стонали от
удовольствия, мы настолько увлеклись, что не раз во время этого второго акта
случалось так, что установленный порядок нарушался, и в одно и то же время в
обоих наших отверстиях оказывалось по члену, а несколько других извергались
вокруг нас. Когда, в конце концов, мы поднялись на ноги, измазанные спермой
с головы до ног, оставив мокрую, в желтых разводах кушетку, похожие на
Мессалину, встающую со скамьи после безумных утех с гвардейцами идиота
Клавдия, мы насчитали, что каждая из нас испытала не менее восьмидесяти пяти
оргазмов.
- Теперь у меня невыносимо чешутся ягодицы, - заявила Клервиль. - После
таких обильных излияний я всегда испытываю непонятную потребность в порке.
Я призналась, что меня одолевает то же самое желание.
- Надо бы вызвать парочку кнутобоев.
- Лучше четверых, - сказала я, - потому что мою жопку нынче вечером
придется прямо-таки изрубить на мелкие кусочки.
- Погоди, - остановила меня Клервиль и, кивнув головой явившемуся на
зов человеку, добавила: - Возможно, сейчас придумаем что-нибудь
поинтереснее.
Она подошла к прибывшему и о чем-то тихо переговорила с ним он
улыбнулся и велел кнутобоям связать нас. Нас быстро и крепко связали и
начали пороть, а распорядитель в это время массировал свой орган и водил им
по ягодицам наших истязателей когда показалась кровь, мы предоставили им
свои влагалища, и эти внушительного вида молодцы с устрашающими членами
совокупились с каждой из нас по два раза.
- Ну а теперь в благодарность за мою помощь, - сказал распорядитель, -
прошу вас подержать одного из этих типов, пока я прочищу ему задницу.
Он приготовил свой орган, вогнал его в мускулистый зад кнутобоя и
совершил с ним впечатляющий акт тем временем его самого пороли остальные, а
мы, на седьмом небе от блаженства, сосали по очереди их члены.
- Я больше не могу, - заявила Клервиль, когда мы остались одни, - не
могу без жестокостей давай замучим кого-нибудь до смерти... Ты обратила
внимание на того обворожительного мальчика лет восемнадцати, который с таким
чувством ласкал меня? У него лицо херувима, и это наводит меня на некоторые
мысли. Я предлагаю увести его в комнату пыток и перерезать ему глотку.
- Но скажите, Клервиль, - удивилась я, - почему вы не предложили такую
удачную идею раньше, когда мы были в женском серале?
- Да потому что я предпочитаю убивать самцов и никогда не скрывала, что
мне нравится мстить за наш пол. Пусть мужчины в чем-то превосходят нас, но,
надеюсь, Природа не рассердится, если мы несколько сократим их количество.
- По-моему, вы даже как будто жалеете, что это не оскорбит Природу?
- Ты верно поняла меня, дорогая, ибо меня всегда приводит в неописуемое
отчаяние, когда в поисках истинного преступления я встречаю лишь
предрассудки. И вот я спрашиваю небо - черт меня побери! - когда же мне
удастся совершить по-настоящему злодейский поступок?
Мы велели привести юношу, которого облюбовала Клервиль.
- Наверное, нам понадобится палач? - спросила я.
- Неужели ты считаешь, что мы сами не справимся? - усмехнулась она, и
я, смутившись, замолчала.
Мы препроводили свою жертву в соседнюю камеру, где было приготовлено
все необходимое для того, чтобы сделать смерть юноши мучительной агония его
была медленной и ужасной мы долго кромсали его тело, а эта дьяволица
Клервиль с удовольствием пила его кровь и даже съела одно из яичек.
Признаться, мое удовольствие было намного меньше, так как в любом случае мне
больше нравится убивать женщин, но как бы то ни было, я испытала несколько
полноценных оргазмов. Покинув комнату пыток, мы направили свои стопы в
следующую.
Я предложила зайти туда, где обыкновенно развлекались любители особо
извращенных пыток, и добавила, что если даже нам не захочется принять в них
участие, мы просто полюбуемся. В следующей комнате мы увидели мужчину
средних лет, как оказалось, священника, который, подвесив к потолку за
волосы пятнадцатилетнюю девочку, с большим удовольствием вонзал в ее тело
длинную иглу, и весь пол вокруг него был уже забрызган кровью. Едва успели
мы войти, истязатель оставил жертву в покое и принялся содомировать
Клервиль, с рычанием вгрызаясь в мой зад. Другой распутник хлестал кнутом
грудь и лицо красивой девушки лет двадцати он ограничился тем, что любезно
предложил нам помочь ему. Третий подвесил свою жертву за лодыжку и, надо
признать, сделал это с большим искусством мы вдоволь посмеялись над этим
комичным зрелищем: жертва, превосходно сложенная девушка, была не старше
восемнадцати лет и висела в таком положении, что ее промежность была широко
раскрыта, и злодей сосредоточенно обрабатывал ее вагину деревянным членом,
утыканным гвоздями. Увидев нас, он попросил Клервиль взять девочку за
свободную ногу и растянуть ее как можно шире меня он заставил опуститься на
колени и ласкать ему одной рукой член, другой - задний проход это
продолжалось довольно долго, и когда мы отошли, забрызганные кровью, мертвое
тело все еще кровоточило. Четвертым в комнате был пожилой судейский
чиновник он привязал к решетке камина прелестную двенадцатилетнюю девочку и
при помощи ручной жаровни с раскаленными углями, которую он то и дело
прижимал к ее телу, сантиметр за сантиметром поджаривал бедняжку можете
себе представить, какие стоны испускала ее несчастная душа, стремившаяся
вылететь из истерзанной плоти. Когда он увидел нас, он отставил свое
огнедышащее орудие в сторону и попросил меня предоставить в его распоряжение
мой зад, я с готовностью приняла нужную позу, а Клервиль подставила ему для
поцелуев свои ягодицы. Он скоро кончил, и это было для него катастрофой:
пытка была прервана, а в жертве оставалось жизни еще на целый час злодей
быстро вышел из блаженного состояния, в которое вверг его оргазм, и
обрушился на нас с проклятьями за то, что мы испортили ему праздник.
От всего увиденного я воспылала кровожадной страстью и уговорила
подругу вернуться в комнату для убийств, она не возражала: хотя ей и не
нравилось убивать женщин, она ничего не имела против их уничтожения, потому
что врожденные инстинкты свирепой хищницы неудержимо влекли ее ко всему
злодейскому.
Я выстроила в ряд двадцать девушек и выбрала среди них одну -
семнадцатилетнее создание, обольстительнее которого трудно себе представить.
Дуэнья провела нас троих в свободную камеру.
Бедняжка, которую я намеревалась принести в жертву, возомнила, что меня
разжалобить легче, нежели мужчину, и, обливаясь слезами, бросилась мне в
ноги. Это был настоящий ангел неописуемой красоты и грации, и она непременно
добилась бы своего, окажись перед ней менее стойкий противник с душой, не
столь испорченной, как моя. Я оставалась непреклонной, и она начала рыдать -
громко, взахлеб. Ее мольбы еще сильнее разожгли пламя моей ярости... И даже
если бы это было не так, разве могла я проявить малодушие в присутствии
Клервиль? Заставив девочку два часа подряд сосать оба моих отверстия, осыпав
ее безжалостными ударами и пинками, подвергнув всевозможным, мыслимым и
немыслимым издевательствам и унижениям, я привязала ее к столу и принялась
колоть кинжалом ее тело, а моя подруга, обняв мои бедра, ласкала мне
поочередно клитор, влагалище и задний проход. Редко я испытывала такой
неистовый и долгий оргазм я сбросила все, что еще оставалось в моих
семенниках, и после этого возвращаться в общую залу не имело никакого
смысла. Вместо этого я пригласила Клервиль к себе домой мы сытно поужинали
и улеглись в постель. Вот тогда-то, решив, что в последнем эпизоде мне
недоставало твердости, она завела такую речь.
- Истина в том, Жюльетта, хотя я и не отрицаю твои несомненные успехи,
так вот, истина заключается в том, что твоя совесть еще не достигла того
уровня, на котором я хотела бы ее видеть самое главное здесь - сделать ее
извращенной до такой степени, чтобы никогда она не могла вернуться к
прежнему состоянию для этого существует множество средств, я могу
перечислить их, однако не уверена, что у тебя достанет сил употреблять их.
Эти средства, дорогая моя, сами по себе предельно просты: весь секрет в том,
чтобы, уже в спокойном состоянии, сделать то же самое, что ты сделала в пылу
страсти и что, позже, когда ты пришла в себя, заставило тебя испытать
угрызения совести. Таким образом, ты без промаха поразишь добродетельный
импульс, едва лишь он обнаружит свое присутствие однако он может появляться
снова и снова, как только твои чувства остынут и притупятся, и только
привычка способна уничтожить его окончательно это - безотказное средство,
попробуй, и ты убедишься в этом: в момент спокойствия, когда в душу обычно
вползает добродетель, скрывающаяся под маской угрызений совести, ибо только
скрываясь под маской, она может одержать над нами верх, - и вот тогда,
уловив этот момент, ты должна совершить тот поступок, для которого ты
оказалась недостаточно твердой, и после четвертого раза ты больше не
услышишь этот противный голосок совести и будешь жить с собой в мире до
конца своих дней. Но это дается не так легко, потому что требует мужества,
самодисциплины и даже определенной жестокости по отношению к самой себе: ты
же понимаешь, что привлекательность злодейства - это просто иллюзия, игра